Страница 53 из 82
А сейчас? Сейчас он и самой малой частью не был похож на себя прежнего, бледная тень себя. Кто бы узнал в нём римского центуриона? Кто он здесь? Что он? Крикс переодел его в простую одежду, он мало отличался по одежде от других свенов. Только лицо выдавало его. Он — чёрный. Чёрные волосы, чёрные глаза, смуглая чужая кожа, чёрная щетина на щеках. За столько-то времени уже и не щетина даже! Как ещё она умудрилась узнать его? Или это он первым узнал её, а не она…
— Она уехала, да? — спросил негромко.
Рианн нахмурилась: столько мыслей пробежать успело в голове, что она и забыла, о чём был разговор. Он спрашивал о жене, о ком же ещё?
— Сразу же почти…
— Была, наверное, очень рада. А ты… ты почему тут? Как?
— А вы хотели бы, чтобы я осталась там? В крепости? Вы же сами говорили, одной мне не выжить. Я стану там уличной девкой. Вы бы этого хотели?
— Ты сбежала, что ли?
— Сбежала? — Рианн усмехнулась. — Нет, конечно! Я получила вашу вольную по завещанию, спасибо за неё, кстати…
— По завещанию? — он переспросил озадаченно.
— Вас признали погибшим…
— Погибшим? Уже? Так быстро? Должны были — пропавшим без вести…
— Это Дикс… Он настоял и судью уговорил, и завещание ваше вскрыли…
— Меня признали погибшим? — Он не спрашивал, он просто не мог в это поверить.
— Других — тоже, всех, кто был с вами. Дикс сказал, простых воинов нашли, а главные ваши… офицеры пропали. — Она с трудом подбирала чужие слова на своём языке. — И вы тоже… Дикс сказал, всех забрали для жертвы…
Центурион согласно кивнул, он знал об этом. Все римляне, что служили здесь, знали об этом: что мёртвым, что живым римским центурионам отрубали головы и передавали их в святилища, как дар богам, особенно, если при жизни центурионы были хорошими воинами.
Этот пока ещё жил, но до осени осталось немного… На Самайн его обязательно убьют, может быть, устроят ритуальный поединок, а может быть, и просто убьют…
Так и так его уже признали мёртвым, двумя-тремя месяцами раньше или позже он уйдёт к своим богам — какая разница? Для всех он уже умер. Жена его уехала в Рим, завещание вскрыли, та комната, в которой они жили эту зиму, отдана другим. Всё. Всё кончается когда-нибудь. Теперь Рианн здесь, и он здесь, и эта встреча состоялась. Почему? Кому из богов это было угодно? За что боги «одарили» её таким вирдом — судьбой? В чём она провинилась?
— Как вы попали сюда? — спросила первой.
— Крикс купил меня…
Рианн хотела услышать не это, она знала, что Крикс купил его в другом племени, но ей хотелось узнать, как он вообще оказался в плену, в руках свенов? А пленный центурион продолжил:
— Это этот мальчишка, сын Крикса, бегал за тобой, да? Не помню, как его зовут… Он был вместе с Криксом…
— Гален… — шепнула чуть слышно.
— Что? — Римлянин подался к ней навстречу, и цепь на его ноге звякнула, громко в тишине тёмного сарая.
— Его зовут Гален…
— Это он привёл тебя сюда? Он рассказал тебе? Ты захотела увидеть меня в цепях, как раба? Рианн? Зачем ты пришла? Затем, чтобы… — Она не дала ему договорить — перебила резко:
— Я не знала, что это вы!
Он примолк на какое-то время, потом словно перевёл дух и спросил:
— Теперь знаешь и что?
Рианн хмыкнула, передёрнув плечами, от горечи в груди как будто стало даже горько во рту. Конечно, что теперь? Разве ей стало легче от того, что она узнала?
— Теперь вы — раб, такой же, как была я, любой может пнуть вас и плюнуть в лицо, вы здесь никто. На Самайн вас принесут в жертву, отрубят голову и отнесут её в святилище. Никто не пожалеет вас, никто вас не ищет, даже ваша жена уехала, а друг считает вас мёртвым. Все ваши там, — она дёрнула головой за спину, — забыли про вас, подумаешь, на ваше место назначат другого! Или уже назначили… И только здесь вас будут помнить… — Её голос сорвался на шёпот. — Вашу высушенную голову будут выносить на праздниках, носить вокруг костров как святыню, будут показывать детям, а юношей будут учить доблести, быть смелыми и убивать вас, чтобы ваших, римских голов становилось больше…
— И ты этому рада? — римлянин резко перебил её нервный шёпот, и Рианн примолкла, думая над своими же словами. — Ты, наконец-то, довольна? — Усмехнулся. — Что ж, я рад, что вид моей высушенной головы будет поднимать тебе настроение…
— Х-х, — Рианн хмыкнула, не скрывая раздражения. — А что вы хотите? Что я буду плакать над вашей горькой участью?
