Страница 19 из 20
Он расстался с дофином и заперся у себя до самого дня поединка.
На лугах реки Луары было отмерено поприще и водружены знамена над шатрами графа Пуату и графа Сен-Поля: знамя Ричарда с леопардами на красном поле и знамя Эда — с серебряными василисками [25] на синем поле. Толпа была очень многолюдная: город кишмя кишел народом. На помосте трон короля английского стоял пустой: только над ним виднелся меч наголо. Но рядом с королевским троном, в качестве судьи, в этот роковой, смертоносный день восседал принц Джон, брат Ричарда, вызванный им нарочно с этой целью из Парижа и приехавший сюда весьма неохотно. Епископ Гюг Дергэмский сидел рядом с ним и удивлялся, молча, что лоб принца весь блестел от пота, когда северный ветер всех пронизывал до костей.
— У вас ничего не болит, дорогой господин мой? — спросил он наконец.
— О, епископ Гюг, епископ Гюг! В этот день я готов с ума сойти.
«Клянусь Богом! — подумал про себя епископ, — это немудрено, приятель!»
Трубы затрубили. На второй призыв выехал на поприще вызвавший на бой, то есть граф Сен-Поль, на рослом сером коне, в панцире, в броненосной шапочке и в каске, над которой торчали три пера цапли. Эти перья были знаком рода Сен-Полей, Жанна тоже носила их. На графе был синий камзол, на его коне — синий чепрак. Позади него, в качестве почетного эсквайра, ехал юный Амедей Савойский с его знаменем — с белым василиском на синем поле. Сен-Поль был мужчина дюжий: он преважно нес на спине и на груди знаки своего достоинства.
Трубы затрубили вызов графу Пуату. Ричард вышел из своего шатра и легко взвился на седло — штука, которая удавалась лишь немногим рыцарям, одетым в латы. В то время как он ехал, не спеша, вдоль линии войска и народа, не было человека, который не заметил бы его высокого роста и бесподобной непринужденности посадки. Но кто-то заметил еще вслух: «Он на пять лет моложе Сен-Поля и не так дороден, как тот».
Над его шлемом с леопардами колыхалось красное перо, а на кольчуге был надет белый камзол с тремя красными леопардами. Щит был украшен таким же гербом, равно как и чепрак его коня. Знамя Ричарда нес дофин Овернский. Оба рыцаря съехались, преважно приветствовали друг друга, а затем, высоко подняв свои копья, повернули к помосту, к мечу над королевским троном, у которого сидел принц, обливаясь потом.
Джон встал, держась за стул, чтобы подать знак к состязанию. Он воскликнул:
— О, Ричард Анжуйский! Сверши над телом де Сен-Поля, что долг повелевает тебе! А ты, Эд, отстаивай свои права во имя Святой Троицы и Владычицы нашей Богородицы!
Епископ турский благословил обоих и их выезд. Они разъехались в разные стороны — и бой начался. Он был короток, окончился в три приема. С первого же удара Ричард выбил противника из седла, со второго — сбросил с него шлем и нанес ему глубокую рану на щеке, с третьего — повалил на землю и всадника и коня и переломил рыцарю спину. Так Сен-Поль больше и не шевельнулся…
В тот же миг, как это свершилось, среди безмолвной тишины, принц Джон сошел с трибуны и бросился Ричарду на шею.
— О, милый брат! — воскликнул он. — Что бы я делал, если бы тебе на долю выпала такая беда? Подумать только — и то уж у меня сил не хватает.
— О, брат, я думаю, — спокойно отозвался Ричард, — ты перенес бы это преблагополучно: женился бы на мадам Элоизе, а на помин души моей из ее же приданого уплатил бы за одну или две панихиды.
Все слышали ясно этот беглый залп. Джон покраснел, как зарево.
— Как это так? Что ты хочешь сказать, Ричард? — пробормотал он, запинаясь.
— Разве мои слова так запутаны? — спросил тот. — Обдумай их, выучи наизусть, а сам тем временем, будь так любезен, поезжай со мной в Париж.
Мигом вся краска сошла с лица принца Джона.
— А! В Париж? — повторил он и взглянул так, словно увидел смерть за спиной.
— Да, туда мы и должны ехать, — вымолвил Ричард. Только помолимся сперва за этого бедного слепого червя, что лежит там, на земле: теперь он, слава Богу, видит, чем оскорбил.
— Там ведь Конрад Монферратский, кузен умершего, — заметил не без намерения Джон. Но Ричард только засмеялся.
— Мы еще успеем вовремя встретиться с ним. Я передам ему вести про его кузена Сен-Поля. Чего ради он туда забрался?
— Да, вот по поводу королевства Иерусалимского. Он стремится к Сивилле [26] и к этой короне — весьма возможно, что он получит и ту и другую.
— Не думаю, Джон, не думаю. Мы займем все его помыслы другими делами… покуда, за недостатком моих собственных. Ну, а теперь у тебя, братец, еще есть блестящая надежда.
Принц Джон засмеялся, но натянуто, и заметил:
— Твой язычок кусается, Ричард.
— Фу! Ты большего-то и не стоишь! — сказал Ричард. — Я берегу свои зубы.
И он пошел прочь.
Приехав в Париж, Ричард отправился в замок своего родственника графа Ангулемского, а брат его — в аббатство Сен-Жермен. Пуатуец, гонец Ричарда, поехал от него к королю Филиппу-Августу, а принц Джон, полагаю, сам понес от себя весточку туда, куда ему было всего нужнее, чтобы она дошла. Думаю, что он добивался свидания наедине с мадам Элоизой. А если большой алый капюшон, который поддержал его на ветру на углу Клерского Луга [27] , покрывал чью-нибудь другую спину, а не спину Монферрата, ну, тогда, значит, народная молва — лгунья! Ричард, со своей стороны, не придавал значения Джону и его уверткам. Волной поднялся в нем прилив отвращения сильного человека к трусливому юноше. Теперь, когда он затащил его в Париж, казалось, самое лучшее было — оставить его одного. Но чувствительность была злейшим врагом Ричарда. Ведь, если он не намеревался пришибить змею палкой, то хоть не следовало ломать эту палку.
Впрочем, что касается Джона и его изворотов, мне до него мало дела. Скажу про него лишь одно. Все, что он делал и чего не делал; проистекало не от ненависти к тому или другому человеку, но от страха за свою жизнь или от любви к собственному брюху. Каждый принц анжуйского дома безгранично любил который-нибудь из членов своего собственного тела: один — более благородные, другой — более ничтожные, низшие члены. Если Джон любил свое брюшко, ги Ричард любил свое царственное чело. Но довольно об этом.
25
Василиск — американская ящерица, которая живет на деревьях и питается насекомыми. Ее чудной вид с капюшоном на голове внушал суеверный страх
26
Сивилла — это сестра иерусалимского короля Балдуина IV
27
часть Парижа