Страница 27 из 35
Быстро перекусив, я спустилась с малышами к подземному озеру, уложила из на животики на одеяле, а сама скинула лосины и осталась в рубашке Гора. Но сделав несколько шагов в сторону воды, я обернулась и чуть не упала. Дети, хотя какие они дети, маленькие боги выпустили когти, отрастили хвосты и, извиваясь, не удачно пытались ползти за мной, издавая крехтяще-шипящие звуки и собирая одеяло в гармошку ни на сантиметр не приближаясь к цели. Головы, кстати, уже хорошо держали. Что ж, похоже, купание придётся отложить. Я вернулась к малышам, которые при моём приближении ещё активнее закрутились.
— Да с вами я, с вами. Детки. — усмехнулась я плюхаясь на одеяло. — Неугомонные ящерки.
Острые коготки потянулись в мою сторону. Я гладила обоих по пушистым макушкам.
— Ну, как вас можно не любить?
— Вот и я так думала. — прошипели совсем рядом.
Заряды магии вспыхнули в моих руках, прежде, чем я поняла, что происходит.
В пару метров от меня лежала местная богиня, с любовью и укором смотрящая на малышей.
— Предсставляесшь, не поняли они, что я обоих люблю, по-разному, но одинаково ссильно. Все ещё люблю, несмотря на тысячелетия в облике змеи, — смотрела она в этот момент на темненького малыша.
Я перевела взгляд на блондинчика и чуть испугалась, он своей когтистой ручкой пытался дотянуться до бока брата.
— Не шали, светленький. — я подхватила его на руки, пока он не навредительствовал.
— А кто-то в ссвоей горячноссти дозасщисщалсся, — она перевела укоризненно-любящий взгляд на малыша в моих руках.
— Разве они помнят? — удивилась я поведению детей, и самому разговору с богиней.
— Ссмутно, пока. Они боги, пуссть и маленькие, и память просшлой жизни посстепенно к ним вернётся. Но до этого момента, я хочу, чтобы они увидели, что одна женсщина может любить двух очень разных мужчин. — намёк прозрачный донельзя, — И нельзя засставить её выбрать одного, когда любовь умносжается в таком ссоюзе, а не делитьсся.
— Думаете, получиться?
— Ессли они не ссмогут с этим примиритьсся, ещё одной их битвы мир может и не пережить. Ссо знанием этого они, возмосжно, будут оссторожнее в действиях. А ессли нет? Знаесшь, мне порядком оссточертел этот облик. Я лучше на перерождение пойду, чем ещё нессколько тысяч лет пробуду сзмеёй.
Я вспомнила ритуал, смерть наги, кровь, ужас, боль. И всё ради любимых мужчин и не змеиной внешности. И это было запрограммировано. Предсказания для культов из воздуха не берутся.
«Какая же ты тварь, всё-таки!» — Пронеслось у меня голове.
Я то, отделалась лёгким испугом, в сравнении со смертями множества девушек, василисок и наг, которые умирали против свое воли, ритуал за ритуалом, чтобы появился призрачный шанс на воплощение богов.
— Так всё достало? — не смогла я найти иного оправдания её поступкам. Ведь всё население этого мира, за исключением моей семьи, её потомки.
— Ты не предсставляесшь ссебе, ссколько времени я провела в одиночесстве.
Я ещё раз погладила светлые вихры малыша, дождалась пока он убрал когти и отпустила его на одеяло. Сама я устроилась на краешке, а змея оплела нас всех вместе с одеялом в кольцо, и между мной и её мордой образовались две широкие чаши с вином. Моя маленькая и её тазик.
Спустя полчаса разговора ни о чём, змея налакалась до состояния-не ползания.
— И тыс предсставляесшь, сстолько времени поговоритсь ни ссс, ик, кроме тсвой ссесстры, а тсеперь и тсебя. Что наги, что василисски — все меня боятсся до… Ик. А я есщё любви хошу. Так сшто береги ссвоихс мусшин. Ик! Пуссть моис мальщики видятс на васшем примерес, как это мосшет бытьс хоросшо втроёмс.
И, извиваясь неровными полукольцами, она поползла к воде.
Дети задремали, прижавшись друг к другу, и тихонько сопели, разрешив все свои споры парой пинков ногами, пока богиня в моём присутствии расслаблялась. Я укрыла их краем одеяла, отставила практически не тронутую тару с вином и решила, наконец, помочить ножки. Зайти поглубже и полноценно поплавать я не решалась. Боялась оставить малышей одних, без присмотра.
