Северянин

Упустить шанс – всегда обидно, а шанс на миллион – тем более. Когда кажется, что победил и дело всей жизни, наконец, закончено. Что вот она, судьба, на расстоянии вытянутой руки, и хватит одной лишь воли, чтобы схватить ее. А она выскользнет, как песок сквозь пальцы, а ты кричишь от злобы и обиды, проклиная злобно смеющихся богов.

Так, наверное, чувствовал себя Дункан, когда мы бежали из Остагара. Мы с Карой понимали его боль, его ярость, но на сочувствие не осталось сил.

- Давай-ка прирежем его по-быстрому. Чтобы не мучился.

- С ума сошла? – резко ответил я. – Не нарезалась за ночь?

- Только давай без сантиментов, сальрока, - хмыкнула Кара. – Он и так не жилец.

- Возможно, она права, - болезненно ответил Дункан.

Хотел возразить, но заметил как сильно кровит рана на животе. Копье генлока пробило экзотический доспех командора. Уложив того на траву, я быстро снял пластинчатую кирасу, оголив почерневшую от крови кольчугу.

- Что ты с ним возишься? – раздраженно рявкнула Кара, подходя к нам. – Покойник он, чего непонятного? Я, конечно, верю, что ты у нас и молодец и певец и на дуде игрец, но зелья на такую рану из говна и корешков не сваришь. Это я тебе как знаток говорю.

- Не спеши с выводами, -хмыкнул я.

- Она права, - болезненно протянул Дункан.

- Откуда ты знаешь? – я срезал пояс и приподнял кольчугу. От увиденного волосы на руках встали дыбом, по спине пробежал морозный импульс. Кара вскрикнула и отшатнулась. Клинок вырвался из ножен с омерзительным, неестественно громким свистом. Я бросил взгляд на ее бледное, перекошенное от страха и недоумения лицо.

- Это скверна! Это, мать ее, скверна! Нарша таг?!

Дункан с трудом сглотнул и кивнул. Я медленно поднялся, опустив взгляд на рану командора. Кровавый ромб сочился черной гнилью, а торс покрывала сеть черных вен и гнилостно-желтоватых волдырей.

- Это скверна, - хрипло повторил Дункан, опуская кольчугу. – Мне конец, Аарон. Даже если рана меня не убьет, я сойду с ума раньше, чем поправлюсь.

- Но… Но ты сказал, стражи нри враша к скверне?! – крикнула перепуганная Кара. – Как? Говори!

- Успокойся! – крикнул я. – Наверняка это яд.

- Это не яд, - мрачно сказал Дункан, поднимаясь на ноги. Я вновь изумился невероятной воле этого человека. Подняться с такой дырой в животе и каждый сумеет. – Есть вещи, о которых новобранцам говорить не принято.

- Что? – прошептала Кара.

- Неуязвимость к скверне – наше преимущество и наша смерть. Через двадцать лет после Посвящения организм перестает с ней бороться и…

- Погоди-погоди. Погоди! Погоди, говна нажьего кусок! Погоди. То есть, через двадцать лет я превращусь в упыря? В обоссаного-обосранного упыря?

- Дункан, - добавил я, сдерживая пробуждающегося дракона. – Отвечай.

- Да.

- Да, - хмыкнула Кара. – Просто «да». Ах ты радхуг!

Я едва перехватил ее. Еще бы секунда, и Кара бы увеличила количество дыр в теле Дункана в два раза. Удержать боевую гномку оказалось нелегко – сам чувствовал клокочущую в сердце ярость. Но от расправы толку чуть.

- Пусти меня! Я ему всю кровь выпущу!

- Успокойся!

“Не сказать о неизбежной смерти через двадцать лет, о чем он, черт подери, думал?”

- Я спокойна! – прошипела Кара, убирая меч. – Сраный ублюдок, я думала, что могу тебе доверять. Ты кинул меня! Поимел, как шлюху на день Предка!

- Так было нужно, - спокойно ответил Дункан. – Нам нужны были воины для битвы с Архидемоном. Победа – любой ценой. Тебя бы все равно казнили в Орзаммаре. В лучшем случае через изгнание на Глубинные тропы, в худшем – бросили бы в лаву.

- Я бы выкрутилась! А ты… ты же мог просто… я тебе печень вырежу!

- Кара! – крикнул я, еле сдерживая ярость, – Не сейчас.

- А когда! – вспылила она. – Когда?! Гномы-наземники, в среднем, до шести десятков доживают! Из-за воздуха! А я в сорок два уже сгнию! Или раньше! Он меня ходячим трупом сделал! Тебя тоже, и ты его защищаешь?

- Я не нуждаюсь в защитниках, - холодно ответил Дункан. – Хочешь убить меня – пожалуйста. Ты просто ускоришь неизбежное.

