Во имя наших царств

— В пекло невинных! Только мы имеем значение! — раздраженно дёрнулся Локи, но эта вспышка Сибиллу не испугала. Ванахеймка не отпрянула и не отняла руку, ведь понимала, что в принце говорит боль – такая же, как и в ней, ведь то, что она видела в этих синих глазах, таилось и в её собственных.

Сиб медленно покачала головой. Её маленькая ладонь продолжала гладить его чуть шершавую щеку.

— Не говори так, милый… Я знаю, у тебя доброе сердце. Оно всегда таким было. И всегда будет. Ты не злодей, Локи.

— Ты видишь во мне только хорошее, как и во всех остальных. Но я не такой, — пробормотал принц уже тише, а ванахеймка улыбнулась.

— Такой. Я тебя знаю, Локи. Мужчина, которого я полюбила, не может быть злым.

Локи снова закрыл глаза. Если Сибилла так считала, то явно знала о нём что-то, чего царевич не знал о себе сам: он никогда не считал себя добрым, хороший парень – это не про него. Единственный свет, который в нём таился, зажгла сама принцесса в тот далёкий вечер ужина у Фригги, когда сжала руку асгардийца под столом в знак поддержки, а Локи понял, что влюблён, но если Сиб исчезнет, то всему конец.

В чём смысл?

— Пожалуйста, — её голос казался не громче шепота. — Не ссорься с отцом. Не живи ненавистью. Он действительно считает, что помогает нам.

— Тогда он не только трус, а и дурак, — принц не мог смотреть в это красивое лицо без боли. И без злости. Мысль о том, что всего через несколько часов Сибилла окажется в тысячах миль от него, казалась невообразимой, почти оскорбительной, ведь за последний год Локи так привык к её присутствию в своей жизни, что иногда ему казалось, что ванахеймка жила в этом дворце всегда.

Будто до неё он вообще не жил.

— Ты не вернёшься… — пробормотал Локи, не желая верить в уродливую правду собственных слов. Он глядел в серые глаза Сиб и не мог наглядеться. — Твой брат не позволит. Он тебя не отпустит.

Ведь так?

Эти идиоты могут утешаться складной байкой о нескольких неделях сколько угодно, но царевич знал, что это ложь – он чувствовал. Получив Сибиллу, Раллард больше никогда её не отпустит, по крайней мере, добровольно – хуже понимания этого были только догадки о том, какую месть король Ванахейма приготовил для подведшей его сестры. Что он с ней сделает? Заточит в темницу? Подвергнет пыткам? Казнит? Раллард мог сделать с Сиб что угодно. Она была его сестрой и подданной, а значит, он имел право на всё, даже на её жизнь, и когда принц думал об этом, то ощущал не боль, не жалость и даже не страх.

Только ярость.

Локи не знал, что произойдёт, но даже мысль о том, что кто-то может причинить его невесте боль – что кто-то сознательно отправляет её на заклание! – вызывала в нём неконтролируемую, раскалённую добела, слепую злобу. Да… Тот долбаный царственный ванахеймец получит свою сестру обратно, Локи не может этому помешать, но если Беалинг хотя бы на мгновение поверил, что это конец, то он уже проиграл, потому что младший сын Одина скорее позволит снять с себя кожу живьём, чем опустит руки! Принц горел. Он уже давно перестал различать эмоции: его боль, гнев и обида смешались в убийственную, жгучую смесь, и Локи был готов выплеснуть её наружу.

Он ни за что не оставит Сибиллу. Ни за что! Эта женщина наивно видела в нём лучшее, но ради неё он готов предать этот свет и наплевать на долг. Если это будет стоить Асгарду войны – так тому и быть. Погибнут невинные – плевать! Асгардиец был готов идти по колено в крови, испачкать руки и быть проклятым каждым из девяти царств – пускай, если в конце его будут ждать эти серые глаза. Сиб говорит, что счастье двоих не стоит жизней тысяч, но она не понимает, что это не так.

Она стоит всего, что Локи готов сделать ради неё.

— В пекло, — пробормотал принц. Он смотрел в лицо своей ванахеймки сверху вниз, и с каждым мгновением его вера в то, что это не конец, становилась всё крепче. — Я не позволю, чтобы всё закончилось так… К чёрту твоего брата! И к чёрту Одина! Ты моя.

