Неучтенный фактор

Портал перенёс её в почти знакомую местность. Мари вспомнила, что недалеко от Луны должны жить Уизли и Диггори. Возможно, соседей волшебников было больше.

Дом её девушки стоял на вершине холма и напоминал чёрный цилиндр или скорее шахматную ладью. Даже при свете дня над ним висела луна.

Волшебница сделать несколько шагов по направлению к дому. Возле покосившейся калитки были прибиты три явно самодельные таблички с надписями: «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала “Придира”», «Омела на ваш выбор» и «Не наступайте на сливы-цеппелины!». Очень в духе Луны и, кажется, теперь и её отца.

На дорожке, ведущей к дому, росли причудливые растения, среди которых Дюпен Чен заметила опасного цапеня, а также оранжевые редиски, так полюбившиеся Луне.

У самих дверей стояли две яблони без листвы, но почему-то усеянные яблоками и… омелой?! Входная дверь была утыкана гвоздями, а на ней висел молоток в форме орла. Рейвенкло — всегда Рейвенкло. Девушка хмыкнула и постучала в дверь.

Ждать долго не пришлось.

— Мария! — восторженно вскрикнула блондинка, выбегая навстречу. Облачена Луна была в джинсовый сарафан с объёмной футболкой под ним, а сверху накинут фартук.

— Ты приехала. Я так скуча…ммм, — губы её оказались заняты, — …чала, — наконец продолжила девушка. На щеках алел румянец.

— Папочка давно хотел с тобой познакомиться. Пошли. Он в своём кабинете. Работает.

Девушка пропустила её внутрь. Только потом Мари отметила, что Луна рисовала. Её волосы были забраны наверх и подоткнуты волшебной палочкой. В руке она держала кисть, а на щеке виднелся след красной и зелёной краски. Свой видавший виды, но от этого не менее надёжный чемодан, Мария оставила у входной двери.

Кухня в доме Лавгудов оказалась совершенно круглой. Было так непривычно видеть, что в ней было изогнуто всё: плита, рукомойник, шкафы с посудой. И всё до единого было расписано яркими цветами, птицами и насекомыми. Настоящий волшебный дом. Даже дом Северуса (нет, их дом) был более маггловским, видимо, подстраивался под пожелания хозяев. Оказывается, так здорово наблюдать за вкусами разных людей. Нора Уизли была наполнена суетой и домашним уютом, а Малфой-мэнор старинными гравюрами и аристократическим стилем.

Чугунная винтовая лестница вела куда-то наверх. Луна взяла её за руку, прежде чем они вошли в ещё одну комнату. Она оказалась тем самым кабинетом, при этом совмещая в себе функции гостиной и типографии. Огромный печатающий станок печатал “Придиру”.

На столе стоял бюст Ровены Рейвенкло — самая значащая скульптура в самодельной диадеме из сифонов для мозгошмыгов, напоминающих слуховые рожки, сливы-цеппелина и пропеллера австралийской веретенницы.

Мужчина в кресле увлечённо работал и не сразу обратил внимание на свою дочь.

— Папочка, это Мария Дюпен Чен. Я о ней рассказывала. Она моя подруга. Она погостит у меня летом, хорошо?

— Здравствуйте, Мария. Рад вас видеть. Не часто мою Луну навещают друзья. Я очень рад. Я Ксенофилиус Лавгуд. Приятно познакомиться.

Он поднялся и протянул ей руку.

Мистер Лавгуд оказался таким же светловолосым, как и его дочь. Платиновые пряди рассыпались по плечам. На губах сияла улыбка, а глаза излучали тепло. Он не выглядел на свой возраст. Может потому что жизнь, кроме смерти жены, не доставила ему ударов.

— Тыковка, покажи нашей гостье дом и сад. Она видела твой холм? Где ты её положишь спать? У нас есть чем её покормить?

Луна рассмеялась.

— Всё в порядке, папочка. Не переживай. Я всё устрою. Работай, не отвлекайся.

Мари ещё раз улыбнулась и вышла. Жилые комнаты находились на третьем этаже. В частности и комната Луны. На полу лежал светло-голубой ковёр. Сама обстановка почти напоминала обстановку Хогвартса. Кровать с балдахином — правда, шире школьной, шкаф, письменный стол. С одним лишь исключением — роспись.

Весь потолок был украшен изящными портретами Гарри, Гермионы, Рона, Невилла, Джинни и её самой, соединёнными многократно словами «Друзья», выведенными золотой краской.

