Страница 6 из 22
На этот раз за столом, кроме его известных партнёров, чьи имена мы не будем раскрывать в виду их большой известности, ведь эта их известность является той веской причиной, чтобы не предавать их имя известности, иначе сопутствующие с их стороны известные шаги, приведут к известным последствиям (да чтоб тебе пойти подальше по известному адресу!!!). В общем, вместе с ними за столом находилась ещё одна известная (своей известностью) весьма колоритная личность. Весь внешний вид которой: взъерошенная причёска, костюм, свободный от правил сопоставимости, как цветовой гаммы цветов, так и предметов входящих в ансамбль, не оставлял вам сомнений в принадлежности этого типа – это был представитель прогрессивного человечества.
«Но вы что-то уж совсем заговариваетесь, заявляя о принадлежности. Разве может либерал кому-то принадлежать? Заблуждаетесь господин… Как вас там?», – возмутится сей тип человеческого я. «Да, конечно, прошу прощения. Ведь я совсем забыл, что свобода это дорога с односторонним движением!», – пытаюсь оправдаться я. Но что же делает здесь, среди нас, простых смертных, сей выдающийся человек? А оказывается всё просто. Они, представители сего свободного течения, ещё не достигли всех вершин свободы и скорбно должны признать, что всё-таки земное, человеческое, зачастую берёт в них верх, и им приходится идти на поводу требований их желудка. В общем, скажу без всякой патетики, наш Веня (а именно так звали эту выдающуюся личность) был приглашён на обед нашими деловыми партнёрами, дабы он мог внести свои предложения по дальнейшей деятельности спонсируемого нашими партнёрами проекта просветительной направленности в сторону тех ценностей, которыми дорожили его спонсоры (вот так у них всё и всегда непонятно, или же свободно от смысла звучит). Иначе сказать, наш Веня был рупором, глашатаем свободной мысли, ещё треплющейся в головах у некоторых представителей большого бизнеса. И он как любой рупор, имел громкий голос и стальные нервы, но при этом для смазки его связок всегда требовались дополнительные средства, ради которых он и присутствовал здесь, в кругу сильно-уважаемых им господ.
Веня же, прибыв на встречу и, решив, что на голодный желудок трудно соображается (да к тому же и отказываться совсем невежливо), и поэтому, не долго думая, последовал примеру приглашающей стороны и накинулся на мясные блюда, дабы восполнить свой запас железа, так необходимого для твёрдости его убеждений. А ведь голод имеет странный побочный эффект, так с его возникновением ваши убеждения начинают терять свои силы, подтачиваясь сонмом сомнений, и в твоей голове уже зреет провокационный, неумолимый вопрос: а стоит ли оно тех жертв? На который, в конце концов, всегда слышится один и тот же ответ, правда, так трудно различимый из-за набитого рта говорящего. Вот сытость, да ещё с накопившемся жирком, то это совсем другое дело, она создаёт у борца за справедливость ощущение твёрдой основы, на которую он может опереться, черпая из неё свои силы. Всё-таки материалисты со своим тезисом о первичности материи, всегда сумеют вставить палки в колеса их противникам, идеалистам безнала.
Что ж, когда наш герой подошёл к столику – то застал следующую картину: его партнёры, не спеша ковыряясь в блюдах, вели меж собой застольную беседу, когда как их гость, решив, что будет лучше им не мешать, в одиночку пересчитывал пёрышки у принесённой официантом птицы.
– А я ведь говорил Каланче. Не торопись. Подожди. Ведь для того чтобы выйти на большую политическую сцену, нужен какой-нибудь взрыв. Штиль в политической жизни – самая неблагоприятная погода. Но нет, он никого не хочет слушать, – рассуждал степенный партнёр в очках с золотой оправой.
– Так, наверное, с его места ему видней, – засмеялся второй степенный господин, склонный к язвительным шуткам над другими участниками-партнёрами рынка, а также страстно любящий поучаствовать в играх на фондовых биржах, где его шутки с голубыми фишками часто оставались недопонятыми, и приводили к обвалу рынка.
– А вот, наконец-то, и ты, – заметив Лу, сказал благодушный степенный господин.
– «Ай-Ти», чего задержался? – опять подшучивая, добавил язвительный господин.
