Охота на охотника

Карина Демина

Охота на охотника

Глава 1

...Димитрий знал, что он почти умер.

Он был как бы и в теле своем, странно и пугающе неподвижном, и вовне. Он чувствовал, как это тело ворочают, укладывают, пытаются согреть силой, но та уходит в дыру, которой является он сам.

Он пытался дышать.

Но получалось плохо. Сердце то неслось вскачь, то, споткнувшись, замирало, и Димитрий понимал, что очень скоро оно остановится.

А потом...

Стало больно.

И плохо.

И кажется, он кричал, только никто не слышал, кроме, пожалуй, свяги. Он зацепился за взгляд льдистых ее глаз и запутался в нем. Он хотел вырваться, ибо взгляд обещал покой, а Димитрий покоя не желал... и он рвался, рвался.

А потом свяга отпустила.

И к нему вернулась возможность дышать, а с нею и видеть. И то, что он увидел, ему совершенно не понравилось.

- Вас спасаем, - ответила рыжая, вытирая рукавом щеку. Рукав был пыльным, щека грязной, а рыжая... донельзя расстроенной.

- Спасибо...

- Лежите, - Одовецкая разминала руки. - Я срастила кость и постаралась вычистить кровь, но... лежите... все же мне пока до бабушки далеко, и вообще... подобные раны, чтоб вы знали, считаются смертельными. И вам просто повезло.

Тихо усмехнулась свяга, сворачивая покров призрачных крыльев. И взгляд ее потеплел. А Димитрий попытался было сесть, но понял, что не способен и пальцем пошевелить.

- Я же говорила, что они сразу вскочить пытаются. Лежите, вам еще сутки шевелиться нельзя, если вы выжить хотите.

Выжить Димитрий хотел. Но вот...

- Лешек...

Надобно было позвать кого-то, но кого... и как... и...

- Снежка, он теперь более-менее стабилен. Сумеешь перенести?

И вновь задрожали, расправляясь, полупрозрачные крылья. И раздалась ткань мироздания, пропуская ту, которая принадлежала обоим мирам.

...долго ли, коротко ли...

...в темном небе мгла носилась... и Лешек с нею вместе. В какой-то миг сила признала его, обняла ласково, понесла по-над миром. Она растянулась радужным мостом от Северных врат, от мрачных лесов кедровых, до кипящего Южного моря. И Лешек с нею пил горькую воду, носился меж пухлых облаков, чтобы после нырнуть в глубокую смоляную яму.

Он заглянул в Гнилополье, иссушенное, изломанное.

Он связал разорванные нити, не возрождая мир, но давая лишь малый шанс.

Он побывал на дне Изрючьей бухты, где все еще умирали корабли, пусть и затонувшие много лет тому. Он подобрал утопленников, больше не имело значение, смутьяны они ли те, кто держался клятвы. Он подарил им покой.

Он...

...вернулся.

Арсинор пылал разноцветьем огней, и это было прекрасно. А небо, будто подхвативши краски, наполнялось алым. Стало быть, рассвет недалече... и надобно спускаться. Сила, услышав его желание, покорно спустилась, хлестанув напоследок небо плетью ветра.

Загудел небосвод.

Полыхнул огнем ярким, грохотом отозвался. Вздрогнул Арсинор, того и гляди провалится сквозь землю, но ничего, устоял. А Лешек удержался на широкой конской спине. И сила ушла сквозь землю, просочилась сквозь камень, который блеснул золотыми искрами скрытых кладов. Полозова кровь потянулась к ним, да Лешек устоял.

После соберет.

Коль нужда выйдет.

Сила же, оказавшись в зале, загарцевала, закружила, да и встала, точно вкопанная. Только ишь, ушами прядет да косится глазом огненным.

- Спасибо, - Лешек провел ладонью по горячему боку. - Ты ж моя красавица... умница...

Он спешился и не без опаски убрал руку, но сила крутанулась, рассыпаясь темным дымом, а дым обернулся пеплом, и тот, соленый, осел на коже, на одеже, на губах.

Вот тебе и...

...князя уложили на Лизаветину постель. Выглядел он, к слову, препоганейше. Нет, он и в прежние-то времена, следует сказать, красотой особой не отличался, а теперь и вовсе.

