Лицом на ветер

Конечно, до этого он видел уже всё, но сейчас всё это его ошеломило. Женское тело такое доступное, манящее, и так близко, так рядом. Он стоял и глядел, разинув рот, как юнец, и не мог сдвинуться с места, чувствовал, что впервые за все эти дни вдруг забыл о своей ране, о переживаемой боли. Боги святые! Сердце стучало в каждой клеточке тела, особенно отдаваясь жаром внизу живота, во рту пересохло. Это была пытка, самая настоящая пытка…

Наверное, он произвёл какой-то звук, потому что свенка обернулась вдруг, дёрнулась, заметив его между шторами, и инстинктивно, чисто женским движением, закрыла рукой грудь и полотенцем чуть ниже. Шепнула растерянно:

— Вы?.. Уже встали?.. О, Донар…

Марк отвернулся, подтягивая одеяло к груди. «Она увидит, что я чувствую, что я хочу её…» На подкашивающихся ногах вернулся к себе, медленно лёг, уставился в тёмный потолок. Сейчас он старался думать о чём угодно, о свенах, о своих товарищах по службе, вспоминал своё ранение, кровь, боль, удивлённые глаза свена-мальчишки, ранившего его, — всё, что угодно, лишь бы не свою рабыню! Юпитер, как же он хотел её сейчас, ни от кого не скроешь, что они дают эти одеяла! Что она делает с ним? Одного взгляда хватило, чтобы он весь загорелся, одно желание сейчас только и движет им… Ноги только не несут, а то бы он давно уже прыгнул на неё. О-о-о… Это мука! Он глухо застонал от бессилия, стискивая зубы.

Нет! Он должен держать себя в руках. Он справится с этим испытанием…

Дыхание медленно приходило в норму, он справится с собой. Придавил кулаком рану в животе, чтобы боль не давала ему думать о свенке, ещё и ещё сильнее, пока боль не затмила всё, и перед глазами не пошли алые круги…

В этот момент с зажжённой лампой прошла через комнату она. Ступала неслышно и, наверное, старалась даже не дышать, скрылась в своём углу и затушила свет. Центурион слушал её. Как видел, что она сейчас раздевается, молится и ложится. Судорожно сглотнул, переживая бурную смесь вожделения и боли, закрыл глаза.

Он вытерпит, он справится с безумным желанием, он сумеет заставить себя не думать о ней сейчас. И не потому, что болен, что не в состоянии, нет. Он мог бы заставить её, применил бы силу, не сам, так она сама сделала бы всё, для этого у неё есть руки и губы. Она — его рабыня, она должна делать то, что он хочет. Он не смог бы сам сейчас, но она смогла бы удовлетворить его страсть, для этого есть масса способов, она, правда, с ними вряд ли знакома.

Но он не мог… Заставлять её? Применять силу? Делать ей больно? Всё — против её воли? Да и вообще…

После всего, что пережил, что узнал о ней, о её прошлом, он бы, наверное, не стал бы заставлять её силой, не смог бы снова делать ей больно, бить её, мучить её тело и душу.

Поэтому он справится и дождётся другого случая, когда ему станет лучше, когда он не будет так беспомощен, когда он сможет взять её тело с её согласия, а не по своему желанию, по своей прихоти.

Он хочет теперь так и не по-другому. Только так. Хочет, чтобы их следующий раз был только с её согласия, чтобы и она сама хотела его.

Марк почувствовал, что замёрз и медленно натянул на себя одеяла. Да. Пусть всё будет именно так. И не по-другому. И пусть она — его рабыня, пусть она принадлежит ему, она всё-таки женщина, девушка, которая ему нравится, она понравилась ему ещё с первого взгляда. И ему не хочется делать ей больно. Теперь не хочется. Да, теперь не хочется. И никогда не захочется.

Рианн лежала и слушала его. Сердце стучало в груди от волнения и страха. Что он сделает теперь? Она же видела его взгляд, его глаза. Ей казалось, что он прямо сейчас бросится на неё, кинется, как когда-то это делал.

Как она не подумала о том, что он уже может подняться? Как она могла допустить такое? Рианн помнила про кинжал под матрасом, и если римлянин вдруг заявится сейчас сюда, она его достанет и будет защищаться. С ним, с таким, как он сейчас, она ещё попробует справиться, она сможет, он всё равно еле-еле стоит на ногах.

