Страница 3 из 4
Чистая уютная комнатёнка, тщательно протопленная, только пустоватая. Стол, пара лавок по обе стороны, ясное дело – печь, полки на стенах с кое-какой утварью, да большая бадья в уголке. И всё. Ещё дверка вела – видать, во вторую комнату.
Ведьма хлопотала у печи, собирала на стол нехитрую снедь. Саянка размотал на сестре платок, уселся рядышком.
Хозяйка поставила перед ними две миски, полные густого киселя. Вкусного, почти горячего.
С аппетитом поели – так, что Миленка даже миску вылизала. Глаза у сестрёнки стали совсем сонными, да Саянка и сам уже начинал клевать носом.
Ведьма улыбнулась.
– Нет, нет, маленькие, спать будете дома. Вас уже наверняка ищут. Не нужно, чтобы ваши родные беспокоились, что с вами случилось что-то плохое.
Саянка кивнул, от души поблагодарил за приют и угощение. Ведьма помогла ему одеть Миленку и, подхватив на руки, вынесла её на крыльцо.
– Мы будем смотреть лошадку? – встрепенулась малявка.
– Мы на лошадке поедем. Побудьте тут сами немножко.
Передала девочку брату и в самом деле сходила за лошадью. Никогда Саянка прежде таких коней не видел – даже у знатных господ, что проезжали мимо их деревни. Огромная, но при этом изящная кобылка золотисто-рыжего цвета с длинной-предлинной гривой, заплетённой в тоненькие косички. Миленка даже ахнула от восторга.
Ведьма посадила детей перед собой. Без седла было непривычно и неудобно, но доводилось Саянке ездить и так. Только как же они верхом проберутся через чащобу?
Задуматься над этим вопросом Саянка не успел – потому что дорога, прямая и удобная сама по себе открывалась перед ними, хотя только что – её не было вовсе. Он оглянулся: избушка таяла в зеленоватой дымке, затягивалась пеленой, будто морок.
– Не смотри назад, маленький, – ласково сказала ведьма. – Не нужно.
Они мчались в лунном свете всё быстрей и быстрей, так, что скоро стало от восторга и жути перехватывать дыхание. Осенним ветром неслись они над землёй, вместе с сухой листвой, скрипом ветвей и другими ночными звуками, сами бесшумные, будто невесомые…
Дома, и правда, их уже не только хватились а всю округу на уши поставили. Ведьма передала обоих детей на руки родным и, не принимая благодарностей, не желая выслушивать причитаний и расспросов, растворилась в ночной тьме.
А оба кузовка обнаружились возле самого крылечка поутру. Вместе с горшочком изумительно пахнувшего мёда и лукошком золотистой ягоды хэсмарки, что росла в самых опасных местах на болоте.
Тишина и тайна.
Она всегда любила подобное: Эльэрвис Сэвэнэ, единственная дочь старейшего из вождей айэлэди. Её не угнетала необходимость молчать. Ей не нужен был никто рядом – она привыкла чувствовать себя не чем-то отдельным, а частью целого мира. В шорохе древесных крон она разбирала слова, в порывах ветра различала целые истории, а шум дождя за стенами откликался нынче на самые странные её мысли. Он пел – за неё и вместо неё, потому что она сама старалась не сильно шуметь, оберегая покой спящего гостя. Она и так боялась, что его потревожили те заблудившиеся детки, а пока она отвозила их в деревню, он очнулся – один, в темноте, в чужом странном жилище. Она спешила обернуться как можно быстрей, боялась, но – ещё и немного надеялась. Наскоро устроив Вьонкэ в сараюшке, Эльэрвис вбежала в дом, сразу в маленькую комнату и – вздохнула, прислонившись к дверному косяку.
Нет, её гость ещё не приходил в себя.
Сначала она сама погрузила его в глубокий сон – чтобы легче перенёс дорогу. Потом заклятие было снято, но, видимо, незнакомец потерял так много сил, что теперь провалился в забытье уже без посторонней помощи. За жизнь его Эльэрвис не опасалась – её способностей хватало и на более сложные случаи, так что не так уж много времени потребуется, чтобы поставить раненого на ноги.
