Страница 56 из 82
И, наверное, все понимали это, потому что никто из присутствующих не кричал, подбадривая своих, не смеялся, даже дети. У всех были сосредоточенные, серьёзные лица. И это было страшно. И Рианн почувствовала, как тело её содрогнулось при виде крови на разбитом лице её бывшего хозяина, на его одежде, на его руках.
Сколько крови! Зачем столько крови? О, Донар…
И тут, наверное, от вида происходящего, от волнения, переживаемого ею, она почувствовала, как впервые за все месяцы вдруг неожиданно встрепенулся в её животе римский ребёнок. О, боги! Рианн выбросила руку и придавила запястьем живот, таким внезапным было это движение внутри её тела. Она даже испугалась невольно, пока разумом не поняла, что это случилось с ней. Задавила в горле стон отчаяния.
Он чувствует! Он всё понимает, словно видит, что происходит здесь! Больно его отцу, больно ей самой видеть это…
Она всегда думала, что дети в животе матери начинают двигаться позже, поэтому была неготова к случившемуся, а тут всё так совпало…
Кровь… Сколько крови!
Перестаньте! Не надо!
Прекратите мучить его!
Не делайте ему больно!
Она хотела кричать, но не могла и звука произнести, не могла с места сдвинуться, буто её опять сковало тем знакомым ужасом, как много лет назад, и как тогда, в малиннике…
Центурион упал, и Доран несколько раз пнул ещё безвольное тело римлянина, целясь в рёбра и в живот. И тут все как-то потихоньку начали расходиться, потянулись каждый по своим делам, и скоро остались только Рианн и сам Крикс. Галена, слишком поздно заметившего Рианн, позвала мать, и тот нехотя ушёл с ней. Два соседа занялись центурионом. На него вылили ведро холодной воды, Рианн аж сама от увиденного содрогнулась всем телом.
— Что, пришла встать в очередь? — хмуро спросил её Крикс, усмехаясь в усы, глядел пренебрежительно, как смотрят на бездомную собаку.
Рианн перевела на него взгляд и ответила негромко:
— Я пришла поговорить…
— Хочешь, — он махнул в сторону римлянина приглашающим жестом, — можешь тоже отомстить ему? Что там женщины делают в таких случаях? Можешь поцарапать ему лицо, вырвать глаза ногтями, покусать, попинать, в конце концов — он ничего тебе не сделает!
— Я вижу…
— Тебе же есть, что ему сказать? — усмехнулся. — Твой бывший хозяин… отец твоего ублюдка… Тебе есть, за что ему мстить. Все мстят просто Риму, бьют, вот, его, — дёрнул подбородком, — а ты можешь отомстить не Риму, а именно этому человеку. Хочешь? — Она молчала, смотрела, как центуриона приводили в чувство ещё одним ведром холодной воды. — Или он был ласков с тобой? Грел тебя по ночам? Не бил, не попрякал куском хлеба? Почему ты молчишь? Римляне убили твою мать, надругались над тобой…
— Нет! — она резко перебила его.
— Нет? — Крикс удивился, нахмуриваясь. — Что — нет?
— Я успела сбежать тогда… Меня мама спасла… Она успела… закрыла меня собой… Я сбежала через поле в лес… на болота… На мне только одежду порвали…
Он долго молчал, рассматривая её лицо, думал. О чём он думал? О смерти той женщины, что любил? О её отважном поступке? О её дочери, что досталась ненавистному Риму, оказывается, ещё девушкой? Рианн уже говорила ему об этом раз, но, может быть, сейчас он поверит ей, наконец… Что творилось в его голове?
— Я как-то разговаривал с ним, он сказал, что был у тебя первым… Я думал, врёт центурион…
— Вы продали меня ему, как девушку, а сами думали…
— Я знаю, о чём я думал! — он резко перебил её. — Об этом все тут думали!
— И все ошибались… — прошептала зло.
В этот момент Доран дёрнул центуриона за руку, пытаясь поставить пленного на ноги, но римлянин вдруг резко вскрикнул от неожиданной боли, и Рианн дёрнулась от этого крика.
— Что там? — спросил Крикс.
— Похоже, рука…
— Правая, левая?
— Правая!
Крикс усмехнулся:
— Значит, отвоевался центурион…
Свены подхватили римлянина под руки и утащили в сарай, взгляд Рианн долго следил за волочащейся следом цепью. Потом из открытых дверей послышались звуки молота, значит, его снова приковали цепью к стене. Рианн сделала два шага назад, чтобы до её сапог не дотекла растекающаяся кровавая лужа воды от сарая.
