Снишься мне (ЛП)

— Детка, я просто перечислила факты. То, что они показывают — это не ко мне.

— Так ты думаешь, я должна была просто сказать: «Ах, замечательно, ты хочешь меня. Давай просто начнем серьезные отношения, хотя ты, вроде как, выводишь меня из себя всеми этими мифами и бессмертием?»

— Или, — Глори подняла палец. — Ты могла отделаться чем-то вроде: «Я слышала, что ты сказал, и хотя я не уверена в своих чувствах через месяц, я хотела бы узнать тебя получше.» И затем ты бы увидела внешность, которая скрывает тот голос.

— Я вижу, как разумен твой ответ, но я все еще нахожусь под впечатлением от цельной картины, он Песочный человек и, по сути, сказал мне, что хочет меня в качестве своей женщины, душой и телом.

— Ну, а как ты себя теперь чувствуешь, когда прошло несколько часов, чтобы подумать об этом? — спросила Глори.

Серенити опустила голову обратно на пол и закрыла глаза.

— Если попросишь меня быть откровенной, то я в ужасе, что он может не вернуться и что я испортила то, что могло быть просто замечательным.

— Тебе не следует беспокоиться об этом.

Глори потянулась через край кровати и погладила ее по руке.

— Когда мужчина открывается так сильно, он не собирается уходить без боя.

— Так что же мне делать до его возвращения? — спросила Серенити.

— Жить. Потому что независимо от того, насколько твое сердце хочет сделать этого таинственного парня центром вселенной, твой разум знает, что позволять эмоциям управлять тобой, только потянет тебя вниз. Ты можешь надеяться, всеми силами надеяться, что он вернется, потому что очевидно ты хочешь больше времени провести с ним, но не смей просто свернуться калачиком в углу, позволяя страху и сомнениям разъедать тебя. И когда он снова вернется, потому что так и будет, он найдет уверенную, красивую женщину, в которую по уши влюбился, вместо хнычущей девчонки, тоскующей по мужчине, который еще должен завоевать ее любовь.

— И где же та двадцатидвухлетняя, которую я считала лучшей подругой? — захихикала она. Но быстро пришла в себя, посмотрев на Глори.

— Спасибо, что веришь мне, выслушиваешь и не позволяешь быть хнычущей девчонкой.

Серенити улыбнулась, когда подруга замахала, словно это ничего не значило.

— Не будь со мной слишком сентиментальна, Сен. Мне от этого больше пользы, чем тебе. Ты же не можешь, не кривя душой предположить, что меня могут увидеть в компании какой-то слабачки, распустившей нюни, не так ли?

Она покачала головой.

— Конечно, нет, о чем я только думала, — сказала она с притворным стыдом.

— Ты и не думала. Вот зачем я здесь. Расскажи мне еще раз про его голос и те слова, которые он сказал тебе, чтобы я могла представить, как он говорит их мне. Ты знаешь, что мне приходится косвенно жить твоей жизнью ради острых ощущений.

— Глори, это по-любому не правильно, — рассмеялась девушка, посмотрев на беспечное выражение лица лучшей подруги.

— Если только следующие слова из твоего рта не повторяют дословно милого Дайра, воздержись от разговора.

— Что если?

— Нет.

— Но, — снова начала Серенити.

— Ха, — ее снова заткнули.

Со смиренным вздохом Серенити сдалась.

— Его первое слово прогрохотало сквозь тьму. Все что он сказал: «да», и, не смотря на это, я чувствовала, будто он спел мне колыбельную.

— О, это хорошо. Запиши это. Но не прекращай говорить, когда пишешь. И поспеши. Мне нужно убраться отсюда прежде, чем дядя Уэйн вернется домой и свяжет меня по рукам и ногам, за то, что я съела его зеленую субстанцию.

— Глори, я люблю тебя.

Она приподняла бровь.

— Почему ты мне сейчас это говоришь?

— Потому что то, что я на самом деле хочу сказать, возможно, удержит тебя от того, чтоб кормить меня бесплатными завтраками в «кострище» в течение месяца.

— Пока у тебя будет информация о Дайре, чтоб поделиться, ты можешь не бояться моего гнева.

— Тогда я позабочусь, чтоб он был поблизости… всегда.

