Хозяйка

- Если из-за этого, то зря. Я не смогу забыть то, что видела. Он помешан на своей Гале, как и ты. Что только ему от меня нужно – не пойму. У всех спрашиваю – никто не знает. Что вам нужно от меня, если вы за нее умереть готовы? Ты же за нее чуть ли не в драку вчера полез!

- Ты сейчас тут, со мной потому, что я не понял тогда – на кого ты злишься за Галу – на него или на меня? На минуту показалось, что на меня. Не скажешь? Скажи, мне очень нужно знать, очень…

Ага, это мне что - признаться, что я ревную его? Почему вообще я сорвалась тогда? Ревную, конечно, что уж тут…

- Что у тебя с Галой? – выдавила из себя.

Он сильно вдохнул в себя воздух, провел рукой по моей спине до луки седла. Видно, обнаружил, что посадил на выступ. Замер, потом приподнял меня и подсунул руку мне под попу, держа на весу. Я привычно дернулась.

- Сиди тихо. Передавило все тебе, сейчас где-нибудь остановимся. Наташа, Гала хорошая, добрая, но глупая, как пенек. Как дите малое, глупая. И жалко ее, как ребенка потому, что это уже неисправимо. Она на тряпках, на цацках помешана, как на игрушках, ну и на брате. Она на зло не способна просто по глупости своей непроходимой и доброте. Не держи зла на нее. Не она это задумала. Я думал, что у вас с ним есть что и запретил ей приезжать. Так поперлась же – прощаться. А ему я морду за тебя набью, как приедет. Знает же, что она только на одно и годна. Сам виноват, не отдам я тебя теперь. Я тебя так люблю, как ты хотела – больше жизни и всего, что ты говорила. И хочу тебя до дрожи, до исступления. Не надышался бы, не оторвался, зацеловал бы до синяков. Полюби меня, Наташа, так уезжать не хочется... Я сейчас сижу, держу тебя, а кажется – летаю. От счастья, что ты здесь - со мной, голова кружится, как больная. Покусай, если хочешь, что хочешь, то и делай. Дай только рядом быть, хорошо?

Я слушала, разомлевшая от его слов. С трудом вытащила себя из этого блаженного состояния.

- Дар тоже хорошо говорил – я поверила. А ты со мной не разговаривал, еле слова цедил. Что теперь вдруг? Знаешь, как-то трудно поверить – откуда что взялось?

- Брат правду говорил – он тебя любит, не врал, потому и поверила. Что на него нашло – это его беда теперь. А я – я только вчера жить начал, как будто проснулся. До этого не жил, а доживал. Как первого брата похоронил, так и замер. И на тебя смотрел, как со стороны, когда понял, что не нужен тебе. Смирился.

- А спросить?

- Вот, поумнел – спрашиваю: ты попробуешь меня полюбить? Давай решай, я ведь не отступлюсь теперь – не смогу. Или ты сама, или украду опять, завезу и запру. У меня в лесах такой домик есть – только я и волки. Красиво там до безумия, как будто не на земле, а на небе. Озеро, как слеза, чистое и белые мхи под розовыми соснами. Буду весь месяц на руках тебя носить, в озере купать, кормить сам буду, ночью на руках укачивать – не отпущу до утра. Не трону, пока сама не попросишь. Решайся, Наташа, времени мало. Если твой я – ты тоже потеряешь. Ты умница, подумай, испугайся ошибиться. Я тебя поцелую сейчас, нет сил терпеть. Укуси, если не понравится, Волчица моя.

Он потянул меня осторожно за косу, заставляя поднять лицо. Подхватил под затылок. Вдохнул глубоко, судорожно, на лице то ли улыбка, то ли гримаса. Уголок рта дергается. Глаза черные, бездонные, полуприкрыты густыми, длинными ресницами. Я чуть откинулась, вглядываясь. Закрыла глаза, потянулась к нему…Не верю, что это со мной. Осторожно, нежно он коснулся моих губ, судорога прошла по всему его телу – я почувствовала это. Прихватил сильнее, жестче – подчинял, заставлял, наслаждался, затягивал, как в омут.

Я уплывала, в ушах шумело, под рукой билось его сильное, живое сердце, колотило набатом, просило, требовало. Поняла вдруг совершенно отчетливо, что не переживу, если оно остановится. Не допущу этого, не отдам никому - смерти тоже. Мой! Оторвалась с трудом, чувствуя дикий страх от того, что могу потерять его. Он своей выходкой, своим признанием разрушил все барьеры между нами.  Зачем я возводила их? Понимала же сразу, знала, что он мне не безразличен.  Выдохнула с облегчением, с радостью, признаваясь:

- Я уже люблю тебя. Глупый, чего ты ждал? Я же тебе не прощу никогда. Ты  возьмешь меня в жены? Твоя буду. Не хочу больше ждать... сил нет, – пьяные, неосторожные, правдивые слова срывались с языка. Я не стыдилась, не боялась говорить, что думаю - раскрывалась перед ним полностью.

