Маятник Судьбы

– Если Марат Чис-Гирей здесь только затем, чтобы раздавать лавровые венки, – спросил я, – то почему его кто-то пытался убить? За плохие стихи?

Сэр Томас добродушно засмеялся.

– Я как раз вспомнил, что о нем рассказывали, – пояснил он. – Говорят, крупные литературные журналы платят Чис-Гирею лишь за то, чтобы он не приносил им своих новых стихов… Да, с тех пор, как последний император Асгарда мирно скончался во сне, поэмы о свободе там перестали пользоваться успехом. Увы.

– Во сне, – пробормотала Франсуаз. – Как же. В его алкоголе было столько крови – целый процент. Не удивительно, что он не оставил наследников.

– Хотя мода на восхваление свободы прошла, – продолжал сэр Томас, – Марат Чис-Гирей остается видной фигурой. Он своего рода символ борьбы за свободу – борьбы, которая, к слову, закончилась победой без гражданской войны и кровопролития…

Он взял со стола массивный черный крест, и я решил, что наш хозяин решил призвать себе в свидетели силы тьмы.

– Нам еще повезло, что небесные боги охраняют этот город. Здесь не действуют ни огнестрельное оружие, ни магические жезлы. Но, конечно, против стали или дубинки это не поможет.

Чартуотер отвинтил крышку, венчавшую один из концов креста, и сделал добрый глоток из того, что оказалось большой фигурной флягой.

– Хороший коньяк, – сообщил он. – Помогает во время молитвы. У Чис-Гирея много врагов, в том числе среди аристократов Асгарда. Они теперь оказались не у дел. Марата многие хотят убить… – Он просиял. – Впрочем, мы здесь не за этим.

Стоило подивиться его таланту говорить двусмысленности – но не вслух.

– Ладно, друзья мои, – сказал Чартуотер, вставая. – Предоставим мараться об Марата нашим коллегам из церковной гвардии. Сам я, как вы знаете, в церковном граде лишь гость, так что не знаю всех подробностей. Но у нас вполне хватает и своих забот… Пойдемте.

3

Белые стены окружали внутренний дворик. Деревья здесь были подстрижены так ровно и так красиво, что казались ненастоящими.

– Вспышка философии Зла сильно всех обеспокоила, – сказал сэр Томас. – Сюда, пожалуйста.

– Особенно меня, – процедила Франсуаз. – Меня там чуть не убили.

– Собрались все, – продолжал Чартуотер. – Епископы из Великой Церкви. Некроманты. Волхвы. Даже весталки притащились, хотя их никто не звал.

На белой поверхности здания сияла серебряная заплата двери. Казалось, ее никто не охраняет, но я не рискнул бы это проверять.

– Многие говорили, что все дело в проклятой тюрьме Сокорро. Весталки потребовали ее уничтожить. Написали обширнейший манифест. Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь его читал…

За серебряной дверью открывалась тьма – такая черная и такая злая, что ее не мог развеять даже солнечный свет. Я благоразумно пропустил Франсуаз вперед.

– Я хочу прочитать, – сказала она.

– Манифест весталок? – не на шутку удивился сэр То­мас. – Не думал, что это вас заинтересует.

Темнота под нами распахнулась винтовой лестницей, и мне подумалось, что это прекрасный способ переломать ноги, если у кого есть такое хобби.

Наш провожатый начал спускаться.

– Не манифест. – Франсуаз недовольно махнула рукой, едва не залепив Чартуотеру пощечину. – Эту статейку. Ту, что написал этот ваш Чирей.

– А-а. – Сэр Томас произнес это так радостно, что в помещении на секунду стало как будто светлее. – Эссе Чис-Гирея. Как же оно называлось…

Чартуотер помедлил, то ли пытаясь вспомнить, то ли думая о чем-то другом.

– Знаете, я как-то запамятовал, – неубедительно пробормотал он наконец и поспешил вниз.

Франсуаз смотрела ему вслед, рука ее потянулась к щеке, точно после пощечины.

– Неужели настолько плохо? – пробормотала она. – Майкл, а ты не мог бы найти мне эту статью? Я решительно покачал головой:

– Не в то время, когда ты и ее автор находитесь в одном городе. Я не могу спасать Чис-Гирею жизнь чаще, чем раз в неделю. Таковы требования профсоюза.

