Снишься мне (ЛП)

Эмма не была уверена, что ее мама имела в виду под грязной дракой, но глубоко внутри у нее было предчувствие, что она собиралась узнать очень скоро, что это было и действительно ли способна на то, чтобы сделать это.

Глава 4

«Увидеть во сне чашу или кубок означает, что вскоре вас ждет большое испытание. Выбор, который вы сделаете в этом испытании, либо разрушит вас, либо сделает сильнее».

Прошло три дня с тех пор, как Дайр в последний раз видел Серенити. И хотя они не встречались, но все же он не оставлял девушку полностью без присмотра. Рафаэль был достаточно любезен, согласившись присматривать за ней, но не без насмешек по поводу подкаблучничества Дайра и многочисленных шуточек на его счет. Тем временем, Дайр позаботился о двух достаточно легких заданиях. Оба человека приняли направление снов, сотканных для них Дайром, и придумали планы движения в направлении, на которое он вдохновлял. Как он хотел, чтобы со всеми было так легко.

— Опять у тебя этот угрюмый вид, — голос Рафаэля нарушил тишину, которая стала для Дайра привычной.

Он стрельнул в него взглядом.

— У меня не угрюмый вид.

Рафаэль рассмеялся.

— Дражайший брат, мне неприятно тебе это говорить, но с тех пор как появилась Серенити и все для тебя запутала, ты выказываешь целое изобилие новых эмоций, каких я никогда у тебя не видел. И угрюмость определенно одна из них.

Дайр не ответил. Возможно, потому что знал, что его друг прав, но не собирался доставлять ему удовольствие своим согласием. Было уже достаточно плохо, что ангел продолжал напоминать ему о необходимости столкнуться с наказанием Творца в какой-то момент. Это была постоянная тупая боль где-то в глубине его сознания, которую он все время игнорировал.

— У тебя осталось всего лишь два дня, Брудайр. Непременно, Песочный человек, любимец ночи, могущественный бессмертный сможет продержаться еще два дня вдали от своей любви?

— С каких пор ты стал таким разговорчивым? Рафаэль, которого я помню, был немногословен.

Его друг одарил плутовской улыбкой, какой не должно быть на лице ангела.

— Прежде разговоры не были такими веселыми, как сейчас.

— Давай просто перейдем к следующему человеку.

Рафаэль поднял руки вверх, сдаваясь.

— Веди, бесстрашный бунтарь.

— Ты мне нравишься больше, когда не разговариваешь, — проворчал Дайр и закрыл глаза, концентрируясь на силе, хлынувшей в него, как электрический ток. Для того чтобы выяснить, кто был его следующим заданием, ему просто надо было подключиться разумом к небесам. Имя было прошептано в его голове, и также он знал, куда должен отправиться.

Эмма Уитмор, имя заполнило его сознание, и он почувствовал, как засосало под ложечкой. После сна, который он сплел для Серенити с участием маленькой Эммы, Дайр знал, что они связаны каким-то образом. Вот только он не знал, что объяснение появится так скоро. Он видел Эмму прежде, но не по заданию. А потому, что она видела его. Она была одной из тех детей, которые находятся в настолько близком контакте с миром вокруг, что для нее не было абсолютно никакой проблемы поверить в то, во что большинство не стали или не смогли бы. Он был на задании в ее городе, плетя сон для одного члена ее церкви. Она видела его во время визита к этому человеку в его доме. Он вспомнил, как она поманила его за собой наружу, потом повернулась и посмотрела на него, уперев руки в бока. Она была такой маленькой, но такой храброй.

— Кто ты, и почему ты в доме миссис Шоу?

— Ты не боишься меня? — спросил он ее. — Ты не задумывалась, почему взрослые не видели меня?

Она покачала головой.

— Взрослые упускают множество вещей. Они видят только то, что прямо перед ними, и только если в этом есть смысл.

— Ты проницательна для такого юного возраста.

Она пожала плечами.

— Я гений, моя мама так говорит.

Дайр решил рассказать ей о себе, хотя и не совсем понимал почему. Можно назвать это одиночеством или, возможно, просто необходимостью в ком-то кроме ангелов и Создателя, знающих его, но он чувствовал вынужденным так поступить. Она выслушала его внимательно и задала несколько вопросов. Но в основном она просто приняла это.

