Исцеленные мечтой

Она снова тяжело вздохнула. Все присутствующие представлялись ей лицемерными и напыщенными людьми, которые лишь старались добросовестно исполнять предписанные им роли. Эжелин подумала о завтрашнем празднике, на котором она будет выступать, о том, что встретит там своего нового знакомого и его брата, и это немного развеяло ее невеселые мысли.

Между тем она заметила, что уже вернулся ее отец. Он сидел на другом конце стола и оживленно беседовал со своим старшим сыном и другими родственниками. Старший сводный брат Эжелин был правой рукой отца – он активно привлекал его к своим делам. Рэнхен жил в собственном доме, и у него и его жены уже было двое детей.

Второй брат Эжелин, Ренис Арду, занимался торговлей и почти все время проводил в путешествиях в дальние страны. Его редко видели дома. Когда он возвращался, всегда привозил из своих плаваний множество заморских диковинных товаров, и вскоре снова отправлялся в путь.

В это время отец Эжелин завел разговор о предстоящем празднике в честь богини Земледелия. Кто-то из гостей напомнил о том, что Эжелин будет петь на этом празднике. Все повернулись в ее сторону и заулыбались. Родственники девушки знали, что она очень хорошо пела, и Эжелин часто радовала их своим пением и на семейных праздниках.

Только отец девушки, казалось, не был рад этому событию. Услышав слова о том, что она завтра будет выступать, мужчина нахмурился.

– Недостойное это занятие для девушки нашего круга, – сердито сказал он. – Я этого не признаю. Пора уже заканчивать с этим. Эжелин должна выйти замуж за достойного человека и заняться более серьезными делами.

Все замолчали. Эжелин сжала губы. Сильвина, испугавшись, что ее дочь будет возражать отцу, и это приведет к очередной перепалке, теперь уже между отцом и дочерью, незаметно сжала ее руку под столом.

– А завтра на праздник приедет много гостей, музыкантов из других городов, – сказала она, чтобы нарушить неловкое молчание. – Я думаю, будет очень весело! А потом будут танцы.

Сильвина сумела разрядить обстановку, и гости вернулись к своим разговорам, как ни в чем ни бывало. Сильвина наклонилась к Эжелин и прошептала ей на ухо:

– Не спорь с отцом, дочка. Ты знаешь, что он вспыльчивый, но быстро отходит. Все будет хорошо.

Эжелин не знала, что ее мать имела в виду под этой фразой. Но Сильвина умела искусно улаживать все конфликты.

Ее мать была очень изящной, даже миниатюрной женщиной. Ей было пятьдесят два года, но никто не давал ей больше тридцати пяти. Она была красива сама по себе, и при этом казалась очень ухоженной. У нее всегда была идеальная прическа и искусно наложенный макияж. Сильвина отличалась безупречным вкусом в одежде. Ее походка и манеры были изящными, и она всегда вызвала всеобщее восхищение, в полной мере соответствуя своей должности – главной жрицы храма Красоты. Сильвина владела многими секретами женской привлекательности, которым она обучала девушек. Это секреты передались и ее дочери, которая тоже продолжала посещать занятия в храме своей матери.

В это время Эжелин заметила, что ее троюродный брат с другого конца стола смотрит на нее с завистью. Девушка вспомнила, что Химериш тоже пытался обучаться в храме Музыки и Танца, но не преуспел в этих искусствах. Ей стало немного не по себе от этого взгляда. Она вспомнила, что и ее старшая сестра, которая одно время обучалась в этом храме и даже пыталась петь вместе с ней, тоже ей завидовала.

Между тем уже совсем стемнело, и гости начали расходиться.

– Мама, можно я тоже пойду к себе? – спросила Эжелин у Сильвины. – Я немного устала сегодня.

– Иди, дочка, отдыхай, – ласково ответила ей женщина. Эжелин поцеловала ее и незаметно удалилась с террасы.

Она вернулась в свою комнату, взяла полотенца и отправилась к купальне, которая находилась неподалеку. Поплескавшись в теплой воде, она почувствовала себя обновленной. Девушка радовалась, что утомительный ужин в компании родственников наконец-то закончился, и она сможет отдохнуть в тишине своей комнаты. Прохладный вечерний воздух был напоен ароматов трав, со всех сторон разносился звон цикад. Эжелин подняла голову и посмотрела на небо, усеянное яркими звездами. На небе слева и справа светились две луны – обычные для Атлантиды ночные светила.