Потом они разойдутся – каждый своей дорогой. Ну, или, возможно, она его проводит немного, чтобы удостовериться, что с ним всё будет хорошо. Ведь не просто так он оказался на той заброшенной дороге истекающий кровью – кто-то на него напал. Значит, ему ещё может угрожать опасность.
Именно потому она не повезла его к людям, не стала ни у кого просить помощи.
Таримэ отыскали для них этот неказистый домик в глухом лесу (единственная близкая деревенька – не в счёт, да и до неё не сразу доберёшься), оставили всё самое необходимое. Потом распрощались.
Эльэрвис проводила их с улыбкой: разлука будет недолгой, а ей полезно иногда оказаться в одиночестве. Чтобы чувствовать себя живой.
Первый день прошёл в непрерывных занятиях: раны и переломы незнакомца отец заговорил сразу, при встрече – чтобы можно было довезти. Теперь нужно было распутывать сначала сложные заклятия и только потом уже разбираться с лечением. Это получилось долго и сложно, и гораздо проще бы было обойтись без этого, но у них были свои причины не задерживаться на той старой, людьми давно позабытой дороге.
Закончив с врачеванием, Эльэрвис взялась за избу. Какое-то время им следовало в ней прожить, так что необходимо было привести её в сколько-нибудь жилой вид. Конечно, таримэ позаботились о многом, но против грязи и пыли ещё ничего не придумали лучше мыльной тёплой воды и щетки. Этим простым средствам сильно уступали даже заклинания.
Потом Эльэрвис натопила печь, приготовила кое-какой еды.
Место оказалось не таким уж и глухим, как того желалось. Не успела Эльэрвис присесть, как услышала: кто-то ломится через чащу. Вроде и безобидный – но пришлось обойти поляну, наложить отводящие чары.
А там – детишки в лесу заблудились. Повезло маленьким, что она их отчаяние в лесном шуме уловила. Отыскала, привела, обогрела. Смешные такие – и робкие, и любопытные. Необходимо стало отвезти их в деревню, а после заново заговаривать опушку – чтоб никто не наткнулся больше.
Эльэрвис была рада: обычно в её жизни было куда больше места размышлениям и созерцанию, чем деятельному труду.
Теперь же, когда вся суета миновала, она могла себе позволить взобраться с ногами на широкий подоконник, видимо, когда-то служивший прежним обитателям ещё одним столом; могла мечтать, наблюдая дождь за стеклом. А могла – с того же удобного места – рассматривать своего спящего гостя. Раньше как-то не до того было – она его раны узнала лучше, чем его самого.
Он был молод, очень. Когда Эльэрвис была его ровесницей, её ноги ступали по совсем другим землям, а о существовании краткоживущего народа – людей – никто в Уумаре и догадываться не мог. Теперь же – им быть здесь полновластными господами, а надолго ли – покажет только время.
Эльэрвис вздохнула. Если всё будет продолжаться так, как предсказывал отец, ещё детям этого мальчика доведётся порадоваться солнцу и чистому небу над головой, а уже внуки могут ничего такого и не увидеть.
У него было красивое лицо – у людей нечасто встретишь таких тонких и гармоничных черт, будто у одного из айалэди. Красивое и будто бы очень хорошее – что бывает ещё реже. Даже среди бессмертных.
Узкое, бледное сейчас лицо, чётко очерченные тонкие брови, длинные ресницы… Эльэрвис попыталась вспомнить цвет его глаз, а помнила только напряжённый, отчаянный взгляд. Будто бы глаза были тёмными – но так могло казаться из-за расширенных зрачков. Что ж, когда он откроет их в следующий раз, в них уже не останется боли, и она всё внимательно рассмотрит. А ещё к такому лицу должна очень идти улыбка. Интересно, какой она окажется?
Эльэрвис вдруг нахмурилась. Гость её глухо застонал, в сон его, до этого безмятежный, всё-таки прокрались непрошеные кошмары. Этого она никак не могла допустить.
Она оказалась на коленях у кровати мгновенно. Взяла за руку, зашептала, водя кончиками пальцев от локтя до кисти, согрела дыханием ладонь. Обычно этого хватало, чтобы отогнать самых страшных чудовищ, притаившихся под закрытыми веками.
– Тэйанни? – прошептал раненный, улыбаясь настолько светло и ласково, что Эльэрвис только головой покачала.