Очищение (ЛП)

В большинстве случаев она сажала пассажиров на углу улицы где-нибудь в районе Большого Портленда, но иногда это было офисное здание, ресторан, парк или другое общественное место. Кроме того, эти клиенты иногда появлялись из ниоткуда в любое время дня или ночи и останавливали такси на улице, что её нервировало. До сих пор это были одни мужчины, молодые и среднего возраста, и пару раз мужчин было двое. Во время поездки они не вступали с Кики ни в какие разговоры, платили по счётчику, давали щедрые чаевые и выходили из такси. Они всегда обозначали себя, сначала произнося условную фразу с просьбой отвезти их в компанию «Соусы, острые как огонь святого Антония».

— Один из этих ублюдков наверно думает, что у него есть чувство юмора, — презрительно фыркнула Мартинес, когда они с Кики изучали эту часть.

— Откуда они знают, где меня встречать? — с опасением спросила Кики. — Я даже не знаю, что еду на одну из этих точек за пассажиром, потом попадаю туда, высаживаю пассажира, а вдруг — поездка с «Острым соусом». Может, они ездят за мной или следят, проверяя, нет ли за мной полицейского хвоста?

— Возможно. Опять же, на тебе наш датчик положения, может, и их тоже, — ответила Мартинес. — Они могли тайком как-то прицепить на тебя датчик, пока ты говорила в доме в Грешаме с теми двумя.

Это доводило мнительность Кики до крайности.

Полиция в тот же вечер быстро и тайно проникла в тот дом в Грешаме и сняла отпечатки пальцев, но не нашла абсолютно ничего другого.

— Это фободный дом для фдачи в аренду, — доложил Джарвис. — Похоже, это профто разовый заход. Мы можем потряфти агентство, работающее ф этим домом, «Кифтон Пропертиз», но пидоры могли дофтать ключи многими фпофобами, и ефли у них ефть кто-то в «Кифтоне», флишком большой интереф к этому дому может наф выдать.

— Согласна, — кивнула Майонез. — Положи «Кистон» в папку на будущее. По крайней мере, мы узнаем, кто такие Ударник и Ма по отпечаткам пальцев, если они проходили по документам. Медленно, но верно мы подставляем маленькие кусочки головоломки. Со временем они все сойдутся.

Конечно, сразу же после поездки в Грешам Мартинес и Джарвис поговорили с Маккаферти об установке в самом такси какой-нибудь скрытой волоконно-оптической камеры и записывающего устройства, чтобы сделать снимки людей, которых подвозит Кики, но из-за того, что Кики каждый день давали другую машину, когда она приходила в гараж, возникли трудности. Получение ею одной и той же машины, чтобы ездить на ней каждую ночь, оборудовав должным образом, повлекло бы за собой включение в операцию похотливого диспетчера Ахмеда Сингха, и Мартинес удивила Кики, согласившись, что этот сексуально озабоченный тип, очевидно, представляет собой угрозу безопасности.

— Он мог бы попытаться воспользоваться ситуацией, даже не зная всех подробностей о том, что происходит, — сказала Мартинес. — Мужики думают только членами.

Маккаферти просмотрел технические руководства и придумал выход — волоконнооптическую беспроводную камеру на тончайшей плате с кремниевыми схемами, пригодную для вставки в пачку сигарет, которую можно засунуть за лицензию такси с правами и снимком Кики на них, которые висели на заднем сиденье, так что пассажиры могли видеть, кому доверяют свою жизнь на дорогах Портленда. Но и с этой камерой возникло несколько проблем, первая из которых состояла в её невероятной дороговизне, а вторая, что в полицейском бюро Портленда камеры не было. Конечно, камеру можно было бы приобрести в рамках почти неограниченного бюджета операции «Прожектор», но это требовало времени, и также привлекло бы нежелательное внимание федеральных правоохранительных органов, чьи источники информации о том, что происходит в местных полицейских управлениях, были совершенно всеохватывающими, в отличие от почти отсутствовавших у них данных по Добрармии. Второй проблемой с маленькой камерой была малая дальность передачи сигнала всего на пару километров.

— А нельзя настроить камеру на передачу по обычным каналам для мобильных телефонов, раз она передвигается от башни к башне? — спросила Мартинес.