— Отдайте мне его… — сказала и сама не поняла, как эта мысль родилась вдруг в её голове.
— Что? — Крикс удивился, даже очень удивился. — Ты о чём говоришь? Какой из богов лишил тебя рассудка?
— Продайте…
— Что говоришь? Ты сама понимаешь? Зачем он тебе? Соскучилась по ласкам римской собаки?
— Волка…
— Чего?
Рианн устало прикрыла глаза и объяснила то, о чём узнала в крепости римских легионеров за прошедшую зиму:
— Они почитают бога войны — Марса, кажется, и волк — его животное, так что они считают себя волками, а не собаками…
— Ты о чём? Дурочка Рианн… Что ты несёшь? Какие волки? Какой Марс?
— Продайте его мне. Вам он не нужен… Держать его ради развлечения? — Усмехнулась, передёрнув плечами. — Он не пригодился вам, а мне пригодится…
— Для чего?
— В моём доме нет мужчины, скоро осень, надо будет жать, а потом пахать и сеять… Он будет моим рабом, будет работать на меня… — Крикс перебил её грубым похабством:
— А по ночам тебя саму — пахать и сеять?
Но Рианн продолжала, даже глазом на это не моргнув:
— Я всю зиму была его рабыней, его наложницей и служанкой, он делал с моим телом, что хотел, а сейчас я хочу, чтобы он был моим рабом… — Крикс снова перебил её:
— И ты будешь делать с ним, что хочешь? Что? Я дал тебе возможность, — дёрнул подбородком в сторону сарая, куда уволокли пленного центуриона, — хочешь мстить ему? Мсти! Делай ему больно, чем хочешь и как хочешь! Пожалуйста! Ты не одна такая здесь, кто Риму мстит… Зачем он тебе? Лично тебе самой — зачем? Он — воин, тем более, ты не справишься с ним, он свернёт тебе шею и сбежит отсюда… Или ты тоже будешь держать его на цепи, как собаку? Или перережешь ему жилы на пятках? Какой тогда это будет работник? Скажи? Зачем тебе эта забота?
— Он даст мне слово…
И Крикс рассмеялся на её ответ.
— Ты точно — Рианн дурочка, как тебя все называют здесь. — Она молчала на его слова, и Крикс продолжил:- Нет! Конечно же, нет! Никогда! Да и где ты возьмёшь деньги? Ты знаешь, в какую сумму он обошёлся мне?
— У меня есть деньги…
— Какие? Твоя жалкая медь из крепости? Чем ты там её заработала? Привечала римских легионеров?
— Это — серебро!
— Откуда у тебя серебро? Где ты взяла его?
— Я нашла серебро отца, то, что он был должен вам…
— Моё серебро?
— Я уже расплатилась собой за этот долг, так что, теперь это — моё серебро!
— Допустим! — Крикс хмыкнул. — Только не сравнивай себя и римского центуриона! Если за эти деньги мне обошлась ты, это не значит, что и римлянин будет стоить столько же, даже если тебя никто и не поимел до этого, и ты осталась девушкой, как говоришь. Не равняй себя с ним!
Она помолчала, кусая губы.
— У него осталась только одна рука…
— Ну и что? Он всё ещё — центурион…
— У меня больше ничего нет…
— У тебя есть дом отца, есть его земля, есть ещё ты сама и твой ублюдок, которого ты носишь. Отдай мне всё, что у тебя есть, и я подумаю.
— Всё? — она озадаченно переспросила. — Зачем вам я и мой ребёнок? Он ещё не родился…
— Родится. Вырастет и будет хорошим товаром. Как и ты. Я продам тебя ещё раз и твоего ублюдка. — Усмехнулся. — Купишь ли ты свободу римлянину такой ценой? Достоин ли он её? Думай! Обменяешь ли ты его на себя и своего ублюдка?
Рианн отшатнулась, а Крикс рассмеялся вдруг.
— Ну вот, я так и знал! Рианн дурочка… Иди-иди домой! Нечего тут ходить.
И Рианн, развернувшись, быстро пошла домой, а в ушах всё ещё звенел смех Крикса, она шла всё быстрее, быстрее, а перед самым домом уже почти бежала, влетела в дом и остановилась у стены, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. В груди всё смешалось злостью, обидой и жалостью к самой себе, к своему нерождённому ребёнку.