Страница 3 из 6
– Не надо иномарку, – отрезал Саша, – я тебе советую купить «Ладу Калину». Это комфортная, неприхотливая, дешевая в обслуживании машина, и она тебя везде будет выручать.
– Только не отечественный автопром! Это точно.
– Еще раз повторяю: тебе нужна «Лада Калина», – настаивал Саша.
Через несколько дней я снова пришел в больницу. В ординаторской уговорил показать мне историю болезни Саши и новые анализы. К сожалению, ничего хорошего в них не было, и я предложил Саше выписаться и отправиться домой, к семье. На самом деле это против правил этики практиканта, так как на врачах всегда лежит огромная ответственность за пациента. Но я искренне считаю, что в таких случаях человеку лучше провести последние дни дома с близкими, чем в палате с зелеными стенами и побеленным потолком, в компании незнакомых кашляющих соседей.
Часть родственников Саши, однако, считали иначе, они начали «давить» на его супругу. Они требовали дальнейшего лечения в стационаре, считали, что так лучше, правильнее, заявили, что смогут о нем позаботиться.
Саша был в растерянности и спросил моего совета. Я даже не заметил, как он стал для меня чем-то бо€льшим, чем просто пациент.
– Евгений, что делать? Они хотят, чтобы я прошел через повторную химиотерапию, они отговаривают супругу принять меня домой, потому что за мной нужен уход, они… они… они… – в растерянности повторял он.
– Саша, – отвечал я спокойно, – у них нет медицинского образования, они не понимают, что сейчас ты слаб и вторая химиотерапия тебя убьет. Твой гемоглобин пока не поднять, а с низким гемоглобином никто химию не делает. Лучше быть дома со своей семьей. В родном доме и стены помогают, – аргументировал я.
И Саша отправился домой, купив все необходимые препараты, а я – начал ездить к нему на дом делать инъекции. Мы с ним беседовали на разные темы, открывали друг другу душу, вместе смеялись и плакали, пили чай и общались с семьей. Однажды его бабушка приготовила «самолепные» вареники. Их вкус я помню до сих пор.
Я навещал Сашу два раза в неделю, чаще не получалось из-за работы. Однажды раздался звонок.
– Евгений, у меня сильные боли опять, а трамадол[2] на исходе, где его можно достать? – услышал я в трубке голос Саши. – Ведь сейчас будет 8 Марта, три дня праздников.
Я понимал, что пациенту с сильными болями остаться без наркотических обезболивающих – хуже смерти, и пообещал Саше придумать что-нибудь утром.
В аптеки звонить было бесполезно, по закону они не имеют права продать трамадол, даже если человек будет корчиться от болей у окна кассы и держать в руках просроченный рецепт на препарат. Аптеку за это лишат лицензии. Сам же рецепт может дать только участковый врач, у которого в праздники – законный выходной.
Мы решили при сильных болях сразу звонить в «Скорую», но вдруг поступил очередной поздний звонок.
– Евгений, мне как-то нехорошо. Есть ничего не могу, и икота замучила, – пожаловался Саша.
Я сразу же вспомнил выдержки из литературы по онкологии: непроходящая икота является признаком обширного роста метастазов в брюшной полости и сигналом о скорой гибели пациента – и ужаснулся. Но Саша понимал это и без книг. И сказал:
– Если что, ты сможешь быть рядом? Мне страшно умирать!
– Саша, давай я приеду, – предложил я.
– Нет, не нужно, ты, наверное, занят, да и поздно уже. Спасибо за все, – тихо произнес он.
– Хорошо, завтра к вечеру освобожусь и приеду.
– Договорились, буду ждать! Мне так будет спокойнее…
Я положил трубку и поехал по следующим пациентам, меня ждали люди. Но я понимал, что скорее всего это был наш последний разговор с Сашей. Я чувствовал его желание увидеться, хотел держать его за руку в последний момент… Но просто не смог приехать. А он понимал, что есть и другие пациенты, которые нуждаются во внимании.
На следующий день мне позвонила супруга Саши.
– Евгений, здравствуйте. Саши больше нет… – Я слушал ее голос в трубке, но в голове звенела тишина, а ноги словно налились свинцом. – Я уехала за рецептом, а когда вернулась, он уже лежал на кровати, отвернувшись к стенке, и не дышал.