– И не просите, я свою долю не продам. Говорил вам, что за ай-ти-технологиями будущее, – улыбаясь, ответил Лу.
– Ладно, ладно. Давай присаживайся, – сказал язвительный степенный господин. – Кстати, познакомься с будущим уже наших информационных технологий, с Вениамином, мастером слова риторики. И я скажу – он может всё, и даже больше. Ведь каждый продвинутый политический риторик, использует своё риторическое имя на всю катушку, имея право не отвечать за свои слова. Ответ вы, конечно же, получите, но ответственность за него – вряд ли вам гарантирована. Вот такие у нас работают кадры.
Веня же, когда речь зашла о нём, отставил от себя тарелку и, с казалось бы смущённым видом, стал слушать свою презентацию. Что поделать, наш Веня очень скромен в кругу столь известных господ, и по его виду вряд ли догадаешься, что именно он – тот пламенный оратор, громящий и пускающий под откос эшелоны коррупционной власти. «Но в чём же дело, и что послужило столь странной метаморфозе?», – спросит проницательный читатель. «Да, пожалуй, вы не слишком проницательны, раз спрашиваете об очевидных вещах!», – корю я за наивность проницательного читателя.
– Вениамин, что вы стесняетесь? Давайте, расскажите нам вашу теорию голоса избирателя в связи с его избирательностью, – хлопая по плечу Веню и, посмеиваясь, заявил язвительный господин.
– А я не вижу в этом ничего смешного! – вдруг разошёлся покрасневший Веня, затем снял очки, протёр запотевшие стекла и, одев их, продолжил источать свой гнев. – Да, я имею на этот счёт своё неоспоримое мнение. И скажу со всей ответственностью, что нет ничего более эфемерного, чем голос избирателя. И даже для самого избирателя, его голос – есть нечто непостоянное, имеющее характер налёта. Это то же самое, что и твоя голосовая речь, услышав со стороны которую, ты с трудом можешь распознать её, а распознав – останешься весьма этим недоволен, и получается так, что ты скорее отдашь предпочтение чужому голосу, чем своему. Так что «избирательность избирателя», скорее прислушается не к своему голосу, а к чужому, поданному в нужном месте и с нужной интонацией. – На одном дыхании отрапортовал, пылающий от самосознания своей личности, Вениамин.
– Ну, не надо так экспрессивно, – заметил степенный господин, успокаивая Вениамина.
Веня же, решив для себя: «Что с них взять ещё, кроме презренного металла!», – залил внутрь себя бокал вина, и тем самым успокоил рвущееся наружу желание декламировать, прижигая калёным железом язвы этого мало свободного общества. Затем они обменялись рукопожатиями, и Лу присоединился к сотрапезникам, чтобы составить им компанию, для чего и погрузился в принесённое официантом меню. А его партнёры, решив дать ему время как следует освоиться, вновь погрузились в свои насущные дела, когда как Веня, придвинув к себе тарелку, вновь принялся доделывать недоделанное. Ведь, что поделаешь, вот такой он человек, раз взялся за дело, то всегда доводит его до конца. Степенные же господа, вновь продолжили свою беседу о человековидении, и его роли в политической жизни общества. Ведь вопрос: человек для политики, или политика для человека – так и остался нерешён для человека-политика, также как и для политика-человека.
– А ты меня вчера у Соловья лихо припечатал, – улыбаясь, начал разговор благодушный степенный господин, – я аж вначале чуть дар речи не потерял.
– Бывает, – покряхтывая от удовольствия, ответил его вечный антагонист медийных площадок, язвительный степенный господин.
Но давайте оставим закулисье в распоряжение самих кукловодов и манипуляторов, ведь иначе мир станет скучен, лишившись всех своих тайн и загадок. Разве нам интересен сам механизм работы системы? Нам более по нраву красота самих кулис, с их огнями и переливами красок, а за ними – всё тускло и мрачно, да и кардиналы, и то всё сплошь серые. А так немного налётного престижа, и вы, сидя у себя дома напротив экрана, предаетесь разгадке очередного квеста в поисках правых и виноватых, которые, чувствуя все мимолетные желания публики, стараются донести до нас хоть что-то.