— Да, мы может передавать через узлы сотовой связи или через спутник, — подтвердил Маккаферти. — Но это ударит по режиму секретности. Сотовая связь довольно открытая, и любой, кто знает, что ищет, может отслеживать передачи нашей камеры наблюдения и контролировать их, и к тому же всегда есть вероятность, что передачи могут попасть на чью-нибудь видеоконференцию или частный видеотелефон.

Вспомни, что в то время как наша прикладная техника улучшается с каждым годом, она вынуждена использовать для работы инфраструктуру, не обновлявшуюся с начала 2000х годов. Я далёк от предложений, что мы должны бросить нашего храброго маленького союзника Израиль, но дело в том, что одновременное и постоянное ведение предыдущим поколением четырёх зарубежных войн ничего не оставило для нас здесь, в Америке. В том числе на модернизацию узлов сотовой связи и освоение новых частот, не говоря уже об энергетике и дорожной сети.

Радиоканалы сжаты, как сельди в бочке, и все любопытные или преступники с необходимым опытом и минимумом аппаратуры могут подслушать любую беспроводную передачу. Единственным выходом было бы шифрование на обоих концах, но даже этого иногда недостаточно. Мы знаем, что в Добрармии есть довольно хорошие технари — фанаты, которые уже взламывали и проникали в некоторые довольно серьёзные правительственные сети. Насколько секретной, по-твоему, должна быть эта операция?

— Наглухо закрытой и без небрежных свободных концов, — ответила Мартинес. — Хорошо, я поговорю с шефом, и посмотрим, не сможет она достать для нас эту штуковину, не раскрыв ФБР, что мы проводим крупную секретную операцию. Когда мы её получим, то не будем заморачиваться с передачей данных от неё. Просто установим камеру на запись и будем каждое утро просматривать снятые кадры в конце смены нашей девочки. Мы получим живую передачу с микрофонов на её теле, так что будем знать, кого искать. Но получение этого устройства, наверно, займёт некоторое время.

Так и сделали, а в промежуток между заказом волоконно-оптической платы и её доставкой Кики получила посылку для себя. Она стояла в ряду такси в деловом районе около универмага «Нордстром» на Бродвее, когда потёртый алкаш подошёл к её такси, и без спроса начал чистить окна скребком с мыльной водой из пластмассового ведра. Кики опустила стекло и раздражённо бросила: «Отвали!» Мужчина поставил своё ведро, прижал палец к губам, вытащил из-под пиджака объёмистый жёлтый конверт и сунул ей в окно. Потом, не говоря ни слова, взял ведро и поплёлся дальше по улице.

Кики уже начала привыкать к сюрпризам во время своей смены. Она чётко произнесла вслух «долбаный бомж со скребком!», обращаясь к слушателям в оперативном центре, чьи уши несла над своими плечами. Опустила конверт в сумку и с огромной выдержкой дождалась, пока после своей смены не добралась до дома, чтобы вынуть его.

Она знала, что её домик-прицеп начинён подслушивающими жучками. («Для твоей безопасности и для нашей осведомлённости», — заверила её Маринес елейным голосом). Кики не знала, поставили ли они какие-нибудь мини-видеокамеры и выполнили ли её настойчивое требование не следить за ней в туалете. Она сложила кучу грязной одежды в пластиковую корзину для белья, положила сверху сумку, а потом вышла из прицепа и прошла метров пятьдесят по улице к прачечной самообслуживания при стоянке прицепов, которая была открыта двадцать четыре часа в сутки для жителей, имевших ключи.

Было уже почти два часа ночи, и в здании из шлакоблоков было пусто. В прачечной висела камера слежения, но Кики понятия не имела, была ли она установлена полицией для слежки за ней и вообще работала ли она. За рядом сушилок имелась небольшая ниша с маленьким столом и лампой дневного света сверху. Кики положила одежду в стиральную машину и включила её. Затем пошла к этой нише, села за стол и открыла конверт, который дал ей алкаш. Кики знала, что если бы её поймали за чтением запрещённого материала, не переданного хозяевам, её дочь пропала бы, а она сама оказалась в тюрьме и, возможно, в камере смертников, реши полиция играть по правилам и обвини её во владении террористической литературой. Но Кики всё уже до смерти осточертело, и она начала бунтовать. Всё, что она могла утаить от своих тюремщиков и надзирателей, было её маленькой личной победой.