Девушка мысленно поблагодарила богов за удачно прожитый день – как учили ее жрецы. Потом блажено растянулась на своей любимой кровати. Ее верный Териш сопел рядом, устроившись на полу у кровати своей хозяйки.

Она ласково погладила пса и закрыла глаза. Перед тем, как заснуть, у нее появилось ощущение, что завтра произойдет что-то очень важное в ее жизни. Эжелин улыбнулась и погрузилась в глубокий сладкий сон.

Глава 3

На следующий день Эжелин проснулась рано, как обычно. Солнце весело заглядывало в ее комнату. Ее любимого Териша не было рядом – наверное, он отправился на кухню, чтобы позавтракать. Из сада раздавалось многоголосое пение птиц. Девушка радостно потянулась и встала. Сегодня у нее был очень важный день. Она будет петь на городском празднике. Но перед этим ей нужно было посетить храм Красоты, чтобы там ее привели в наилучший вид, а затем отправиться в храм Музыки и Танца для репетиции со своими музыкантами и девушками из хора.

Эжелин подошла к купальне. Искупавшись и приведя себя в порядок, она приготовила сумку и положила туда свое платье для выступления и свой инструмент – кандерин – на котором она играла, сопровождая музыкой свое пение. Потом отправилась на террасу, где на столе ее ожидал завтрак. Сильвина уже ушла в свой храм, и лишь Росарис в одиночестве сидела за столом, заканчивая свою трапезу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она у сестры. – Сможешь прийти сегодня на концерт?

Росарис была на пятом месяце беременности, и у нее уже начинал выделяться животик.

– Надеюсь, что да, – ответила она. – Как же можно пропустить такое событие!

Эжелин вспомнила, что до замужества Росарис пела вместе с ней, вернее, с девушками из хора, которые сопровождали ее выступления. Но теперь, в ее положении, об этом не могло быть и речи.

– Жалко что не смогу больше петь вместе с тобой, – вздохнула Росарис и с завистью посмотрела на сестру.

– Мне тоже жаль, что ты больше не выступаешь с нами, – ответила Эжелин. – Но зато у тебя скоро будет ребеночек!

– Да, это так, – улыбнулась Росарис и погладила свой животик.

– Ну, мне пора, – сказала Эжелин, вставая из-за стола. – Желаю тебе хорошего дня, сестрица! Увидимся на празднике!

Она взяли свою сумку, инструмент и вошла в дом, чтобы выйти через парадный вход на улицу, где ее ожидал экипаж, запряженный лошадьми.

Эжелин провела около часа в храме своей матери, где ее нарядили и украсили – сделали прическу, наложили макияж, надели украшения и умастили благовониями. Сама Сильвина руководила командой своих помощниц, которые занимались с ее любимой дочерью.

– Ты будешь у меня самая красивая на этом празднике! – ласково сказала она своей дочери, когда Эжелин покидала храм.

Из храма красоты Эжелин направилась в храм Музыки и Танца, где ее ожидали другие музыканты, певцы и танцоры. Всем им вместе предстояла генеральная репетиция перед большим праздничным концертом, который должен был состояться через несколько часов на главной площади города.

Храм Музыки и Танца, так же, как и многие другие храмы города, представлял собой большое круглое здание из белого камня, украшенное колоннами и статуями богов – покровителей искусств. Говорили, что раньше сами боги обитали здесь, передавая людям свои знания, а потом покинули землю, улетев к себе на небо. Внутри храма имелись прекрасные просторные залы с высокими сводами, со стенами, украшенными фресками и картинами, отделанными дорогой штукатуркой с драгоценными металлами каменьями. Музыка в этих залах приобретала какое-то особое неземное звучание и завораживала всех, кто находился внутри.

Эжелин, как полагается, зашла поздороваться с главным жрецом храма, испросив его благословения на предстоящий день, а затем отправилась к своим товарищам и наставникам. Все были восхищены, увидев ее. Однако друзья Эжелин знали, что ее мама была главной жрицей в храме Красоты. Девушка знала, что и здесь многие завидовали ей и за ее красоту, и за ее таланты. Она была главной солисткой, сама сочиняла свои произведения, играла на инструменте и даже танцевала. Но Эжелин старалась быть радушной и приветливой со всеми. Она любила этот храм и чувствовала здесь себя по-настоящему счастливой, хотя знала, что ее отец относился с предубеждением к ее занятиям музыкой и обучению в этом храме, и знала, что рано или поздно придется расстаться со всем этим.