Северянин

Я перебрал, но все еще мог стоять на ногах. Они-то и понесли меня в замок Кусланд, мимо усталых часовых, в обход весело гудящей толпы аристократов. Я шел ровно, хоть это и давалось с определенным трудом.

Не могу вспомнить, почему пошел туда и кого хотел увидеть. Смутно помню, как болтал, навалившись на колонну с тем тевинтерцем, Адрианом Горгоной. Он мне понравился, даже очень. Когда ностальгия наваливается на плечи, я вспоминаю Горгону как самого опасного человека, что когда-либо ходил по земле Тедаса. Прошло много лет, но я не встретил никого, хоть на десятую долю похожего на этого сдержанного, собранного ветерана воины с кунари. Он был героем, как и я. И так же, как и я не мог найти своего дома, прожигая жизнь в вечных странствиях. Он говорил, что торгует рабами и что бизнес загибается, а мне было плевать, хотя трезвый я не одобрил бы такой бизнес. Над нами нависала луна, гости уже спали, а замковые сквозняки гоняли по коридорам порывы холодного, ночного ветра, рвущего догорающие факелы. Я предлагал угостить Адриана выпивкой, но тот вежливо отказался и ушел к своим людям.

***

Меня разбудил девичий визг. Он, казалось, длился целую вечность. Без пауз, без перерывов. Я медленно поднялся со скамейки, чувствуя неприятный позыв в животе.

— Кто-там верещит? — пробубнил я и тут же оказался лицом к лицу с человеком Хоу. Он был одет в кожаную кирасу и шлем. За ним я заметил еще четверых. Мой взгляд проскользнул по обнаженному мечу, зацепился за холодный, вызывающий взгляд. Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что к чему.

— Фус-Ро-Да! — крикнул я за миг до того, как клинок рассек бы мне горло. Грохот ту’ума хлестанул по ушам и люди Хоу полетели, крича и чертыхаясь. «Северное сияние» вырвался из ножен и устремился к врагам, настигая их, не давая подняться. Я рассек шею первого, ушел от удара копья и, поднырнув под меч отсек ногу в колене. Враг завопил и рухнул, сжимая культю. Я бросился на шатающегося врага, парировал колющий выпад и с хрустом вогнал меч ему под подбородок. Удар оказался настолько силен, что сбил шлем с его головы. Я быстро расправился с тремя другими, благо «безжалостная сила» контузила их, не дав даже оружие поднять.

И вот, пять воинов эрла Хоу лежат у моих ног, скуля и истекая кровью, а смотрю на них как дурачок, не понимая, что происходит. Я все еще был пьян, меня мутило, но руки уверенно сжимали меч, а дракон в груди готовился изрыгать слова силы.

Я заметил у дверей мертвых часовых, услышал звон мечей и крики боли, треск энергии и грохот раскалываемого камня и закричал, вдохнув в голос всю свою силу. Это не был ту’ум, но дракон наделил обычное слово силой Кинарет.

— Тревога! — от крика треснули стекла, а едва уловимая ударная волна подняла пыль с пола.

И началась резня. Люди Хоу напали ночью, когда Фергюс уже увел армию из Хайевера. Присыпающие воины выбегали из казарм, растрепанными, неодоспешенными и сразу же вступали в бой с прекрасно подготовленными солдатами Хоу.

«Тинае».

Я выскочил на улицу и, было, бросился к церкви, но услышал яростный крик позади, перемежающийся с языками пламени, вырвавшимися из нескольких окон. На втором этаже женщины и дети. Семья Фергюса, его жена и сын, его мать и сестра и всего двое рыцарей караульных.

«Я остановил пятерых, а сколько поднялось с другой стороны?»

Я стиснул зубы и развернулся. Тинае подождет. Хоть выбор и хлестанул по сердцу, я должен был сдержать клятву и защитить Кусландов.

Звуки битвы нарастали. Гарнизон бился отважно, и вскоре пламя запылало на улицах. Визжали женщины, матом орали воины, пытающиеся остановить врага, громыхали падающие балки и перекрытия. Я поднялся по лестнице на второй этаж и понял: мои опасения подтвердились. Рыцари умерли раньше, чем поняли, что произошло, и этаж полностью пал под натиском убийц.