Я винил себя в том, что послушал Сашу и не поехал к нему сразу… Но я не хотел прощаться с ним. Не хотел прощаться с человеком, который за столь короткий срок из незнакомца превратился для меня в близкого друга. С человеком, с которым я мог делиться самым сокровенным и знать, что он всегда меня поймет и поддержит, что-то подскажет или посоветует, разделит мои сомнения, опасения, а при необходимости сможет прямолинейно раскритиковать мои планы. В моем мире Саша оставался живым, поэтому я не смог поехать и на похороны. Я внутренне не мог с ним прощаться, ведь за каких-то два месяца он стал для меня родным.
Саша дал понять мне главное: все в жизни решаемо. Нет никаких преград. Нужно смотреть на жизнь во всех ее измерениях – и тогда мир заиграет всевозможными красками. Саша всегда верил в лучшее до последнего: об этом говорили его глаза и добрая улыбка.
Эту главу я не мог написать около трех месяцев. Но я дал слово: Саша хотел, чтобы, прочитав о его случае, люди не боялись страшных диагнозов, на его примере пациенты планировали свою жизнь дальше, а родственники не терялись и помогали правильно. Ведь семейная поддержка и душевная беседа – это самое важное лекарство для каждого больного.
С семьей Саши мы поддерживаем общение до сих пор. У него растет прекрасный сын. А его жене я передал главное наставление от Саши: чтобы после его смерти она вышла замуж за другого без угрызений совести. Он действительно хотел этого, но супруге так и не сказал.
По его же настоянию я купил «Ладу Калину» – машина действительно служит верой и правдой, помогая мне и моим пациентам. Именно на ней я впервые поехал на выезд проекта «Другая медицина». Именно в ее багажнике я возил лекарства подопечным и вел приемы.
И каждый раз я вспоминал Сашу. Он не открыл сыроварню, не стал отцом дочери, но сделал нечто большее – вдохновил меня. И теперь благодаря ему я могу помогать многим людям и воплощать в жизнь все то, что мы с ним обсуждали.
Но это уже совсем другая история.
В этой книге я расскажу вам о том, как начинался проект «Другая медицина», о наших волонтерах, подопечных, о том, как живут люди улиц, почему их не надо бояться и как мы помогаем им вот уже более двух лет.
Глава 2
Детство
Мое детство прошло в СССР. И проходило оно очень бодро и весело.
Своему другу – игрушечному льву – я ставил уколы, а родственников «пытал» электроприборами: игры со стеклянными шприцами «Рекорд» и старыми кипятильниками казались жутко интересными. Даже в детский сад, в то время когда все мои сверстники приходили с игрушками, я приходил с утюгом.
По рассказам мамы, когда я плакал и она никак не могла меня успокоить, в кровать клался сломанный утюг, затем кроватку откатывали подальше от розетки. Тогда я вставал в кроватке на ноги, упирался руками в стену и таким образом подкатывал кроватку к розетке. Вилка утюга с пыхтением и упорством благополучно оказывалась в розетке – салют искр был обеспечен.
Просто пить компот тоже было скучно. Поэтому, допивая напиток, я высоко поднимал чашку и затем отпускал ее, наблюдая за тем, как та летит до пола и звонко разбивается, разбрызгивая осколки по кухне. Позже мне давали в руки только эмалированную кружку. Однажды бабушка, приехавшая под Новый год побаловать меня подарками, была в полном недоумении, наблюдая на кухне следующую картину: ее любимый внук, болтая ногами, сидел на табурете и пил компот из помятой металлической кружки с отбитой местами эмалью. Что тут сказать – был скандал. Мама не растерялась и предложила напоить меня из фарфоровой чашки. После того, как я, смеясь, разбил три из них, бабушка согласилась с мамой, вернув мне мою побитую и погнутую кружку.
Я родился летом в небольшом рабочем поселке на Среднем Урале. Поселок этот известен тем, что в нем находилась шахта, в которой в 1918 году захоронили князей и княгинь царской крови (например, великую княгиню Елизавету Федоровну Романову), – сейчас там стоит мужской монастырь Новомучеников российских.
2
Трамадол – синтетический опиоидный анальгетик. – Прим. ред.