- Возьму!  Запомни – ты сама это сказала. Не отпущу, даже если передумаешь, пусть казнят!

- Ты примешь от меня половину моей жизни? Я отдаю, прямо сейчас отдаю. Ты будешь любить меня все то время, что нам отпущено?

- Приму… принимаю… - и опять поцелуй  - буду…уже…

Голову сносило, руки дрожали, гирями падали с его плеч. Плавилось все внутри, билось в голове – неужели так может быть? Неужели это я? Неужели это правда со мной?

К Натану с ребятами мы возвращались ближе к вечеру. После поцелуя очнулись под каким-то деревом. Сползли с коня, не выбирая места. Вокруг сидели и лежали волки. Я чувствовала себя членом стаи. Запах хвои и земли, раздавленной травы, звериный запах, копыта коня, переступающего с ноги на ногу в шаге о т нас, шумное дыхание волков. Поцелуи, сносящие напрочь крышу, сильное мужское тело под моими обнимающими руками. Напряженные мышцы, запах пота – приятный, пряный. Глаза, от которых невозможно оторваться. Лицо мужчины необыкновенной, нечеловеческой красоты, склоняющееся ко мне… Что бы ни было потом, этот день, начавшийся с того, что я ударила и укусила его, запомнится навсегда, как нечто невероятное и почти невозможное.

Я не стала в тот день женщиной, хотя это было и не мое решение. Что бы он ни сделал тогда – я не в состоянии была противиться.

Мы подъезжали все ближе к месту встречи с Натаном и охраной, и я возвращалась потихоньку на землю. Начинала доходить до ума и ситуация в целом – тут я ни о чем не жалела. И то, как я сейчас выглядела – раскрасневшаяся, растрепанная, с хвоей в волосах, с искусанными, распухшими губами… Что тут кому не ясно? А кому я обязана докладывать? И перед кем отчитываться? Пусть думают, что хотят. Натана я сразу предупреждала.

- Зодар, почему ты назвал Натана братом?

- Мы все кровные братья. Побратались в пятнадцать лет, он на четыре года моложе – родной брат Назара. Я, Зодар, Натан, Назар. Прошли обряд, обменялись кровью, принесли клятвы. Теперь мы братья - узы крепче родственных.

- Ты думаешь – Дар все поймет, примет?

- Наташа, я перестал искать любовь в твоих глазах тогда, когда услышал, что ты его нарекла. Дать имя – признать своим. Я уехал тогда. Ты знала, что делаешь?

- Я просто сократила имя. Сказала ему, что Зодар уже есть, пусть будет Дар. Чтобы не путаться. Он согласился.

- Я приведу тебя сегодня к матери, как невесту. Пройдем обряд завтра утром и уедем в лес. Даже если он поймет и примет… Я бы не хотел быть на его месте. Нужно дать ему время привыкнуть, смириться. На что он способен… я и о себе не скажу, что бы сделал? То, что он отказался от невесты – не беда. Он не любил ее. Может, все и к лучшему – она заслуживает большего, чем женитьба ради наследников. Будет искать – рано или поздно найдет ту, которую полюбит. Или не найдет. Его никто не тащил в ту комнату, Наташа. Это его и только его выбор – прекрати винить себя в его беде. Он мужчина, правитель страны. Сильный. С одной стороны – выдержка, верность принятому решению о тебе, характер. С другой – просто похоть. Она перевесила. Значит – она сильней, а возможно это что-то большее. Так иногда бывает, Наташа, что любят и преступников, и недостойных, и тупых, как пенек. Знают, что при этом теряют большее, но не могут ничего сделать. Если бы он это понял сам… Дадим ему время. Ты сама что об этом думаешь?

- Ничего. Просто не хочу с ним встречаться. А нельзя, чтобы обряд пройти сегодня?

- На рассвете, с восходом солнца. Чтобы на виду у всего мира и чтобы клятвы прозвучали, услышанные всеми. Я бы увез тебя сейчас. Даже без обряда. Боюсь, что покушения не прекратятся. Я бы защитил тебя там – я и волки. Но я хочу иметь законное право на тебя, чтобы все знали, что ты моя. И не смогли отнять. Есть еще одно. Я расскажу тебе потом, когда ты убедишься в моей любви, поверишь. Не хочу, чтобы ты сомневалась в том, что мне нужно от тебя.