Крымский мост

Такая вот история.

– Но как могло получиться, что масонство, которое работает на духовное совершенствование человека, вдруг оказалось организацией заговорщиков? Я в это не верю! – заявил Мировой, которого здорово задел этот наезд на вольных каменщиков. – Скорее всего, это клевета!

На этот раз, кажется, оказался задет гид:

– Да, масоны провозгласили своим лозунгом: «Свобода, равенство, братство». И этим они привлекали к себе людей. Много людей. Но это такая система, в которой все обязаны подчиняться – низшие ступени высшим – беспрекословно. И зачастую низшие ступени не знают даже, кто отдает им приказы.

– Ну давайте не будем спорить! – попыталась примирить спорщиков Бобрина. – Ведь это все дела давно минувших дней. Так сказать, преданья старины глубокой. Хотя что же говорить, – все-таки не выдержала она, – все якобинцы по сути своей были масонами…

– Или иллюминатами! – подсказала Бархатова.

– А это еще кто такие? – спросила Марина Затейкина. Ей, по-видимому, было интересно.

– Фактически братья масонов, – заметила с иронией Бархатова. – Давайте обратимся к нашему просвещенному другу – интернету! – добавила она.

Быстро набрала несколько слов на дисплее своего айфона и буквально через несколько секунд уже цитировала нужный текст.

– Вот, пожалуйста. Программа деятельности ордена. Да еще какая! «Заботиться, чтобы журналисты не возбуждали сомнений насчет наших писателей. Необходимо сделать наши принципы модными, дабы молодые писатели распространяли их в обществе и таким образом, помимо своей воли служили нашему делу. Необходимо также, чтобы приобрести приверженность пылких голов, горячо проповедовать всеобщие интересы человечества.

Каждый из нас должен обязаться осведомлять наших старших о должностях, службах, выгодах и иных почестях, которыми мы можем располагать или которые мы можем получить путем рекомендаций, чтобы наши старшины получали таким образом возможность замещать эти должности достойными членами нашего ордена, служа им порою, дабы незаметно видоизменять окружающий мир.

Сильных мира сего необходимо окружить легионом неутомимых, направляющих всюду дела по предначертаниям ордена. Давите всех, кого вы не сумели убедить!» Эти идеи были восприняты и французскими масонами, которые стали активными участниками Великой французской революции. Сегодня ни для кого не секрет, что Дантон, Мирабо, Ларошфуко, Марат, Робеспьер, Камиль Демулен и многие, многие другие были масонами. Да и сами масонские организации спустя много лет признали, что это их заслуга в том, что революция совершилась. Накануне празднования столетия революции Большой совет Великого востока Франции направил всем связанным с ним ложам циркуляр, где, в частности, говорилось: «Масонство, подготовившее революцию тысяча семьсот восемьдесят девятого года, должно продолжать свою работу».

Ловкие пальцы легкими касаниями вытаскивали на экран все новые и новые свидетельства:

– Под масонскими лозунгами «Свобода. Равенство. Братство» она и произошла.

– Вот как интересно! – воскликнула Марина Затейкина, разглядывая площадь.

Олег Мировой же сосредоточенно молчал. Ему очень хотелось возразить. Но он чувствовал, что пока ему сказать было нечего.

– Ну, это говорят и пишут сами масоны, – заметила Бобрина. – Им очень, может быть, хочется быть значительней, чем они есть на самом деле.

– Ну, почему же только масоны говорят? – живо откликнулась Бархатова. – И их жертвы, которые много лет не подозревали о том, что происходило у них под носом. Они думали, что масоны играют в игрушки, что они просто развлекают публику, устраивая костюмированные вечеринки и разные мистические сборища. Королева Мария Антуанетта, павшая на эшафоте во время этой самой революции, устроенной масонами, писала своей сестре Марии Христине… Сейчас найдем, что она писала тогда, несчастная дурочка… Ну, вот, пожалуйста. Письмо от двадцать седьмого февраля тысяча семьсот семьдесят первого года. Как видите, сохранилось: «Мне кажется, вы придаете слишком много значения масонству во Франции; оно далеко не играло у нас такой роли, как в других странах, благодаря тому, что здесь все к нему принадлежат и таким образом нам известно все, что там происходит. В чем же вы видите опасность? Я понимаю, что можно было бы опасаться распространения масонства, если бы это было тайным политическим сообществом, а ведь это общество существует только для благотворительности и для развлечений; там много едят, пьют, рассуждают, поют, а король говорит, что люди, которые пьют и поют, не могут быть заговорщиками. Также нельзя масонство называть обществом убежденных безбожников, ибо я слышала, там постоянно говорят о Боге, кроме того там раздают много милостыни, воспитывают детей бедных или умерших членов братства, выдают их дочерей замуж – во всем этом я, право, не вижу ничего дурного…»