— Нет, — он повёл подбородком, — я совсем не хочу, чтобы ты плакала. По моей вине ты слёз пролила предостаточно. Теперь ты свободна и вернулась домой. Ты же этого хотела, помнишь? Правда, ты говорила, что для всех здесь вернёшься чужой, и вряд ли все примут тебя, как равную… Помнишь это?
Рианн помнила и не отводила взгляда неподвижного с его чужого лица.
— Я помню…
— И что? Ты рада, что вернулась?
Его тон, его слова, словно с насмешкой сказанные, будто вернули её на момент в те дни, когда он ещё был её господином, уверенный, всё знающий, рядом с ней, наивной дурочкой в незнакомом ей, чужом месте. Нет! Она теперь свободна, она не принадлежит никому, и да, она рада, что вернулась.
— Конечно… — выдохнула.
— И тебя нормально приняли тут? Тебя никто не обижает?
Рианн молчала, не зная, что сказать. И тут зашёл Гален, встал у неё за спиной и спросил негромко:
— Ну что? Это — он?
Рианн кивнула, поджимая губы, ответить сейчас что-нибудь она бы, наверное, не смогла. В голове проносилось всё, что она успела рассказать молодому свену о своём бывшем хозяине. О чём думал сейчас Гален, рассматривая по-новому лицо римского центуриона?
Рианн только прикрыла глаза, слыша, как свен, не сдержавшись, произнёс ругательство. Конечно, он до последнего надеялся, что это будет другой центурион, не бывший хозяин Рианн, и совсем не отец её ребёнка…
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил её шёпотом, и Рианн нахмурилась, не понимая, о чём он говорит. — Хочешь, я побью его или прикажу не кормить, пока отец не вернулся? Я могу сделать ему больно, я могу покалечить его, могу сломать ему пальцы на руках или выбить зубы…
Рианн испуганно отшатнулась, выдыхая:
— О, боги, Гален, о чём ты?
— Он был твоим хозяином, он был жестоким, он делал тебе больно, ты же сама говорила, а твой ребё… — Она резко перебила его:
— Нет! Нет, Гален, нет! Я совсем не хочу, чтобы ты мучил его. Он сидит на цепи, и это было бы не честно, истязать его таким…
— Боги, Рианн! — Гален раздражённо дёрнул подбородком. — Зачем тогда? Зачем ты пришла сюда? Зачем ты хотела его увидеть? Скажи! Если бы ты хотела мести, расплаты за прошлое, я бы понял тебя, я бы помог тебе отомстить ему! А так… Зачем? Что ты делаешь здесь?
— В самом деле, что я делаю здесь? — Она усмехнулась и, резко развернувшись, пошла к дверям.
Гален остался, долго смотрел на римского центуриона. Марк слышал разговор свенов обрывками, что-то понял, что-то нет. «Ну, иди ко мне, германский гадёныш, попробуй ударить меня… Не смотри, что я на цепи, рядом нет твоего подлого папочки, и я сверну тебе шею голыми руками, молокосос…»
Но молодой свен развернулся и ушёл. Центурион устало моргнул несколько раз и ушёл в свой угол. Цепь звенела, волочилась за ним следом. Остановившись у стены, римлянин всердцах ударил кулаком в деревянную кладку, сбивая кожу с костяшек.
Ну почему? Почему? Проклятье! Святой Юпитер, зачем она оказалась здесь? Почему всё так? Почему ей было не остаться в крепости или не быть родом из другого племени? Ещё этот Крикс… Проклятый торгаш! Родную мать бы, наверное, продал, если бы нашёлся хоть кто-то, кто купил бы старую стерву.
Ещё в первую встречу Марк предложил ему отвести его в крепость, отдать за приличный выкуп, Рим всегда выкупал своих, и деньги бы у квестора обязательно нашлись, а Крикс заработал бы хорошую сумму. Но свен на этот раз не купился на это, он мог купить и продать всё, что угодно, у него была эта торгашеская жилка, чутьё на товар. Вон, какой дом, двор и хозяйство отгрохал, и всё на честные деньги, что ли? Ага, как бы не так. Он ссуживал своим соплеменникам, возил товары из римской крепости, не брезговал торговать вином и рабами, и всегда не упускал своего, стоит вспомнить только эту рабыню, Рианн. Или уже и не рабыню?