— Правильно, мечтательница, теперь возвращайся к рассказу.

Несмотря на все их подколки и поддразнивания, Серенити была рада иметь такую подругу как Глори, независимо от того, что та была упряма, любила командовать и была слишком честной. Она нуждалась в подруге, чтобы ей не пришлось столкнуться с новым миром, который возник перед, ней один на один. Когда Дайр вернется, ей не придется столкнуться со всеми проблемами, которые он вызывает, самостоятельно. Глори будет там, чтобы отговорить ее от уступок, и за это она могла смириться со всеми ее странностями.

***

В двух сотнях миль от Йеллвиля, штат Арканзас, Эмма Уитмор сидела, уставившись на чемодан на коленях. Ее жизнь изменилась навсегда всего за пять дней, когда ее родители были убиты во время ограбления на заправочной станции. В течение пяти дней, ее жизни был полным хаосом, пока государство искало семью, которая могла бы взять ее. Наконец, они нашли сестру ее матери — сестру, о которой она ничего не знала. Насколько Эмма знала, ее мать была единственным ребенком в семье. Но Эмма поняла, что взрослые не всегда говорят правду, независимо от того, как сильно они любили ее.

— Пора садиться в автобус, — сказала леди из «Департамента социального обеспечения», протянув руку Эмме.

Эмма уставилась на протянутую руку, а затем встала сама. Она не была малышкой; она не нуждалась, чтобы ее держали за руку просто, чтобы сесть на дурацкий автобус. Она заняла свое место у окна, не взглянув на леди, которая села рядом с ней. Эмма была уверена, что женщина назвала свое имя, но не могла вспомнить его. Она даже не помнит имя тети, у которой, ей сказали, она будет жить.

— А сейчас, Эмма, мне нужно чтобы ты выслушала меня очень внимательно, хорошо?

Она повернула голову, чтобы взглянуть на женщину.

— Я собираюсь дать тебе свой номер, и если по какой-нибудь причине ты не будешь чувствовать себя в безопасности в доме тети, немедленно позвони мне, ладно?

Эмме было восемь, но она не была в неведении относительно мира. Ее родители всегда были очень откровенны о том, что случалось с людьми в их районе. Ее мама много раз говорила, что мир в руках сатаны, и мы были игрушками, которыми он отчаянно хотел обладать.

Она знала, что были плохие люди в мире, люди, которые позволили дьяволу играть с ними, но она никогда не сталкивалась с ними в своей жизни. Если эта тетя окажется первой игрушкой дьявола, которую она повстречает, то девочка сделает это с гордо поднятой головой и прямой спиной. Она кивнула леди, которая ждала ответа.

— Моя мама говорила мне, что один из лучших способов победить зло — это встретить его с гордо поднятой головой и уверенностью, что битва уже выиграна. Она говорила: «Если ты не проявишь слабости, чтобы питать его, оно не сможет захватить тебя». Я не слабая, мэм.

Грусть, которую Эмма видела в глазах женщины, сказала ей, что та не думала, будто Эмма была достаточно сильна, чтобы встретить грядущее. «Тогда мне придется доказать, что она неправа, да, мама?» — подумала девочка про себя, повернувшись назад, чтобы посмотреть в окно. Она смотрела, как земля и деревья проносились назад, приближая ее к будущему, полному неопределенностей и без ее родителей в нем. Сейчас, более чем когда-либо, она должна будет опираться на все то, чему мать учила ее. Если она собирается выжить и оказаться по другую сторону по-прежнему в состоянии найти свою судьбу, тогда придется за нее побороться. Она вспомнила бывший когда-то урок истории. На нем им рассказывали о разных войнах, в которых участвовали Соединенные Штаты. Эмма спросила, почему США, как казалось, всегда должны помогать другим странам в спорах, которые их не касаются.

— Потому что это было правильно. Когда сильный стоит и смотрит как тот, кто слабее уничтожается и ничего не делает, то тогда вы будете знать, что наша страна стала первой в безбожном мире. Мы сильны и обильно благословлены; следовательно, мы будем сражаться, когда больше никто не сможет, а иногда и чистой борьбы не достаточно, чтобы держать нас в безопасности или обеспечивать безопасность других людей, за которых мы несем ответственность. Иногда, Эмма, мы должны играть грязно.