Северянин

Я не сдержал улыбки. Клянусь, со стороны нас можно было принять за волков из разных стай, окруживших растерзанного оленя. Мы скалили зубы, изображали благочестие, но каждый (в этом я не сомневался) обдумывает план возможной стычки. Я прикинул, как можно выйти победителем из возможного боя, но на ум ничего не приходило. Крик-криком, но я был безоружен, а выхватить клинок у испытанных телохранителей влиятельного лорда – задачка нетривиальная.

- Господин Фергюс, - нарушила тишину Тенаи. – Разве странствующие рыцари не угодны Создателю? Разве не завещала святая Андрасте давать кров, еду и питье справедливости защитникам? Одаривать их златом и благами мирскими? «И сказала Андрасте, стоя у храма: Благоволите им, держитесь их, ибо свет Создателя ведет их мечи»

Я прям лопнул от гордости. В Хай-Роке странствующих рыцарей считали, в лучшем случае, опасными проходимцами, имеющими привычку вызывать на бой каждого, кто на них косо посмотрит. Они пили как хаммерфелский верблюд, жрали как сиродильская свинья и убивали, как не снилось ни Братству, ни Тонгам. Я лично велел повесить одного такого «гостя», когда он убил моего трактирщика, за то, что тот отказался наливать в долг пятую кружку и пытался изнасиловать его осиротевшую десятилетнюю дочь.

Фергюс вновь покосился на меня. В глазах юноши горело пламя недоверия и разочарования. И, меж тем, слова жрицы тронули его сердце. Вера – могучий манипулятор. Поэтому Талмор так старается извести Талоса. Чтобы лишить нас чувства единства.

- Мудры слова пророчицы, - смиренно отозвался Фергюс. – Что ж, сэр Томас. У вас есть конь?

- Нет, но…

- Он может взять коня одного из покойных рыцарей-храмовников, - резко перебила меня жрица. – Это дело благое.

- В таком случае, я буду «счастлив» представить вас отцу, - ответил Фергюс.

Тинае иронично покосилась на меня, и я едва слышно хохотнул, поправляя пояс. Не знаю, какой силой обладает эта «Песнь Света», но преподобная мать прекрасно умела ее вовремя применить.

***

Я всегда любил лошадей. Умные, преданные животные – лучшие друзья рыцаря. Но тот конь, что я «одолжил» у покойного храмовника почти переменил мое отношение к своей породе. Животное было плохо объезжено, скакало нехотя и нет-нет, но пыталось периодически скинуть меня с седла. Я вжимался в него, крепче хватаясь за гриву и со стороны рыцарей-телохранителей доносился издевательский смех. Но не Фергюса. С тех пор, как мы покинули Рейнвиль он не проронил ни слова и явно пребывал в серьезной задумчивости. Нас припекала жара, а потому он снял шлем, распустив черные волосы, вызвав в телохранителях едва уловимую зависть.

Только отъехав на добрую милю я в полной мере осознал, как всё-таки сильно Ферелден отличается от Хай-Рока. Пыльная дорога вела нас мимо бескрайних долин, уходящих в небо. Мимо густого частокола хвой и осин, над бурными ручейками и речушками. А в небе, стоило поднять взгляд, резвились бойкие стайки птиц, незнакомой мне породы. Пахло хвоей, сочной листвой, лошадьми и ватрушкой, что Тинае вытащила из сумки прямо на ходу. Для похода она надела грубую мантию, а золотистые волосы стянула в хвост, оставив несколько локонов, ниспадающих на красивое лицо. Ей было не больше двадцати пяти – солидный для женщины возраст. Года, когда засыпающую страсть начинает сменять мудрость. Я ухмыльнулся, вспоминая пепельную чародейку Брелину, что всегда выглядела на девятнадцать, благодаря особенной физиологии данмеров и сердце сжалось. Бедная, она, наверное, рыдает теперь, оплакивая «павшего» мужа. Я представил, как Ралоф стучит в дверь, как она открывает, с нетерпением ожидая новостей о битве. И как улыбка медленно сползает с пепельного лица, а по щекам спускаются первые слезы, капая на свежевыпавший снег. Я видел такие картины не раз. Тяжелое зрелище, но такова жизнь воина.

- Угощайтесь, - я не заметил, как Тинае поравнялась со мной, пожевывая ватрушку. – Вы почти ничего не ели.

- Я не голоден, - солгал я. – Я смотрю, Фергюс угрюм как хоркер. Верно злится, что я отнял у него славу.

