Материнский инстинкт

Сильно осложняла ситуацию говорливость Карины и то, что коллектив на две трети состоит из женщин. Скорее всего, девушка не сдержится и кому-нибудь пожалуется. А дальше сплетня обрастет интересными подробностями, бабья составляющая кафедры начнет тихо его ненавидеть и порицать за грубое обращение с чувствами коллеги. Даже Диплодок подключится и задавит вескими аргументами. Женская солидарность — страшная сила.

В субботу Демьян как обычно встретился с лучшим и, пожалуй, единственным другом. До того, как он получил травму, они играли в волейбол, а теперь пришлось перенести место трепа в парк или ближайшее к спортивному клубу кафе. Иннокентий, в обиходе Кеша, не желал пропускать тренировки, что, по его мнению, грозило окольцовыванием в жировые складки.

Познакомились друзья ещё в школьные годы. В девятом классе, когда мальчикам следовало бы начать обрастать мышцами и растительностью на лице, Кеша начал активно полнеть. Он и до этого не считался красавцем, а теперь превратился в предмет насмешек. В те годы мало кто слышал о гомосексуалистах и полных женоподобных мальчиках с плавными жестами и чувствительной душой банально гноили. Демьян тоже не отличался популярностью в школе. Высокий и худой, с неприятным замкнутым лицом, длинной шеей, неразговорчивый и к тому же отличник. Он всегда застегивал рубашки на все пуговицы и заправлял их в брюки. Редкая светлая растительность на лице не требовала знакомства с бритвой, что естественно заметили быстро повзрослевшие одноклассники.

Наверное, так уж было суждено, что два непопулярных мальчика сдружились, найдя поддержку в общении друг с другом. По отдельности у каждого из них было прозвище. У Демьяна — лошадиная морда, у Кеши — кабан, а вместе их называли Тарапунька и Штепсель[1]. Мало кто из детей знал: кто такие эти самые Тарапунька и Штепсель, просто повторяли за взрослыми, однажды обозвавшими так их разнокалиберный дует. Кеша жестоко страдал от унижения и придирок одноклассников, особенно когда к этому подключались девочки, а вот Демьян внешне никак не реагировал на оскорбления и не стремился подружиться с кем-нибудь ещё. Единственным человеком, чье мнение было для него значимо, оставался родной брат Глеб. Тот был младше на четыре года, внешне отличался настолько, будто ни одного общего гена у них не было. Темноволосый, смуглый, любимчик девушек и универсальный спортсмен.

Самым большим потрясением для Демьяна стало открытие, что женоподобный эмоциональный друг вовсе не гей. Нарочито утончённое поведение и привычки постоянно создавали неверный образ, мешая Иннокентию знакомиться с девушками.

К окончанию школы и Демьян и Кеша мигрировали из группы изгоев в самый многочисленный средний пласт. Таких детей учителя обычно не запоминают: не самые популярные, но и не хулиганы. Обычные подростки, чьи имена быстро стираются из памяти.

В тридцать шесть лет Кеша выглядел гораздо моложе, как ни странно, полнота молодила его, не давая образовываться лишним морщинам вокруг глаз и рта. Лицо мужчины состояло сплошь из горизонтальных линий. Брови тонкими полосками подчеркивали лоб, глаза и рот выглядели удлиненными и узкими, даже нос растянулся над верхней губой, навевая мысли о чернокожих предках мужчины. Уважаемая и доходная профессия косметического хирурга давала возможность экспериментировать со своей внешностью, но три липосакции лишь частично избавили мужчину от лишнего веса и то в определённых местах. Говорил он много, вычурно, используя в речи самые малоупотребительные слова. Настойчиво делал вид, что это врожденный талант, передавшийся ему вместе с геном, отвечающим за тонкую душевную организацию. На самом же деле каждое утро Иннокентия начиналось с изучения нового редкого слова.

Эта крепкая дружба длилась уже много лет, обрастая сплетнями среди старых школьных знакомых. Все были уверены, что у мужчин самая настоящая любовь. Несмотря на холостяцкое существование обоих, иногда в жизни Демьяна и даже Иннокентия появлялись женщины. Правда, это слишком уж «мужское» поведение называли просто «прикрытием».

Вчера Демьян не стал распыляться на подробности и просто сообщил, что переспал с коллегой. Кеша вычурно и доходчиво обругал друга, порекомендовал приструнить либидо, и посоветовал уволиться в ближайшее время или сделать так, чтобы уволили Карину.