- А мне приятно…

- Но ты, - перебил ее Дункан, обращаясь ко мне. – Раз уж дело дошло до откровений, может скажешь, кто ты такой?

- Хорошо, - ответил я. – Я пришел из другого мира.

- Из Тени?

- Нет. Из Нирна. Он…

- Так, хватит с меня! – рявкнула Кара. – Пошли вы все к дьяволам! Сумасшедшие ублюдки! Я ухожу!

Кара удивительно ловко вскочила в седло и пришпорила лошадь. Напрасно я пытался ее остановить, и через несколько минут молодая кобыла с фырканьем и ржанием скрылась в густом тумане. Кара исчезла из моей жизни, чтобы однажды вернутся во всем пугающем великолепии криминальной баронессы. Но тогда мне была неведома ее судьба и я молча смотрел ей в след, чувствуя, как противный сырой туман заползает под складки изрубленного доспеха. Повисла давящая тишина, и, казалось, слышу, как бьётся мое сердце.

- Мое время пришло, - тяжело дыша сказал Дункан, поднимаясь. – Скажи, только честно: ты сможешь убить Архидемона?

Я медленно обернулся и кивнул. В душе клокотала ярость, но я не мог найти причины убить Стража-командора. Да, он не сказал нам о роке, как не говорил и о возможной смерти во время Посвящения. Я чувствовал себя обманутым, даже преданным, но бретонское нутро говорило: он прав. Разве хитрость, жестокость и смелость в страшных решениях не приветствуется у настоящего лидера? Разве не за эти качества я возвел на трон Скайрима Ульфрика «Буревестника»? Этого коварного подонка, этого харизматичного негодяя, скрывающего под маской бандитского простодушия политический гений. Разве не такому же человеку я служил в Хай Роке? Дункан заглянул мне в глаза и медленно кивнул. Меч командора плавно выскользнул из ножен, сверкнув тусклым серебром. Если эти качества я всегда превозносил, то смею ли винить его?

- Если можешь – убей его, - болезненно сказал он. – Нет больше в Ферелдене Ордена. И Мор сожжет эти земли, если не дать бой.

- Я сделаю это, но после – покину Орден.

- Да будет так, - сказал Дункан и медленно двинулся в туман, крепко сжимая рукоять меча. – Иди в другую сторону, Северянин. За честь Серых Стражей.

***

Дункан ошибся. Причем сильно. Серые Стражи не погибли, потому как по крайней мере двое из них все еще дышали, пусть и израненные. Но до этого откровения мне предстоял полный отчаяния путь через туман и болото. Лошадь погибла через несколько часов, от скверны. Не знаю, когда она ее подхватила, но факт остаётся фактом. Я брел по Диким Землям Кокари, с «Северным сиянием» наголо, отчаянно пытаясь отыскать тропу. Не раз и не два я кричал «чистое небо», но разогнанный, было, туман сгущался вновь, будто сам Алдуин насылал на мир колдовские путы. Я шел вперед, день сменялся ночью и лишь туман, туман был постоянен.

И вот, обессиленный и отчаявшийся, я опустился на землю, прижавшись спиной к раскидистому дубу, чьи листья медленно падали на сырой травяной ковер. Ноги жгло адской болью, я окончательно охрип, лишившись возможности кричать, а некоторые раны, похоже, загноились. Голод и жажда лишали сил и казалось, тело налилось сталью, врастало в холодную землю болота.

Я закрыл глаза и вдруг стало так смешно, что не сдержал улыбки. Подумать только, Дракон Севера, великий герой нордов, бретонец, ставший настоящим северянином и переживший бессчётное число испытаний, умрет от голода, жажды и инфекции в лесу. Ничто не выглядело съедобным, скверна разогнала дичь, а от зловонных черно-зеленых лужиц меня долго и с кровью рвало. Дункан, наверное, уже убился о какое-нибудь порождение тьмы, как велит их кодекс, а я… мне досталась бесславная смерть. Впрочем, а как еще умирают герои? Верно говорила Брелина: «Чем славнее муж, тем глупее его смерть».

Брелина Марион. Казалось, прошли тысячи лет с тех пор как я видел ее лицо, вдыхал пряный запах ее волос, чувствовал тепло ее губ. Блеск алых глаз казался туманным мифом, забытой иллюзией, почти сном. Ее образ принес чувство вины. Я винил себя за готовность бросить ее ради Тинае. Отвергнуть, ради золота и земель. Променять любимую женщину на… на что? Думал, боги наказали меня, отняв неизбежную победу, вновь сделав изгоем, одиночкой, на краю погибели. А может, такова судьба? Быть вечным странником? Северянином без имени и прошлого, пришедшим в момент нужды, чтобы, исполнив долг, уйти со страниц истории.