— Значит, друзья? — ухмыльнулась Мари, обнимая Луну сзади и заглядывая ей через плечо. На прикроватной тумбочке стояли несколько фотографий: маленькая Луна и… по всей видимости, мама, и Мария в своём хеллоуинском наряде прошлого года. — Папочка не знает, что у его дочурки есть такая вся замечательная девушка?!

Она прикоснулась губами к жилке на её шее, отчего Луна вздрогнула и откинулась назад.

— Мне стоит ревновать?

— Перестань, Мари. Нет, в смысле не это перестань. Папочка слишком рассеянный. Он рад любому моему другу. А о тебе, наверное, знает больше всего.

— Ммм, раз так, то я спокойна. Акцио чемодан, — Мари притянула к себе свой багаж. — Так, где же меня поселит моя подруга?

Мистер Лавгуд был подозрительно наивен и невинен. Он, казалось, так радовался счастью дочери, что предпочитал не замечать то, как девушки спят вместе, держатся за руки и вечерами ходят на прогулки. Впрочем, это ничуть не напрягало. А возможно, этот немного странный, летающий в своих облаках, но при этом гениальный мужчина видел всё и не считал правильным делать какие-либо замечания. Для него Полумна Лавгуд была светом, жизнью, тем, ради кого он был готов умереть или перестать печатать свой журнал. Мария была с ним солидарна.

Надо сказать, остаток лета они провели более чем увлекательно. Мари смогла отвлечься от грустных мыслей и тревог. Раз в несколько дней девушка посылала с совой Луны записку. Они использовали шифр. Дюпен Чен писала рецепт зелий и неизменно спрашивала: будет ли он готов в срок? Положительный ответ означал, что всё в порядке. Отрицательных пока не было. Ведьма надеялась, что не будет и вовсе.

Дом Лавгудов стоял на холме. Луна показала Мари свой холм. Так она называла подарок папочки. В год, когда умерла мать Луны, Ксенофилиус Лавгуд, желая отвлечь дочь от трагедии, засадил целый холм всевозможными цветами. Море и море ярких цветов. Он каждый год устраивал своей дочери такой подарок. Окна комнаты Луны выходили на этот холм, и летом в жару пахло просто одурманивающе.

А потом, ради развлечения, девочки достали метлу и скейт и отправились к ближайшим соседям. Они назывались так, поскольку действительно жили ближе всех. Но с холма дома Уизли — а соседями были именно они, невооружённым взглядом было не увидеть. В полузаброшенном саду в одной майке и шортах загорала Джинни. Её огненно-рыжие волосы ярко выделялись среди зелёной травы. Девушка выглядела необыкновенно эффектно. Гарри, который по всей видимости всё же расстался с Чжоу, будет просто болваном если не заметит её.

— Привет, горячая рыжеволосая красавица, — спрыгнув с доски, протянула Мари насмешливо.

Джинни оказалась рядом в одно мгновение, и, расцепив объятия, тут же затараторила:

— Привет, Мария. Луна! Как я рада вас видеть. Дома просто невозможно находиться. А всё она. Вечно говорит со мной как с трёхлетней.

— О ком ты, Джинни? Гермиона тоже с вами?

— Нет, она у Диггори. Написала, что приедет через 3 дня.

— Оу, — ухмыльнулась Мари. Диггори. Седрик Диггори всё ещё обхаживает чопорную зазнайку Грейнджер. Когда-нибудь у этой парочки родятся красивые и добрые зубрилки. — А кто тогда?

— Флегма, — фыркнула Джин. — Эх, пойдёмте и узнаете.

Мисс Уизли накинула мантию, на которой лежала и обула босоножки, направляясь в сторону дома. Марию заинтриговала эта «Флегма». Новая девочка Рона? Скорее всего похожа на пассию Перси, но он давно не живёт с семьёй.

А потом, после горячих объятий миссис Уизли, приветствий с Роном и Гарри, они увидели Флегму.

В дверях стояла девушка такой невероятной красоты, что дух захватывало. Высокая, стройная, гибкая, с длинными белокурыми волосами, она словно светилась чуть заметным серебристым сиянием. И вдобавок это чудное видение держало в руках тяжело нагруженный поднос с завтраком.

— Цветочек? Какими судьбами! — воскликнула Мари, подбегая ближе. Они поцеловались несколько раз в щёки. Девушка отставила свою ношу. — Флёр, действительно, почему ты тут? Тебе негде жить? Давай я поговорю с…