Символ веры

– Завтра состоится демонстрация, правда, не совсем обычная, – Валерий выдержал паузу во время которой Петр выжидающе смотрел на него, продолжил: – Комитет решил провести вооруженную демонстрацию, ответить на расстрел петербургских рабочих. Однако народ будет в основном необстрелянный – рабочие, студенты. Толком оружие держать не умеют, а для обучения времени нет.

– Вы предлагаете мне принять участие? – оживился Петр.

– Предлагаю. Но с одним условием…

Петр непонимающе нахмурился:

– С каким?

Высич нарочито сурово произнес:

– С этой минуты ты должен обращаться ко мне на «ты». – И рассмеялся: – А то какое-то неравенство получается.

– Принято, – улыбнулся Белов.

– Наговорились? Можно нести самовар? – услышали они голос Веры.

– Можно! С превеликим удовольствием чайку попьем! – потирая ладони, отозвался Валерий.

Напившись чаю с баранками, Высич поднялся из-за стола и, поблагодарив хозяйку, положил руку на плечо Петра:

– Литературу после заберешь. Сейчас идем ко мне, переночуешь.

Петр распрощался с девушкой, оделся и вышел на улицу. Глаза привычно и зорко оглядели пустынную площадь. А вскоре появился Высич с тяжелым саквояжем в руках. Не выходя на освещенное место, протянул револьвер.

– Держи. Попадаться нам не резон, у меня их тут двадцать две штуки.

Ощупав в темноте оружие, Петр спросил:

– Кольт?

– Да. Заряжен.

Белов опустил револьвер в карман тужурки, и они быстро зашагали по заснеженной улице.

Часы пробили полночь, а в кабинете губернатора все еще горел свет.

Сидя за столом, губернатор хмуро рассматривал одутловатый бритый подбородок полковника Романова. Прерывая затянувшееся молчание, полковник недовольно кашлянул.

– Ну-с… И что? – проговорил наконец губернатор. – Вы что, действительно не догадывались о намечающихся беспорядках?

Полицмейстер Попов, косо глянув на Романова, вздрогнул, словно губернатор обратился с вопросом к нему, а не к начальнику жандармского управления.

– Догадывался, ваше превосходительство, – подчеркнуто твердо отозвался Романов. – Но поскольку не был уведомлен о точной дате событий, не решился известить вас.

– Ах, не решились… – Губернатор выразительно посмотрел на полковника. – А вот Министерство внутренних дел весьма озабочено положением, сложившимся в нашем городе. Вы сами меня уверяли, уважаемый Сергей Александрович, что банкет в Железнодорожном собрании не будет носить политического характера, а во что это вылилось? В самую разнузданную антиправительственную сходку! Мало того, что вам не были известны тайные планы преступников из так называемого Сибирского союза РСДРП, вы до сих пор не удосужились установить личности главных деятелей этого акта!

– Не совсем так, ваше превосходительство, – негромко возразил полковник Романов. – Личности ораторов и всех прочих деятелей выясняются. Кроме известных нам господ Потанина и Кийкова, которые лишь номинально руководили собранием, установлены и другие: бывший студент университета Баранский, статистик при заведующем землеустройством Алтайского округа Швецов и прапорщик запаса, присяжный поверенный округа Московской судебной палаты Рождественский.

– И это все? – язвительно спросил губернатор.

Полковник медленно качнул головой:

– Пока все. Но агенты продолжают работу по выявлению остальных неблагонадежных лиц.

– М-да-а… Неважно мы печемся о безопасности государства, – как бы про себя проговорил губернатор.

– Осмелюсь напомнить, что я предлагал направить к Железнодорожному собранию усиленный наряд полиции, однако вы посчитали это излишним, – с глубоко запрятанной в глазах иронией сказал полковник Романов.

Губернатор сделал вид, будто не расслышал этой реплики, и перевел взгляд на полицмейстера:

– Извольте объяснить, уважаемый Константин Ардальонович, почему вы не приняли действенных мер к прекращению сборища? Вы же туда выезжали.