Теперь нужно было вставать и ехать навстречу грустному взгляду покинутой барышни и осуждающим вздохам коллег.

На кафедре было тихо, словно перед бурей. Совместный уход Демьяна и Карины с веселого праздника не остался незамеченным, а если кто-то пропустил, бдительные коллеги поспешили донести. Кое-кто даже делал ставки.

Софья Даниловна и Виктор с наигранной увлечённостью всматривались в распечатку собственных лекций. Яна что-то быстро набирала на клавиатуре, судя по лёгкой хитрой улыбке, и суетливому взгляду, она просто воспользовалась рассеянностью коллег и залезла в социальную сеть.

— Доброе утро, — коротко поздоровался Демьян, приближаясь к столу лаборантки. Быстрого взгляда на экран компьютера оказалось достаточно, чтобы удостовериться в предположении на счёт дармового использования рабочего интернета.

Сегодня Яна не выглядела рассеянной и сонной, наоборот энергия переполняла её. Светло-карие глаза светились энергией, даже жёсткие волосы не топорщились и образовывали аккуратный хвост. Ещё несколько секунд осмотра добавили информации об утренней тренировке и поспешном завтраке на ходу.

— Доброе утро. — Женщина встала и уже направилась к чайнику, но вдруг приостановилась с чашкой в руках. — Вам сделать кофе?

Демьян кивнул, попутно замечая недовольные взгляды коллег. Судя по всему, лаборантка по незнанию или нарочно только что нарушила негласное правило игнорировать его.

— Если бы когда-то давно козы не начали вести себя возбужденно, отведав плодов кофе, может статься, мы бы до сих пор не были знакомы с этим напитком.

Никто не отреагировал на эту странную реплику, кроме Яны.

— Какие ещё козы?

Преподавательницы возмущенно зашикали на любопытную лаборантку, бесцеремонно нарушившую бойкот, а Демьян удовлетворенно пояснил:

— Это одна из версий открытия кофе. Его использовали в монастыре, что бы прогнать сон на бесконечных богослужениях, а подсказку к этому дали именно козы, обожравшиеся кофейных зёрен и возомнившие себя горными тушканчиками.

Яна протянула кружку кофе, широко улыбаясь мужчине.

— Виват, козы!

Время первой пары приближалось, а никто из присутствующих не спешил покинуть помещение. Карина, как обычно опаздывала, и возможность поглазеть на поведение двух коллег ускользало, оставляя любопытство зудяще неудовлетворённым. Звонок заставил преподавателей покинуть наблюдательный пост и вернуться к своим прямым обязанностям. Демьян первый покинул перегруженную эмоциями комнату, сосредотачиваясь на теме семинара.

Вернувшись на кафедру после занятия, психолог был порядком удивлён, обнаружив пустое помещение. Даже лаборантка где-то бродила. Расписание Демьяна на сегодня включало только одну пару, поэтому он с чистой совестью рассчитывал покинуть институт, пока не объявилась Карина и другие зрители разыгравшейся трагикомедии. Он открыл шкаф и уже взялся за вешалку с пальто, когда обратил внимание на спортивную сумку Яны, небрежно засунутую в угол. Молния была приоткрыта и оттуда выглядывала белая измятая футболка, даже сейчас она казалась влажной. Ни секунды не задумываясь, мужчина подтянул брюки и присел у открытой дверцы шкафа. Нога кольнула болью, напоминая о травме.

Слегка вытянув тренировочную форму сотрудницы, Демьян осторожно принюхался. Его лоб прорезали глубокие складки, брови нахмурились. Он повторно, на этот раз глубоко вдохнул, его глаза удивлённо округлились, пульс участился. Едва он поднялся, как в комнату вошла хозяйка сумки. Их взгляды встретились, и Демьяну стоило усилий сохранить невозмутимое выражение лица, хотя чувство, что он сделал что-то недозволенное и даже постыдное никуда не делось.

Женщина равнодушно отвернулась и направилась к компьютеру. Демьян проводил её внимательным взглядом, по-новому присматриваясь. Рост небольшой, но осанка королевская и плечи уверенно расправлены. Демьян не был расистом, но почему-то к азиатской внешности лаборантки никак не мог привыкнуть. Больше всего его удивляли глаза. Будто они не погружены в голову, как у нормальных людей, а нарисованы на туго натянутой желтоватой коже чёрным карандашом. Ресницы короткие и густые, словно щетки и почти не прикрывают поразительно яркие белки глаз, белоснежные, как первый снег.