Страница 24 из 48
А смуглая рука победительницы армрестлинга смахнула со стола его волшебную палочку, которая в следующий же миг хрустнула под давлением каблука.
Вскочив на кровати и прижав руки к шее, Альбус с трудом перевел дыхание. Ноги судорожно дернулись под одеялом.
— Что с тобой? — проворчал во Скорпиус, приоткрыв глаз. — «Слабо» по Ж.А.Б.А. приснилось?
Снова рухнув на подушку, Ал отмахнулся и поднес к тонкой струйке лунного света, лившегося из окна, наручные часы. И, не имея никакого желания откровенничать с другом о сновидениях в начале четвертого утра, отвернулся, но заснуть сумел лишь ближе к рассвету.
— Ну, здесь все ясно, как божий день, — со знанием дела произнес эксперт в области прорицаний, сухих вин и пятничных кутежей, Скорпиус Малфой. — Никакой мистики и предзнаменований. Все по Фрейду.
— Ты читал труды Фрейда? — с сомнением спросил Альбус.
Скорпиус застегнул рубашку под горло и замялся.
— Нет, но так обычно говорят — чуть там гениталии приснились, или еще какая-нибудь дичь, это по Фрейду. Так вот. Никакой мистики. Все очень просто, с тобой говорит твое подсознание.
— И что оно мне говорит?
— Ты гомосексуалист, Альбус.
— А ты еблан, Скорпиус.
Скорпиус беззлобно усадил его обратно на стул. И, дождавшись, когда последний сосед по комнате выйдет из спальни на завтрак, поспешил пояснить:
— Тебе подсознательно неприятны женщины. Отсюда и такой сон. Всего-то.
Альбус все же затянул на шее галстук и поднялся со стула.
— Вот когда твой IQ будет равен хотя бы твоему возрасту, вот тогда поговорим. Тоже мне, специалист в области латентных сексуальных меньшинств.
— Ладно, не веришь в психологию, давай верить в предсказания. — Когда Скорпиус хотел помогать, все были обречены. — Давай я тебе таро раскину.
— Себе раскинь, Нострадамус, и нагадай, как помириться с Доминик.
Скорпиус на такое заявление то ли обиделся, то ли не среагировал — по непроницаемому лицу не разобрать. Ну хотя бы желание раскинуть свои старенькие таро и блистать (ну как блистать: подглядывать в конспект за толкованием, хмурить брови и «я ебу, Ал, третий глаз закрылся на тебе») своими познаниями в предсказаниях у Малфоя пропало. Что может быть глупее с раннего утра, чем какие-то предсказания и томные вздохи познавшего истину, скрытую за завесой неизведанного, предсказателя?
Почему-то этим вопросом Альбус не задался до того, как, игнорируя урок дуэлей, поднялся в северную башню, где обитала гадалка мадам Флио, с урока которой он и начал шарахаться от женской груди.
Филира Флио обитала в башне, потолок которой был декорирован на манер ночного неба с красноватой дымкой волшебного тумана, парившего над головами учениц, что обычно сидели за столами в классной комнате. Поднявшись в башню и постучав в дверь, Альбус не дождался приглашения войти — возможно, мадам Флио спустилась на обед, и они разминулись, и может даже это к лучшему — чем меньше шагов оставалось до двери, тем более глупо чувствовал себя Ал.
«Мадам Флио… я тут не так давно сорвал вам урок, когда увидел в видении чьи-то сиськи… истолкуйте, а?» — ну, а как иначе спросить?
Альбус как раз ломал над этим голову, когда, не дождавшись приглашения, заглянул в кабинет. И тут же опешил — мадам Флио сидела за столом, опустив голову на руки, напротив сидела задержавшаяся после урока Доминик и гладила ее по ладони, а Рада Илич, явно не спешившая обедать, наполняла высокий стакан водой из графина.
— Мадам Флио…
Доминик тут же обернулась и прошипела сквозь зубы что-то зловещее, а профессор, не поднимая головы, вдруг издала похожий на рыдание звук. Альбус рассеянно закрыл за собой дверь и осторожно приблизился.
— Мадам Флио, что случилось?
Мадам Флио, откинув со лба угольно-черные волосы, заплетенные в десятки мелких косичек, подняла на него опухшие глаза.