Попов поежился, ответил тусклым голосом:

– Не решился употребить силу… Помещение клуба крайне неудобное, в особенности входы… Если бы я дал команду нижним чинам разогнать собравшихся, могли бы быть жертвы и с той и с другой стороны, уж больно все были возбуждены. К тому же в двенадцать часов ночи собрание было закрыто и все разошлись, ничем не нарушив уличного порядка.

– Надо было арестовать зачинщиков! – с досадой бросил губернатор.

Полицмейстер взволнованно потеребил усы, не зная как ответить, но догадавшись, что молчанием ставит себя еще в более неловкое положение, махнул на все рукой и откровенно признался:

– Боязно стало. Они бы меня разорвали.

Губернатор поджал губы и недовольно посмотрел на Попова, однако ему стало приятно оттого, что тот не мудрствуя лукаво смог признаться в своей слабости. Повернувшись к полковнику Романову, он уже более спокойным тоном проговорил:

– Сергей Александрович, в Петербурге выразили неудовольствие нашей инертностью. Я получил шифрованную телеграмму от самого министра внутренних дел, князя Светополк-Мирского… – вынув из стола лист бумаги с текстом телеграммы, губернатор прочитал: – В случае повторения подобных попыток принимать самые энергичные меры к недопущению беспорядков.

– Я знаком с текстом телеграммы, – кивнул начальник жандармского управления.

– Тем лучше, – пряча листок в стол, сказал губернатор. – Что вы намерены предпринять?

Полковник Романов принял сосредоточенный вид, секунду помедлил, потом сказал:

– По моим сведениям, в готовящейся демонстрации собираются принять участие около семи-восьми сотен рабочих и студентов. Многие будут вооружены револьверами. Поэтому без помощи казаков, как мне кажется, полиции не справиться.

– Безусловно, безусловно… – торопливо поддакнул Попов. – Сил полиции явно будет недостаточно.

– Хорошо, я распоряжусь, – произнес губернатор и шевельнул рукой. – Продолжайте, Сергей Александрович.

– Для того чтобы демонстрация не была столь многолюдной, предлагаю блокировать все наиболее крупные типографии и мастерские, заперев в них рабочих, которые представляют для нас наибольшую опасность, будучи главными носителями революционных настроений.

Губернатор повернулся к Попову:

– Вы слышите?

– Конечно, ваше превосходительство, – заверил полицмейстер. – Сразу после начала рабочего дня выставлю оцепление из нижних чинов полиции. Муха не пролетит!

– Полагаю также необходимым направить усиленные наряды полиции на Почтамтскую и прилегающие к ней улицы и переулки, – закончил полковник Романов.

– Разумно, – одобрил губернатор, но тут же досадливо спросил: – Вам не кажется, Сергей Александрович, что пора положить конец распространению прокламаций? Весь город ими запружен. Куда ни глянешь, везде эти гнусные листки!

– Действительно, – угодливо глядя на губернатора, подтвердил Попов. – Городовые уже замаялись соскабливать их с заборов. Каждое утро только этим и занимаются.

Начальник жандармского управления покосился на Попова, который хотел еще что-то добавить к своей реплике, но, поймав этот взгляд, прикусил язык.

– Установить местонахождение подпольных типографий пока не удается, – коротко ответил Романов и выразительно взглянул на напольные часы, стоящие в углу кабинета.

Губернатор потер виски:

– Как у нас все плохо… Когда же мы будем спокойно спать? Когда же народ утихомирится?

Романов вздохнул:

– У нас еще, ваше превосходительство, довольно сносно. За Уралом вообще черт знает что творится. В Москве бастуют десятки тысяч фабрично-заводских рабочих. В Риге только залпами удалось рассеять многотысячную толпу бунтовщиков. В Варшаве всеобщая политическая забастовка. То же самое в Лодзи… Не знаю, справимся ли с японцем. В армии после сдачи Порт-Артура упаднические настроения, а тут, как назло, эти беспорядки…

– Бог с ними со всеми, – слабо взмахнул рукой губернатор. – С нас спросят за нашу губернию…

Видя, что губернатор снова впадает в прострацию, полковник Романов поднялся и звякнул шпорами.