Снишься мне (ЛП)

— Я искренне надеюсь, что это правда, — прошептала она ей и отпустила ее руку. Серенити продолжала стоять на коленях, наблюдая, как Эмма идет к своей тете. Она сказала ей «доброе утро» вежливым тоном и пожелала ей счастливого Рождества, прежде чем пройти мимо нее и войти в дом. Милдред еще раз злобно посмотрела на них и захлопнула за собой дверь.

— Я буду присматривать за ней, — сказал Рафаэль и испарился.

Серенити, наконец, встала, не отрывая глаз от двери, в которую только что вошла Эмма. Ей казалось, что если отвернуться, то случится что-то плохое. И это будет их вина, что они отпустили ее в это темное место.

— Я собираюсь позвонить в МВБ, — сказала неожиданно Серенити. — Это неправильно, Дайр. Ее сердце стучало в груди так сильно, что мышцы живота болезненно сжались. — Мы не можем позволить ей остаться здесь. Мне все равно, что скажет Эмма. Эту женщину не стоит спасать.

Дайр подошел к ней и нежно прикоснулся к ее лицу.

— Я понимаю твой гнев, и это праведный гнев, но нам не дано знать чужое сердце. Я согласен, что Эмме не следует оставаться здесь, но я не хочу видеть, как ты озлобляешься. Судьба Милдред в руках Творца. Будет ли она спасена или нет, известно только ему.

— Видимо, я не настолько снисходительна, как ты думал, да? — спросила она, пытаясь отвернуться от его лица.

Глаза Дайра смягчились.

— Ты человек, Серенити. Я не думал, что ты совершенство. Важнее то, что ты пытаешься стать лучше. У тебя не всегда будет получаться, но я ничего не имею против этого.

— Спасибо, — обиделась Серенити.

— Мы возвращаемся в дом твоей тети и дяди на остаток дня?

— Да, сестра Дарлы должна приехать после полудня, — Серенити взяла его за руку, когда он повел ее обратно к машине.

— Какая она? — спросил Дайр.

Серенити повременила с ответом, пока они не сели в машину.

— Скажем так, она единственная в своем роде. Если ты думаешь, что у Глори не может промолчать, то тетя Вилла даст ей фору.

Дайр ухмыльнулся, его глаза игриво блеснули.

— Тогда это должно быть интересно.

— Это преуменьшение, — пробормотала Серенити.

***

Эмма опустилась на колени на кухне своей тети, вытирая пол тряпкой, которая не была чище покрытого грязью линолеума. Рафаэль стоял в углу со скрещенными руками на груди, сердито глядя на ее тетю. Конечно, Милдред не видела его, а Эмме было трудно не разговаривать с ним. Его угрюмое присутствие не улучшало мрачной атмосферы. Закрыв дверь за друзьями Эммы, Милдред с ненавистью посмотрела на Эмму. На одно мгновение она была уверена, что ее тетя собирается ударить ее, и в свою очередь, Рафаэль собирался сделать что-то столь же неприятное с Милдред. Но вместо этого она просто начала выкрикивать приказы: очистить это, отскрести то, выбить пыль с этого, поднять это. Эмма решила, что Милдред пытается отравить ее, заставляя ее валяться в этой грязи.

К тому времени, когда она добралась до последних плиток на полу кухни, солнце уже зашло, и холодная темная ночь укутала все вокруг. Милдред ничего не говорила ей пару часов, и это не волновало Эмму. Но отсрочка не могла длиться долго.

— Когда ты ушла? — спросила ее Милдред, закуривая сигарету.

Эмма перестала скрести пол и посмотрела через плечо на измученную и истощенную женщину.

— Я ушла прошлой ночью, — честно ответила она.

— А тебе не приходило в голову, что восьмилетней девочке небезопасно прогуливаться по городу посреди ночи?

— Я думаю, что это было безопаснее, чем оставаться здесь.

Милдред прищурилась. Дым от ее сигареты жутко танцевал вокруг ее лица, как зачарованная змея, ожидающая инструкций от своего хозяина.

— Что ты имеешь в виду? — рявкнула она.

Эмма пыталась решить, сколько сказать своей тете и что именно ей сказать. У нее было ощущение, что нет разницы, что она скажет. Милдред не поверит ей. Ну, когда сомневаешься, говори правду.

— Тот мужчина, Рэт, пришел в комнату. Он ударил меня, и я убежала от него, выбравшись через окно.

Она ждала, уверенная, что ее тетя наорет на нее.

Милдред стряхнула сигаретный пепел на пол, который только что вымыла Эмма.