– А теперь еще одно письмо, написанное уже через девять лет: «Прощайте, дорогой брат, верьте нежности вашей несчастной сестры. Главное, остерегайтесь всякого масонского сообщества. Этим путем все здешние чудовища стремятся во всех странах к достижению одной и той же цели».

– Кстати говоря, – теперь уже вглядывалась в свой гаджет Затейкина, – я нашла! Шестнадцатого октября девяносто третьего здесь казнили и королеву. Да, очень гуманные люди! – поджала губы она…

Грубо, потому что смущен, вступился за своих французских собратьев Мировой:

– В конце концов, Великая французская революция продвинула Францию вперед. Так что масоны, несмотря на все, что вы о них говорите, сыграли прогрессивную роль!

– Одно слово – «Париж стоит обедни», – съязвила Бархатова.

– Об истории Французской революции написано множество книг, в которых все, как кажется, расписано по минутам. Однако, как ни странно, все равно остаются тайны. Смерть короля. И то, как он попал сюда на эшафот, тоже до конца не проработанный, но очень интересный вопрос, – вступил в свои права гид Мишель.

– А что же тут таинственного? Его приговорил Конвент, – заметила Бархатова.

– В том-то и дело, что король оказался на эшафоте против мнения Конвента. Сейчас появились новые исследования, которые говорят о том, что четырнадцать голосов при голосовании были подложными. Вот так вот! И это при том, что сторонники казни получили всего на один голос больше. И подозревают в этом подлоге никого иного, как масонов, которые фальсифицировали голосование.

Пока идет этот безнадежный разговор, Олег Мировой ловит в себе какие-то странные, причудливые ощущения. Во-первых, ему кажется, что он уже когда-то стоял на этом месте. В каком-то другом измерении. И еще в его сознании появляется картинка: кругом – коленопреклоненные в каре ряды солдат в старинных, времен войны восемьсот двенадцатого года, мундирах. Он видит амвон, священников, образа. А вокруг – толпы французов. Еще он видит странных воинов на конях – это, несомненно, казаки с пиками. И в овчинах – калмыки с плоскими бурыми лицами и маленькими глазами. А также вооруженные луками башкиры и какие-то кавказские воины в блестящих кольчугах… Он видит эти неясные тени. Они окружают его. Реальнее, чем сама реальность.

– А в память о жертвах революции в тысяча восемьсот четырнадцатом году, когда русские войска заняли Париж, здесь был отслужен грандиозный молебен, на котором присутствовал Александр Первый, – продолжал свой рассказ Мишель то ли Безухофф, то ли Бездухофф.

Последний пункт их экскурсии – тюрьма Консьержери. Грозный боевой замок посреди Парижа на набережной Сены они посетили уже после усыпальницы Сен-Дени, где долго стояли у двух фигур. Короля в короне и мантии со сложенными руками. И королевы.

Так что мрачные кельи-камеры Консьержери их уже особо не удивили. Ну что ж, тюрьма она и есть тюрьма. Каменный пол. Дубовая кровать. Грубый стол. Стул. Коврик.

Удивил разве что низкий дверной проем. Гид пояснил:

– Так низко сделали его по приказу Робеспьера. Он специально издал по этому поводу декрет. Хотел, чтобы гордая австриячка Мария Антуанетта кланялась, выходя и входя сюда. Правда, спустя год он сам попал в эту камеру. И разбил себе лоб об эту притолоку!