— А, это вы… юноша, что сорвал урок, — выдохнула она, шмыгнув носом. — Ну да ладно… хоть и странно вас видеть здесь, завтра меня уже здесь не будет, ходите на здоровье…
Из ее огромных синих глаз заструились слезы, а полные губы задрожали. Рада, бросив на Ала ледяной взгляд, подскочила к гадалке и протянула ей стакан воды.
— Я хотел спросить вас…
— Я уже не учитель, мой милый, — прошептала мадам Флио. — Мне остается лишь вынести чемоданы за ворота и никогда больше не появляться здесь. Вряд ли я помогу вам.
— Что? — опешил Альбус. — Вы уходите?
Доминик пнула его в голень, не вставая со стула.
— Все в порядке, — через силу улыбнулась гадалка. — Все в порядке, девочки. Мадам Максим считает, что я зря занимаю башню. Я шарлатанка, юноша. Мошенница. Вряд ли смогу что-то объяснить вам.
— Ее уволили, — шепнула неожиданно Рада Илич. — Директорша посчитала, что она обманывает учениц и…
— И она имеет право так думать. — К несчастью Флио их услышала. — Не надо… не надо говорить плохо о мадам Максим.
Рада закивала, потупив взгляд.
— Не всем дано понять знаки судьбы. И уж точно не всем дано принять их всерьез. Если я научила хотя бы одну ученицу видеть большее, то я не зря занимала здесь место… не надо меня утешать, девочки. Не надо, — улыбнулась сквозь слезы мадам Флио.
— Тогда почему же вы плачете? — присев напротив, поинтересовался Ал.
Рада и Доминик переглянулись. Видимо, неприязнь, посеянная первым испытанием Турнира, сошла на второй план, когда они задержались в классе после последнего урока гадалки Флио, разглядев в ее глазах слезы.
— Двадцать лет я отдала Шармбатону, — прошептала Флио. — Двадцать лет я не покидала замок. Я любила каждую ученицу, и хотела научить понимать то, что не понимают другие… и ни одна из них не пришла ко мне в последний раз, попрощаться… никто не пришел, значит, таким я была преподавателем.
— Но мы же здесь, — сжав ладонь гадалки, заверила Доминик, у которой тоже от слез заблестели глаза. — Мы же с Радой здесь.
— Вы же даже не мои ученицы.
— Ну вот видите, какой вы хороший преподаватель, раз даже не ваши ученицы жалеют о том, что вы уходите, — улыбнулась Доминик, утерев со щеки слезу. — Не плачьте, мадам. Не плачьте, а то я тоже буду плакать, а я слишком красива для этого дерьма. Будь вы плохим преподавателем, вы бы не задержались в замке двадцать лет. И уж точно бы не плакали сейчас, расставаясь с ним. Да, Рада?
Альбус и сам к ней повернулся, но с ужасом увидел, как суровая северная дева глотает слезы.
— Господи, Рада, ты что, не мужик что ли?
— Я девушка, — прошептала Рада то ли сконфуженно, то ли с обидой.
— В каком месте?
— В таком же, в каком ты — мужчина. Хотя нет, женственность Рады куда более очевидна, — прошипела Доминик. — Вот когда добьешься чего-то большего, чем просто иметь член в штанах, вот тогда сможешь открывать коробку с сарказмом. Ясно, братец?
Доминик имела противное свойство совать нос не в свои дела, вдобавок заводиться с пол-оборота и говорить таким голосом, словно в свободное от учебы время любила унижать мужчин.
Мадам Флио вдруг улыбнулась.
— Такая молодая девушка, — произнесла она, заправив рыжий локон Доминик ей за ухо. — Но такая мудрая женщина. Вы умная. Вы красивая. А то, что о вас пишут и говорят — не ведитесь и не поддавайтесь. Злой язык слижет любую гадость. Научите этой мудрости свою дочку, когда придет время.
— Что? — ужаснулась Доминик, побледнев. — Только не это…
— Залет, милая кузина? — одними губами прошептал Альбус.
— Заткнись, мразь.
— Вот когда добьешься чего-то большего, чем просто плодить маткой детей, вот тогда сможешь затыкать мне рот, — прижавшись щекой к мягким волосам кузины, шепнул Альбус ей в самое ухо.
Раду Илич, видимо, кто-то оставил ответственной за воду, потому как она протянула мадам Флио уже третий стакан. Сжимая стакан дрожащей рукой, мадам сделала крохотный глоток.
— Идите, девочки, — произнесла мадам Флио, поднявшись из-за стола. — Спасибо за то, что… спасибо. Идите, не стоит пропускать обед.