Всю свою жизнь Локи жил в тени и уступал, служил и отдавал, но только не в этот раз. Только не сейчас! Подстёгиваемый этой мыслью, царевич вдруг отступил от Сибиллы и метнулся к своему, как всегда захламлённому, письменному столу: словно одержимый, он стал рывками открывать ящики и выбрасывать из них бумаги и книги, пока, наконец, не нашел то, что искал. То, что изначально должно было стать свадебным подарком, но, кажется, теперь прежние планы больше не имеют значения.

«Тоскующее сердце».

С тех пор, как эта вещь попала в руки Локи, он не мог избавиться от мысли, что она должна принадлежать Сибилле – часто, когда принц оставался один, то доставал старый перстень и долго наблюдал за тем, как на свету камень пробуждается и оживает, являя глубину, из которой родился. В этой странной пляске цвета и света было нечто магическое, затягивающее, и, рассматривая голубые проблески во мраке овального камня, Локи позволял ему поглотить себя точно так, как однажды его поглотила Сиб. Когда царевич смотрел на «Тоскующее сердце», то всегда думал о женщине, которую любил, поэтому в одно зимнее утро принял иллюзию молодого купца и отправился к лучшему ювелиру Асгарда, чтобы изменить старую серебряную оправу перстня на тонкий ободок из белого золота – в самый раз на тонкий женский пальчик. Примерно в это же время в царство Одина прибыл Ниллан, поэтому Локи припрятал кольцо в надежде, что однажды использует его в качестве обручального.

Но, кажется, теперь этого не произойдёт. Сибилла же не знала ни того, как её принц получил этот перстень, ни того, зачем его сохранил: когда асгардиец снова приблизился к ней, а на его раскрытой ладони блеснуло маленькое кольцо, она недоумённо подняла брови и спросила:

— Что это?

Локи нервно облизнул пересохшие губы. Он хотел, чтобы это произошло не так, но другой возможности может и не случиться: принц поднял кольцо чуть вверх, и когда взгляд Сиб упал на камень, то её тёмные брови удивлённо поползли вверх.

— Небо… это «Тоскующее сердце»?.. Где ты это нашел, его почти не вывозят из Ванахейма!

— Это долгая история, — будь у него возможность, асгардиец обязательно рассказал бы своей царевне о Брокере, но их время истекало, и Локи не хотел тратить драгоценные минуты на объяснения. — Я собирался дать тебе его на нашу свадьбу, но, кажется, планы изменились.

Ему показалось, или глаза Сибиллы стали влажными? В другой раз это смутило бы принца, ведь её слёзы всегда мучили его, но сегодня он был слишком зол и взволнован, чтобы обращать на это внимания. Уверенный в правильности своего решения, Локи взял руку принцессы и крепко сжал.

— Мои родственники идиоты, раз считают, что твоё отсутствие продлится всего несколько недель. Я знаю… знаю, что Раллард наверняка откажется возвращать тебя обратно, но я – не мой отец. Я обещаю, что придумаю способ вернуть тебя в Асгард, и найду выход, чего бы мне это не стоило. Клянусь тебе, Сибилла… Всем, что у меня есть. Всем, чем есть я сам. Что бы ни случилось, где бы ты ни была, и что бы твой брат с тобой не сделал, я тебя найду, и мы снова будем вместе.

— Локи… — нет, принцу не показалось, ванахеймка действительно плакала. Он машинально вытер её слёзы, но пламя его злости не иссякло, ведь по ходу того, как царевич говорил, оно разгоралось ещё жарче.

Оно полыхало, словно собиралось испепелить своего творца, его принцессу, а заодно и весь Асгард.

— Пусть оно останется у тебя, как напоминание об… об…— взяв руку Сиб, он надел на её палец кольцо. В комнате было темно, поэтому камень казался угольно чёрным. — Чёрт, как говорят у вас в Ванахейме? Тоскующее сердце обречено на мрак, и…

—…только свет того, что ему дорого, способно пробудить его к жизни, — закончила принцесса, изо всех сил сдерживая слёзы, но у неё это не получалось. Локи видел, как она кусает губы, пытаясь успокоиться, только это мало помогало, и теперь эти серые глаза напоминали глубокие дождевые озёра.

Царевич кивнул. Да, об этом камне говорят именно так.