Тинае подняла бровь и усмехнулась, продолжая протягивать мне съеденную наполовину ватрушку. Пришлось взять и угоститься.

- Нет, глупости все это, - отмахнулась она. – Фергюс хороший человек и совсем не гордец. На нем лежит бремя ответственности за тейринг.

- Все воины - гордецы.

- Не все, - хохотнула она. – Но в целом да. Думаю, он скорее расстроился, что потерял время. Ему ведь скоро отправляться в поход, - она заметила мой удивленный взгляд и добавила. – Он поведет рыцарей и фирд в Остагар.

- В таком случае, разве он не должен быть со своими людьми? Готовиться к походу? Проводить учения?

- Вот поэтому, - вздохнула Тинае. – Он и переживает. Разве не Фергюс увел всех сильных мужчин из семей? Разве не он несет ответственность за безопасность их родимого очага? Как лорд? Он прискакал сам, желая доказать верным ему людям, что способен защитить их родные края. Что они могут рассчитывать на него, как на своего господина. Это мудрое решение, хоть я и не одобряю его. Демонов должны бить храмовники. Это их святой долг. Не злитесь на Фергюса. Он добрый андрастианин.

- К слову о «бабочках», - усмехнулся я. – В вашем священном писании славят странствующих рыцарей? Серьезно?

- О, славят – не то слово! Строф 16.1 «И да не впустите в дом обесчещенных псов. Да прогоните их палками, ибо утратили честь они и не будут знать ни покоя, ни пощады, ни жалости…», - Тинае расплылась в улыбке и достала из сумки другую ватрушку.

- Но ему вы процитировали иное, - хмыкнул я.

- «Блаженны хранители мира – защитники справедливости», - возвышенно ответила жрица. – Я сохранила мир, и обеспечила справедливость этой маленькой, безвинной фантазией.

Я усмехнулся, принимая половинку ватрушки. Мне нравилась эта женщина.

- Тем более, что вы никакой не странствующий рыцарь.

- С чего вы это взяли, преподобная мать?

- По вам видно, - пожала плечами жрица. – Вы рыцарь, но нездешний. Может быть беглый шевалье, может быть наемник из Марки, пришедший поживиться на горящую в войне землю. Вам не знакома «Песнь», а потому вы можете быть и язычником с севера из народа авваров. Кем бы вы и были, сэр Томас Аарон, но вы точно не ферелденский «бродяга в доспехах».

- И вы не высказали это Фергюсу. Почему? – я нахмурился, чувствуя себя идиотом. До этого момента я был полностью убежден, что дурачу их всех, выдавая себя за члена знакомого мне сословия. Но я недооценил наметанный глаз жрицы. Она уловила ход моих мыслей и улыбнулась с легким оттенком снисходительности.

- Вы убили демона, - серьезно ответила она. – Убили, хоть могли убежать, украв лошадь. Значит вы не трус и не подлец. А большего мне и не надо. Вы ведь хотите продать свой клинок тейрну Кусланду? Защищать его земли, пока отец и сын на воине? Не отвечайте, - Тинае улыбнулась, не дав мне ответить. – Я знаю, это так. Видит Создатель, юной Анне нужны в гарнизоне умелые воины.

Я улыбнулся и кивнул. Мне очень нравилась эта женщина.

- А кто такая, эта Анна? Жена тейрна?

- Дочь. Младшая дочь. Буйная девочка. Меч в руках, ветер в голове. Избалованная, но милая. Она вам не понравится.

- Почему? Недостаточно мила? – хохотнул я.

- Недостаточно женственна, - ответила Тинае, поглаживая гриву коня. – Она слишком увлекается фехтованием и слишком сильно пренебрегает уроками и богословием. Хорошо, что женщина может постоять за себя. Но она уж очень увлекается всем этим воинским…

Кони резко остановились.

- Стой! – крикнул Фергюс, поднимая руку. По рядам телохранителей пробежал взволнованный шепот. Зазвенели клинки, вырываясь из ножен, гулко застучало дерево щитов. Тинае резко помрачнела, явно что-то заметив.

- Что случилось? – спросил я, жалея, что отдал меч покойного храмовника.

- О Создатель, - прошептала она. На побелевшем лице проступил страх. Ладонь коснулась рта, в жесте отвращения, страха и жалости, – Какой кошмар.

Фергюс надел шлем и спешился, а вместе с ним и трое наиболее хладнокровных телохранителей. Я спрыгнул с коня и двинулся к ним, и вскоре причина беспокойства открылась предо мой во всем своем кошмарном великолепии.