Неучтенный фактор

— У тебя снова настроение «профессор Снейп»? — Рон по-дружески стукнул ее по плечу, и кто же увернулся от встречного удара.

— Что ещё за настроение? — наконец спросила она. Мария была впечатлена усердием отца и его способностью учить студентов, не применяя пыточных заклинаний. Поттер хоть и старался быть примерным учеником, был кошмарен. Он страдал, бесился, злился и не понимал. Неизвестная дверь в его видении не была слишком значимой мотивацией для изучения окклюменции, а подёргивание шрама и общее утомление он относил на избыточное количество дополнительных занятий.

— Ну как же! — всплеснул Рон руками. — Ходить во всем черном, на всех гудеть, за плечами иметь какую-то драму, а ещё всех бесить и периодически делать что-то хорошее.

Мария не могла не улыбнуться такому описанию нелюбимого преподавателя Рональда Уизли. И для нее это было своеобразным комплиментом.

— Так ты признаешь, что Северус делает что-то хорошее?

— Ну, почти, — тут же брякнул он, но кончики его ушей слегка заалели. Ну, что ж, ради такого, может, и стоило продолжить обучать Гарри. Может, Северусу станет легче, когда Поттер будет приходить к нему еще более подготовленным, чем обычно?

За всеми этими тревогами и делами — домашними заданиями, которых наваливали столько, что пятикурсники засиживались за полночь, тайными собраниями ОД и регулярными тренировками — январь пролетел незаметно. Мария оглянуться не успела, как наступили первые дни февраля с сырыми оттепелями и перспективой второй за год вылазки в Хогсмид.

Хогвартс жил своей жизнью. Дамблдор почти самоустранился, позволяя Амбридж вводить бесконечные декреты об образовании и изгаляться над правилами и законами. Страдали от этого, естественно, все. Жаба уволила Трелони, но директор заступился, и горе прорицательница осталась жить в Хогвартсе. Взамен Альбус Дамблдор, Мария сочла его еще тем троллем, пригласил на должность профессора прорицания кентавра Флоренца. Лицо Амбридж при виде такой несправедливости увеличилось чуть ли не вдвое. Ученики стали ставить ставки через сколько выйдет новый декрет, запрещающий полуконям ходить по замку. Она не терпела противоречий и пререканий.

И логичнее всего в эту картину жажды власти Генерального Инспектора вписывалась инспекционная дружина. Тот факт, что туда принимались только чистокровные волшебники, уже никого не удивлял. Учитывая «официальный» статус крови, прикрепленной самими студентами школы ещё несколько лет назад, Мария никаким образом не могла помочь своим друзьям. Изначально был довольно глупый план с включением шпиона в сети Амбридж. Но все, кто мог это сделать — боялись, а на Дюпен Чен Амбридж даже не задерживала взгляд. Мария всё-таки обрадовалась тому, что этого не произошло. Староста Малфой изредка встречаемый ею в коридорах ныл, что каждому слизеринцу приходится изображать ярых сторонников Фаджа, иначе и на них будут наложены репрессии.

***

Она смотрела на ее тонкую бледную шею, на ключицу, видневшуюся сквозь распахнутый ворот ночной рубашки, на гладкую кожу, которая отражала блики от огня в камине. Почему в это свидание она чувствовала не только всепоглощающую нежность? Почему, зарывшаяся в очередной их совместный вечер в пушистую шкуру у камина, девушка тревожила Марию? Почему в её сердце так силен страх? Ведь иначе те чувства, которые Мари испытывает, глядя на то, как Луна мастерски справляется со своими спарринг партнёрами на очередных занятиях, не назвать никак. И Мария думает, что теперь у нее появился ещё один человек, которого так страшно потерять, и который становится уязвим.

Поттер и Грейнджер прижали Риту Скитер, и та написала статью в «Придиру», поскольку: «Пророк» этого не напечатает. Ты, возможно, не заметила, но его россказням никто не верит. Все считают, что он свихнулся. На такую историю не будет спроса. Фадж запретит ее печатать, — сухо сообщила Рита.

Тогда-то Луна и предложила Гарри свою помощь. Отец Луны не боялся правительства и верил Гарри Поттеру.

Декрет номер 26 запрещал учащимся читать «Придиру». Это ставило под угрозу Полумну, которая тайком доставляла журналы от отца.