Но он не появлялся. Рианн помнила, как неподвижно лежал центурион, глядя в потолок, словно что-то видел там. Пусть только попробует придти сюда… Пусть только посмеет.

Но он не пришёл за всю ночь, и утром свенка проснулась в хорошем настроении. Что-то было не так, он изменился. Или, может быть, эта болезнь так влияла на него? Это не первая рана, но почему она изменила его?

Рианн проверила жаровни, немного поработала за станком, пока не проснулся центурион. Свенка заметила его взгляд, когда поднялась и тут же опустила глаза, вспоминая вчерашнее. Как ей вести себя с ним? Будто ничего и не было? Или она должна чувствовать вину? Вообще-то, она часто так мылась, просто он никогда до этого не видел её, не заставал так внезапно, обычно он уже спал или был на своих сменах. Так много времени они вдвоём под одной крышей не проводили ни разу. За все эти месяцы центурион и дня целиком дома не был, то днём его нет, то ночью, то днями уходит в город, на Форум, к товарищам, а ночью — на дежурство. И только сейчас он безвылазно тут и смотрит своими чёрными глазищами. Рианн постоянно ощущала на себе его взгляд, что бы ни делала.

Она молча оделась и ушла на рынок, утром доделала ткань и хотела отнести её в мастерские Авия. Нужны были деньги. Сейчас центуриону необходима хорошая еда, Рианн это знала, если он уже начал подниматься, то скоро затребует нормальной еды. Возвращалась она уже в обед и, поднимаясь по лестнице, встретилась со своим хозяином. В одной тунике, завёрнутый в одеяло, он сидел на ступенях, опустив голову и прижавшись боком к стене. Наверное, он спускался в уборную, но спуститься с лестницы всегда легче, чем подняться по ней, и ему, скорее всего, не хватило сил.

— Господин, — негромко позвала Рианн, опускаясь к нему на корточки, заглянула в лицо. Бледный, уставший, с испариной на лбу. — Как вы?

— Голова закружилась… — Он усмехнулся сам над собой же. — Сейчас, я отдохну немного и… я справлюсь…

— Давайте, я помогу вам? — Рианн убрала корзину с покупками на нижнюю ступеньку и взяла своего хозяина двумя руками за левую руку — за запястье и локоть. Помогла подняться на ноги. — Не бойтесь, вы можете опереться на меня, я выдержу… я сильная…

— Я знаю… — Он опять усмехнулся, опёрся рукой о стену и сделал первый шаг. — Видели бы меня сейчас ребята из крепости… упали бы от смеха… Грозный центурион идёт, опираясь на девчонку… — Опять усмехнулся.

— Ничего смешного в этом нет… Раненым и больным может оказаться каждый, и грозный центурион, и простой человек, и король, и женщина… Так что.

— Да, ты права… — Он дёрнул подбородком согласно.

С помощью свенки и стены одну за другой он преодолевал ступени лестницы. Да, так идти было легче, девушка буквально тащила его на себе, а ему пришлось обнять её за шею и через грудь.

Потихоньку они добрались до своей комнаты. Рианн провела центуриона на кухню и помогла сесть за стол. Отдышалась, она и сама устала изрядно.

— Отдохните пока, я сейчас вернусь, заберу своё…

Он проводил её глазами, почему-то не хотелось оставаться одному, чтобы она уходила даже на миг. Но свенка быстро вернулась с корзиной, стала выставлять покупки на стол.

— Я купила вам пирожков с мясом, они ещё горячие…

— Мне? — он удивился, вскидывая вверх тёмные брови.

— Вам сейчас надо есть мясо…

— Откуда ты знаешь?

— При потере крови, я знаю…

— Откуда ты знаешь об этом?

Рианн помолчала немного.

— Мой отец был сильно ранен однажды, я ухаживала за ним после, и старейшина советовал кормить его мясом…

— Ранен? Где? На охоте?

Она поджала губы, не зная, как сказать ему.

— Нет, не на охоте…

Марк молчал, словно услышанное доходило до него с трудом.

— Твой отец воевал с нами? Там его ранили, да?

Рианн медленно моргнула, что он хочет услышать? Правду?

— Он постоянно участвовал в нападениях на ваши отряды… он сам убил несколько ваших легионеров…

— Нормально… — Центурион в изумлении дёрнул подбородком и скривился, как от боли. — Издеваешься, что ли?