— Не могу сказать, что я бы хотела твою работу. Но опять же, хотя никто и не знает этого, но ты помогаешь изменить мир. Это очень важное дело.

Когда он покинул ее той ночью, груз на его плечах стал немного легче, так как она позволила ему взглянуть на себя глазами детской невинности. Она сделала ему подарок и даже не знала об этом.

— Кто наш следующий человек? — Рафаэль прервал его мысли.

— Ее зовут Эмма. Она в Йеллвиле, хотя это не то место, где она была в первую нашу встречу.

— Ты видел ее прежде?

Дайр покачал головой.

— Не как задание.

Он быстро рассказал Рафаэлю, как он встретил Эмму, и затем потер лицо очень человеческим жестом.

— Я знал, что, в конце концов, она окажется в моем списке, но не знал, что это случится так быстро, и что она окажется в Йеллвиле.

— Ты думаешь, это как-то связано с Серенити?

— Я уверен в этом, но вот каким образом, этого я не знаю. Я не часто посвящен в «зачем» и «почему» будущего людей, только если это не очень важные люди.

— Значит, обратно в Йеллвиль, — сказал Рафаэль, исчезая в воздухе, и, оставляя Дайра следовать за ним.

Тетя Эммы опаздывала на час, чтобы забрать девочку с автобусной станции. Когда она, наконец, появилась, Эмма сразу узнала, кто она. Она была точной копией ее матери, только выглядела так, как будто жизнь протащила женщину через большую стирку, а затем очень много раз била ее палкой. Она выглядела намного старше ее матери и так же менее счастливой. Это была женщина, у которой в жизни было мало хорошего. Эмма не знала, было ли все так по ее собственной вине, или же просто такова участь в жизни… Она не знала, что жизнь в Мемфисе теперь была просто воспоминанием. С тех пор как леди из «Министерства социального обеспечения» поговорила с ее тетей, чье имя она помнила как Милдред, ей очень не хотелось отпускать Эмму с ней. Она повторяла Эмме звонить в любое время, когда ей захочется. Наконец, Милдред взяла руку Эммы и потащила ее к старому потрепанному микроавтобусу, который ждал их на парковке.

Микроавтобус видал и лучшие дни. Эмма сидела в машине, стараясь не дрожать. Либо у ее тети были какие-то моральные препятствия для использования обогревателя, либо он в драндулете просто не работал. Эмма поставила бы на последнее. Она стиснула зубы, чтобы они не клацали. Девочка пыталась отвлечь себя от холода, уставившись в окно и осматривая маленький городок, который будет ее домом. Хруст колес по снегу и льду, пока тетя ехала по городу, напомнил ей те несколько раз, когда в Мемфисе шел снег. Ее мама ненавидела ездить по снегу и делала это только, если не было никакого другого выбора. Эмма ездила с ней однажды, и ей повезло всю дорогу до продуктового магазина выслушивать мамины комментарии. «Кажется, что снег выявляет идиота в каждом, Эмма», — говорила она.

«Люди видят белое нечто на земле и внезапно каждый — водитель — каскадер, а их машины магически неуязвимые. Можно подумать, что они будут учиться на ошибках других идиотов в кюветах, но нет, они едут себе дальше, ведя себя как дураки». Эмма улыбнулась про себя, когда мамины слова наполнили ее сознание. Когда она отпустила воспоминание и сфокусировалась, то поняла, что машина подъезжала к дому, который выглядел так, словно был окружен желтой лентой со словами «НЕПРИГОДНО ДЛЯ ПРОЖИВАНИЯ», написанными снова и снова.

Но поскольку предупреждающей ленты там не было, она сделала вывод, что это дом ее тети, и теперь, по умолчанию, ее тоже. «Находи хорошее в любой ситуации, Эмма Джин, потому что в противном случае тебе придется столкнуться с жизнью полной печали и разочарования», — еще одна мамина мудрость заполнила ее голову. Девочке было интересно, что же хорошего мама могла найти в этой ситуации. Зная маму, она скажет что-нибудь вроде: «будь благодарна за четыре стены и крышу над головой». А Эмма бы спросила: «а что если там полно других тварей, которые могут жить там?» Что в этом хорошего? А мама бы ответила, что хорошо знать, что будет кому пожаловаться на жилищное управление. Никто не любит жаловаться в одиночку. Эмма практически рассмеялась вслух, пока машина останавливалась. Мама была мудрой, но у нее было язвительное чувство юмора.