Близнецы и Ли затеяли очередную шутку над Амбридж и на занятиях ОД собирали всех желающих присоединиться. Луна поддалась всеобщему настроению и подняла руку. Мария без сомнения отвергла ее кандидатуру. Отвергла решительно и довольно грубо, не произнося при этом основополагающих причин. И теперь девушка провожала глазами одинокую светловолосую фигурку, даже не смотревшую на нее. Эта была первая их ссора. Мари кусала губы до крови, убеждая себя, что вскоре Луна оттает. Она всегда легко отходила и, конечно же, никогда ни на кого не держала зла. Она забывала каждую мелочь, каждую нанесённую ей прежде обиду от однокурсников. Но теперь… теперь она по-настоящему обиделась на высказывание Марии о несостоятельности Полумны защитить себя.

На самом деле это было опасно. Новая и новая шутка близнецов становилась с каждым разом жестче и злее. Амбридж умела находить правонарушителей и карать их. Настойка растопыника, что чаще всего готовила и продавала Мари, пользовалась бешеной популярностью у гриффиндорцев. Разве Мария позволила своей солнечной девочке ощутить боль того, как ее нежную кожу режет кровавое перо? Если бы она увидела эти шрамы, даже Северус не спас бы жабу от изувечивания, и для этого не нужно было бы применять магию. Мария опасалась и этого тоже. И чаще и чаще девушка понимала, что финальный аккорд этих шуток близок.

Они не разговаривали уже неделю.

Мария небрежно заправила прядь волос и кинула скучающий взгляд на часы. Зелью кипеть ещё 2 минуты. Бесконечно долго. Острые, покрытые темным лаком, ногти барабанили по столу.

Последняя песчинка упала вниз, пришло время бросать следующий ингредиент. Мари встрепенулась и наспех кинула туда растертую кожицу саламандры вместо порошка визгоперки. Это был не тот ингредиент и тем более не в том количестве.

Зелье от такого непочтительного обращения опасно помутнело, и Северусу, краем глаза следившему за ней, пришлось действовать быстро. Он подбежал и взмахом палочки затушил горелку под котлом. Эванеско справилось со всем остальным. В любом случае, их эксперимент не удался.

— Мари, что я тебе говорил, когда входишь в класс зелий нужно…

— Нужно иметь светлую голову и подходящий настрой, — вяло ответила она, откинувшись на спинку стула.

— Что с тобой? — кажется, в нем проснулся родительский инстинкт. Но рассказывать эту проблему Мари не решилась бы никому.

— Ничего, — буркнула она, отвернувшись. “Думай о полетах, о полетах”. Но этого не потребовалось. Северус держал свое обещание и в голову дочери без ее на то разрешения не лез.

— Пожалуй, тебе нужен отдых, — заметил-таки он. — Иди. Но в следующий раз жду тебя в полной боевой готовности.

— Ага. Спасибо, — всё ещё задумчиво пробормотала она, слыша его лёгкий бубнеж позади себя.

Хлопнув дверью кабинета зельеварения, Мари устало побрела вперёд. Судя по времени, был ужин, и большинство студентов находились в Большом Зале. Ее желудок тоже издал свой протест и настойчиво указал, что и ей необходимо подкрепиться.

Мари смотрела в пол, не обращая внимания на редких слизеринцев, спешащих к себе. И, конечно же, она не ожидала, что за очередным поворотом…

— Ай, смотри куда… — раздался знакомый унижающе-снисходительный тон.

— Да пошел ты, Малфой, — Мари была не в настроении обмениваться словесными пиететами тем более с ним.

— Опа, какие люди и без охраны, — ухмыльнулся он, приглядевшись к своей спутнице. — Так и напрашивается на снятие балов? — поиграл он своим значком старосты и вышитой буквой «А».

— Малфой, не беси. Иначе в один прекрасный день твой значок окажется прямо у тебя в заднице.

— Да чего ты, — мгновенно успокоился он, — я же шучу. Могу я хоть раз показать свое особое положение?

Она отмахнулась, намереваясь пройти мимо.

— Что с тобой, Дюпен Чен? Обычно ты не пропускаешь наши словесные баталии. Что твой рыжик тебя отшил? Я смотрю, Эббот заняла твое теплое местечко.