В коридоре довольно ухмылялось четверо бойцов Хоу. Их доспехи заливала кровь. Кровь на мечах и щитах. Они заметили меня и, было, построились для атаки, но дракон опередил их:

— Йол! — первого слова хватило, чтобы превратить их в ходячие факелы. Они скидывали шлема и визжали как свиньи, пытаясь погасить драконий огонь. Лица плавились, доспехи пригорали коже, но я не стал их добивать. Меня охватила ненависть. Плевать на конспирацию, плевать на храмовников. Я должен был защитить Кусландов, а потому врагу предстояло встретится не с Томасом Аароном, но с Довакином.

«Пусть помучаются».

Я вышиб дверь плечом и ворвался в главный зал, разделяющий комнаты, навстречу пятерым встревоженным головорезам. Взгляд скользнул по легкой броне, залитой кровью. Рядом с ними лежал, поскуливая, изрубленный Пунш — любимый питомец Анны. Они заорали и бросились на меня, ощетинившись мечами и копьями. И в этот миг, отражая первый выпад, я благодарил богов за привычку всегда носить кольчугу.

Их было много. Слишком много, но мной овладело безумие битвы. Я двигался быстро, уходил от атаки, парировал, рассекал глотки и прокалывал животы, не чувствуя боли, не ведая страха. Копья и мечи били в кольчугу, но работа Йорлунда выдерживала. Будь у врага хоть один клевец — и мне бы не поздоровилось, но я напал так внезапно и с такой нечеловеческой яростью, что враг не сумел сориентироваться. Я пригнулся и клинок описал дугу по ногам, разбивая колени, отсекая лодыжки. Враг верещал в агонии, падая, поскальзываясь на собственной крови. Я не щадил никого.

Когда последний головорез Хоу рухнул к моим ногам, я уже трясся от ярости битвы. Умирающее месиво, когда-то бывшее мабари, поскуливая, пыталось ползти в комнату хозяйки. Я бросился туда и с ноги вышиб дверь.

— Что, не терпится? Жди своей очереди черт тебя… — крикнул солдат Хоу, не останавливаясь, но, заметив меня, застыл.

В комнате было трое головорезов. Два держали Анну за руки, а третий, тот что смотрел на меня расширившимися от ужаса глазами, насиловал ее. Рот ублюдка раскрылся и «Северное сияние» вошло туда, вышибая зубы, разрезая спинной мозг. Я рванул клинок и фонтан крови забрызгал Анну и бандитов.

Двое других растерялись, и Анна вырвалась, выхватила у одного кинжал и всадила ему в глотку. Затем, закричав, вырвала нож и ударила второго между ног, прямо в развязанную ширинку. Головорез Хоу завизжал, сгибаясь пополам и Анна впилась ему в глаза, моментально выдавив их. Я не мешал ей, когда она добивала бившегося в агонии ублюдка. Она била его ножом снова и снова, точно обезумев.

— Анна! Леди Кусланд! — кричал я, но она меня не слышала. Я резко обхватил ее за талию и одернул от кровавого месива — бывшего насильника.

— Пусти! Пусти меня! — кричала она. — Пусти меня! Я их всех убью!

Пришлось развернуть ее и со всей силы влепить пощечину. Ее это отрезвило, но не сильно. Крепко стиснув ее плечи, я заглянул ей в глаза и сказал так спокойно, как только мог:

— Нужно уходить. Сейчас же.

Анну пробивала крупная дрожь, из одежды был лишь покосившийся кружевной лифчик, да и тот алел от крови. Волосы ее спутались и налипли на лицо, в глазах бушевала ненависть, пополам с болью, но она поняла меня.

Пришлось помочь ей одеться. Благо, она всегда держала кожаную броню при себе, в комнатном шкафу. Она подняла меч одного из головорезов Хоу и выбежала в коридор. Я стиснул зубы, когда услышал ее болезненный вскрик.

— Пунш!

— Анна, — сказал я, выходя из комнаты. — Нам нужно убираться отсюда. Гарнизон скоро падет.

— Ублюдки, -шептала она, стоя на коленях рядом с мертвым псом. — Я их всех убью. Всех убью.

Одна из дверей на этаж раскрылась. Я встал в боевую стойку, готовясь биться и кричать. Но, вместо отрядов Хоу в коридор ворвалась Элеонора Кусланд. Вид у нее был ужасающий. Вся в крови, кусочках кишок и костей, пара топоров в руках и холодный взгляд воина. Она посмотрела на нас, потом на трупы, а затем холодное спокойствие сменилось болью и тревогой.

— Душа моя! — крикнула она, заключая дрожащую дочь в объятиях.

— Где ваш муж? — спросил я, глядя как та испуганно осматривает Анну.