— Ты, вероятно, сделала что-то, чтобы разозлить его. Он не ударил бы девушку без причины.

Эмма промолчала. И что бы она сказала? Она знала, что бесполезно спорить с тетей. Милдред не была разумной, поэтому аргументы на нее не действовали. Вместо этого она продолжила чистить пол. Эмма почти закончила, и надеялась, что Милдред залипнет в одно из своих шоу, чтобы девочка могла проскользнуть в кровать.

После того, как она помыла грязную тряпку, которая уже была безнадежной, положила ее на край раковины. Когда Эмма на цыпочках подошла к краю кухни и заглянула в гостиную, она увидела, что тетя уснула в своем кресле. Ее рот был широко раскрыт, и когда Эмма тихо прошла мимо нее по коридору, ей стало интересно, сколько пауков могло бы проникнуть в рот тети как в пещеру. «Тьфу», — прошептала она про себя.

Закрыв за собой дверь, Эмма увидела, что Рафаэль уже был в ее комнате. Он стоял возле окна и смотрел в ночь. Эмма видела, как лунный свет отражается от белого снега, такого яркого на фоне тьмы. Было так трудно смотреть на спокойный мир, покрытый чистым снегом, и знать, что за этими стенами было безопасно. Снаружи, вдали от тьмы этого дома, были хорошие люди, полные света и любви. Но хотя это и было правдой, Эмма действительно имела в виду то, что сказала Серенити. Эмма может быть единственным светом, который когда-либо увидит ее тетя. Она попытается прожить здесь немного дольше, в надежде, что, возможно, Милдред увидит, что ее путь неверный и поймет, что ее жизнь может быть иной.

— Ты должна немного поспать. Я послежу за тобой, — глубокий голос Рафаэля проник в ее мысли.

Она посмотрела на него, но он все еще смотрел в окно. Эмма не беспокоилась о пижаме. Она была слишком измотана. Ей потребовались все оставшиеся силы, чтобы залезть в постель. Она уснула, прежде чем ее голова коснулась подушки.

Рафаэль посмотрел на спящего ребенка. Она усердно работала, поскольку ее тетя выдавала задание за заданием, а Эмма ни разу не пожаловалась. Он должен был поинтересоваться, что же это за человек, что она так важна для замысла Творца. Рафаэль видел, что она была исключительной в своих знаниях, доброте и радости. Но эти ли вещи решают ее судьбу? У него не было ответа на этот вопрос. Он просто знал, что даже если бы она была всего лишь маленьким ребенком с обычной судьбой, он все равно защитил бы ее.

Ангел хотел, чтобы он мог защитить всех детей от таких людей, как Милдред и Рэт. Даже будучи ангелом, он не понимал зла в мире. И спустя тысячи лет он все еще удивлялся ему. Каким бы ни было ее будущее, куда бы она ни пошла, пока это будет в его силах, Рафаэль будет ее стражем. Он не был человеком, и поэтому трудно было по-настоящему сказать, но он полагал, что то, что он чувствовал к Эмме, было похоже на то, что отец чувствует к своему ребенку. У Рафаэля никогда не будет детей, но это не значит, что он не сможет предложить свою защиту тем, кто остался без отца. Возможно, это его цель на текущий момент, и пока Творец не сказал другого, он будет это делать.

Глава 11

«Если ты мечтаешь быть перманентным маркером, значит, ты чувствуешь, что твоя ситуация вечна и дурно пахнет».

Серенити сидела на кушетке рядом с Дайром, ее руки нервно вертелись на коленях. Она не понимала, что Дайр заметил это, пока он не протянул и не положил одну из своих больших рук на ее. Она посмотрела на него, но мужчина все еще смотрел и внимательно слушал тетю Виллу, которая без остановки бомбардировала его вопросом за вопросом. Допрос Виллы был на самом деле даже хуже, чем допрос ее дяди Уэйна.

Это был еще один момент, когда Серенити почувствовала, что разочарование было совершенно уместно. Почему она просто не сказала Дайру прийти к ней позже? С какой стати она подумала, что это хорошая идея познакомить его с Виллой, которая, как она знала, была печально известна вытягиванием информации из людей? Любой следователь ЦРУ — ничто по сравнению с этой женщиной. Даже после того, как Дайр ответил ей так же ровно, как ответил на вопросы ее дяди, Серенити видела странный блеск в ее глазах. В случае с Виллой ввести ее в заблуждение было невозможно. Серенити знала, что как только Дайр уйдет, ее саму ждет допрос со стороны своей тети.