Франсуаз секунду помедлила, решая, потребовать ли жестко или попытаться подлизаться ко мне. Но она отлично понимала, что в настоящий момент у нее нет козырей, поэтому просто пронзила холодным взглядом отсутствующего Чис-Гирея, и ее сапожки застучали вниз по лестнице.

Я стал размышлять, не потребовать ли у Совета эльфов небольшой ежемесячной премии – за то, что приходится возиться с Франсуаз.

Комнату освещали три фонаря, выполненные в виде голов грифонов. Под каждым из них стоял человек с бледным лицом и длинными светлыми волосами.

При нашем появлении они обернулись, и за их спинами я увидел крылья.

– Младшие ангелы, – прошептал сэр Томас, обернувшись. – Страшные зануды и тупы невероятно. Но если у человека куриные крылья, стоит ли удивляться, что у него птичьи мозги?

Эта шутка страшно развеселила Чартуотера, и он, замахав руками, чуть не свалился с винтовой лестницы. В этот момент наш провожатый, наверное, пожалел, что у него самого нет крыльев – ни с перьями, ни кожистых.

Лица ангелов оставались бесстрастными, и было ясно, что ни один из них не бросится подхватывать сэра Томаса.

Наверное, его здесь не очень любили.

В центре помещения находилось нечто похожее на чашу фонтана, к которой забыли приделать сам фонтан. Красные сполохи шли из глубины черной воды, и время от времени по поверхности пробегала тревожная рябь.

Франсуаз едва заметно передернула плечами.

– Хотя я сама родом из преисподней, – пробормотала она, – мне становится не по себе от таких штучек. Куда ведет этот портал?

– А? – переспросил сэр Томас. – Да никуда. Это лампа с подсветкой. Неплохо, не так ли? Любят же здесь транжирить деньги…

Не обращая внимания на трех ангелов, Чартуотер прошел к одной из стен, и при ближайшем рассмотрении там обнаружилась еще одна дверь. Сэр Томас распахнул ее и пригласил нас войти.

Проходя мимо ангелов, я увидел, что перья у них не белые, а грязновато-желтые.

Мы оказались в просторном помещении, выложенном серым камнем. Обстановка ограничивалась нами троими.

– Заморозить тюрьму Сокорро было легко, – произнес Чартуотер. Он констатировал это мимоходом, как нечто совершенно бесспорное. Наверное, потому, что его самого там не было. – Но вот что делать теперь? Волхвы хотели, чтобы всех заключенных немедленно освободили. Даже устроили из-за этого голодовку. – Сэр Томас заговорщицки понизил голос. – То-то радовались кардиналы, когда подсчитывали сэкономленные деньги. Главная проблема состоит в том, что среди узников Сокорро есть не только невиновные, брошенные туда по прихоти сумасшедшего коменданта.

Чартуотер остановился, не дойдя до середины зала. Пространство перед ним заколебалось – так дрожит и плавится воздух на горизонте раскаленной пустыни. Сэр Томас протянул руку, и его пальцы исчезли в мерцающей пустоте.

В то же мгновение он с тихим ругательством отдернул руку.

– Ангел тебя подери, – пробормотал Чартуотер. – Все эти гаргульи. – Он досадливо обсасывал укушенный палец. – Великая Церковь организовала комиссию, которая этим занимается. Ну и я там тоже понемногу участвую.

Это прозвучало как «только на мне там все и держится».

– Выясняем, кто и за что оказался в камере. Если, как говорят эти святоши из Церкви, «была попрана справедливость», размораживаем кусочек тюрьмы, да и вытаскиваем беднягу.

Сэр Томас сосал свой палец с таким ожесточением, что я уже начал опасаться, не отгрызет ли он себе ненароком руку. Я уже был готов броситься на выручку, когда Чартуотер вынул перст изо рта и с важным видом вытер его о штаны.

– Даем по сотне золотых монет за каждый месяц, проведенный в тюрьме, – и лети, птичка, на волю. Знаете, на что они тратят эти деньги?

Подразумевалось, что нет, и я изобразил на лице живейший интерес.

– Нанимают адвокатов и подают на нас судебные иски. Требуют еще большей компенсации. За последнюю пару недель в столице Церкви появились четыре новые юридические фирмы, которые только этим и занимаются. В основном там работают гоблины. Гоблин-стряпчий – только подумать!