Сидя у самой кромки воды, я вспоминала, как мы отдыхали здесь с рыжиками. О том, что так и не распечатала фотографии местной красоты. Столько событий для моей довольно обычной жизни, пусть и в новом мире, — это слишком насыщенно, и создаётся впечатление, что эта неделя растянулась на месяц. Может, поэтому я уже не воспринимаю бурно развивающиеся отношения с рыжиками как что-то неправильное или излишне стремительное?
Я, наконец, поверила, что любовь ко мне не блажь и не обычная природная необходимость, а именно то заветное чувство, что заставляет душу расти. Когда бескорыстная забота доставляет тебе радость. И хотя до недавнего времени у меня не было возможности что-то сделать для моих мужчин, но желание уже присутствовало.
А пока моей главной заботой были малыши.
Разумом я понимаю, что они могучие существа, которые в скором времени вновь станут полноправными богами этого мира. Но меня терзает смутное сомнение, что для меня они так и останутся моими первыми любимыми детьми.
Я помню, ещё лет в десять я терроризировала маму на тему, кого она больше любит, меня или Катю. На что она, как я думала, отшучивалась, а на самом деле говорила, как чувствовала:
"Ты моя любимая младшая дочка, а Катя любимая старшая."
Вот и для меня эти детки — любимые малыши, один тёмный, другой светлый.
Я бы ещё долго предавалась размышлениям, если бы моё уединение не нарушил зять. Я бы и не заметила его приближения, если бы не посматривала каждые секунд двадцать в сторону малышей.
Я всё ещё оценивала основные внешние характеристик, такие как возраст или привлекательность по средним человеческим мерка. Он выглядел где-то на тридцать два — тридцать четыре года, блондин, такого оттенка, когда пигментация практически отсутствует, как у альбиносов. Мужественный, но слишком серьезный для моей тонкой душевной организации. Ещё один плюс в копилку рыжиков, от них я ощущаю исходящую энергию, напор, тепло, а Катюшин муж напоминает мне бункер. Полезный в быту как кладовка и, чтобы спрятаться от окружающего мира, во время опасности, но совершенно не дарящий тепла. Ну да ладно, это просто мои впечатления от внешности и капелька застарелой зависти, когда я наблюдала, с какой затаённой нежностью эти голубки смотрят друг на друга.
— Добрый день, Мария. Рад видеть, что ты в порядке. Катя очень переживает, всё ли у тебя хорошо, но я запретил ей навещать этот дом, пока проблема с нагами не будет решена.
— Какая проблема?
— Ну да, проблемы почти уже нет. Мы уничтожаем последователей возвращения богов, что тебя похитили. Я очень сомневаюсь, что удастся убрать абсолютно всех, но на пару веков мы отдохнём от их активности.
— Точно. — я легкомысленно улыбнулась, сомкнув челюсти практически до хруста, — Столько всего навалилось. Если честно, мне не до этих мужских игр, — от громких воплей меня удержало наличие спящих малышей, а от демонстративного "ах, они, гады молчаливые" малое количество крепкого вина, тормозящего все мои реакции, вкупе с нежеланием делиться домашними проблемами. — Как дети?
— Нормально. Кирена позавчера договорилась с домом, и у нас есть дополнительная комната с деревянным бассейном с янтарными шариками и гамаком, тоже деревянным. Я не знал, что такое технически возможно, а она провернула, ей всего четыре года, — молодой отец с радостью смотрел вдаль, находясь мыслями со свое семьей. — Тебе Кати просила передать, — он протянул мне оранжевый конверт.
— Спасибо. Ты задержишься? Уже должен быть обед готов.
— Нет, у меня ещё дела.
— Помоги тогда, пожалуйста, малышей наверх отнести. Я одна не справлюсь.
Он как-то хитро крутанул запястьем, и одеяло с детьми взмыло в воздух на высоту метра.
Мы тихо донесли их до комнаты, и Иск разложил их по кроватям, перенося по воздуху. А затем, попрощавшись, ушел.
Я сбегала к Сайне на первый этаж. Она подозрительно быстро согласилась дать мне тарелку с собой, чтоб я поела в комнате, ещё и сказала, что сама заберёт посуду, хотя я точно знаю, что она ратовала за принятие пищи в столовой, потому что не всякая органика благоприятно влияла на её любимый мох, вызывая в покрове проплешины или смену цвета.