Кожа серая.

Глаза запали.

Только нос клювастый торчит, да волосья в разные стороны. А глаза посверкивают грозно.

- Надо... - он попытался встать, но Одовецкая не позволила. Прижала руку к груди и, поморщившись, признала:

- Надо целителя позвать...

- А ты кто? - Таровицкая сняла с платья паутинку.

- Я целитель, только... - Аглая вздохнула и, погрозивши князю пальцем, добавила. - Я ж теорию знаю, а практика, она другая. Думаешь, мне там было, где практиковаться? В монастыре редко приключается что серьезное. С простудами вот шли, с переломами, а у него, между прочим, повреждения мозга.

- Лешек... надо... - князь руку стряхнул и сесть попытался, впрочем, тут же растянулся на постели с преблаженною улыбкой.

- Что ты сделала? - Лизавете было тревожно, и за князя, и за наследника, который, верно, остался в подземельях, иначе зачем князь туда так рвется?

И стало быть, надо сообщить, но кому?

- Папеньке скажу, - Таровицкая ладонью пригладила встрепанные волосы.

- Погодь, - Авдотья с видом презадумчивым на револьвер уставилась. - Я с тобой. Не дело это, нынешним часом в одиночестве гулять.

И Солнцелика не стала противиться, кивнула и поинтересовалась:

- А второй где?

- Не знаю... потерялся, наверное... - Авдотья нахмурилась паче прежнего. И Лизавета тоже...было этакое ощущение некоторой неправильности.

- Сила его позвала, - Снежка стояла у окна, обняв себя, закутавшись практически в белые крылья. Полупрозрачные, они спускались до самой земли, и говоря по правде, гляделась Снежка жутковато. Ныне в ней, может, вовсе не осталось человеческого. Черты лица и те заострились, вытянулись, и того и гляди, ударится оземь да и обернется лебедем. - Он и пошел... с силой управится, значит вернется.

- А если нет?

- Никто ему не поможет, - она смотрела в окно.

И Лизавета глянула.

Небо было... алым? Аккурат, что шелковый платок, который папенька матушке подарил. И молнии расползались, что шитье золотое... надо же, ни тучки, а туда же, молнии.

- И все-таки сказать надо, - Таровицкая перебросила косу за спину. - И целителя, раз уж такое дело...

- Бабушку...

- Хорошо.

Они вышли, а Лизавета... она просто желала убедиться, что князь дышит. Села рядышком, взяла за руку. Холодная какая. И тяжелая. Да и князь не легонький, всего-то пару шагов надобно было сделать, а едва сумели. Пока еще на кровать положили.

По ладони линии расползаются.

И Лизавета их гладит.

Как тетушка там учила? Линия жизни... вот она, тонкой ниточкой протянулась ажно на запястье, значит, жизнь князю суждена долгая. И впору порадоваться, только как-то все одно страшно. А вот холм Венеры, ромейской богини, которая за любовь отвечает. И еще одна линия под ним, сердечная, ишь, толстая какая, глубокая. Тетушка всенепременно увидала бы в том знак особый, а вот Лизавета только на руку и способна пялится.

...дышит.

Ровно так дышит, спокойно... и неприлично разглядывать спящих мужчин, однако Лизавета не способна взгляда отвести. Вот морщинки на лбу. И родимое пятнышко под левым глазом, смешное, будто мушку князь наклеил по старой моде. Пятнышко тянет потрогать, но это уж и вовсе...

- Он оправится, - Одовецкая положила ладони на виски. - Главное, чтобы теперь лежал, хотя бы сутки, пока ткани не стабилизируются. Иначе кровоизлияние и...

...и он умрет?

Не умрет. Лизавета не позволит. Она не хочет, чтобы люди, ей близкие, умирали... хватит уже... а он близкий? Щетина темная на подбородке пробилась. Колет пальцы. А губы резкие. Интересно, он пощечину простил?

Лизавета вздохнула.

А князь открыл-таки глаза.

- Вот упрямец, - почти восхитилась Аглая, впрочем, рук своих с головы Навойского не убрав. - И главное, какая поразительная устойчивость к внушению... спи уже.

Спать князь не собирался. Его взгляд зацепился за Лизавету, и губы растянулись в нелепой улыбке.