Золотая изнанка

Вот и пожила нормально. Но чего она ждала? Серьезно? Она умнее этой девицы в два раза, а ей всего шестнадцать, и о какой гребанной нормальности можно говорить для нее? Она не нормальная. И всё произошедшее это только подтверждает.

— Выметайся, я сказала! — почти нормально говорит Кортни.

И Таша выметается.

Потом она час мечется по дому сестринства, пока не выбредает на балкон, где садится на пол, прекрасно зная, что, скорей всего, служит неплохой такой мишенью для снайпера, но ей почти плевать. Лучше уж пристрелят, чем… снова… это. Она помнит их мерзкие прикосновения, насмешки. Свой страх.

Таша знает, что всё могло быть хуже, хорошо? Она знает, что это могло перейти во что-то намного более жестокое и болезненное, чем облапанные задница и грудь. Это могло закончиться чем-то… совсем ужасным. Не то, чтобы сейчас всё было хорошо. Она помнит, как ублюдки застрелили Джеффри, как кровь Джеффри брызнула ей на ноги, и она могла только визжать, пинаться и кусаться, пока они не приложили к ее лицу ту тряпку с… хлороформ? Это, кажется, был хлороформ?..

— Таша? — зовет с земли Роуди. — Какого хрена ты делаешь на этом балконе?

— Даю снайперу себя подстрелить? — предполагает Таша.

И да, окей, почти рассвет, а на Джеймсе — спортивный костюм, он бегает по утрам, значит, уже утро, а она всю ночь проторчала тут. Это… плохо. Это ужасно, наверное. Ну, Роуди смотрит на нее так, будто это ужасно, а всего за какой-то год она привыкла ему доверять.

— Спускайся, — приказывает он. — Побегаем вместе.

— На мне пижама и тапочки, — хмыкает Таша.

— Это твои проблемы, — усмехается Роуди. — Давай, спускайся. Или я расскажу твоей милой матушке про все вечеринки, с которых я тебя утаскивал до того, как ты начинала блевать в вазы.

— Эй, это было только раз! — возмущается Таша.

Роуди молча показывает ей три пальца и… Старк бросает в него тапком. Потому что может. Роуди тапок подбирает и усмехается:

— Вот теперь тебе точно придется спускаться. Хотя бы за тапком.

Таша вздыхает. Она чертовски рада, что однажды встретила Роуди. Даже если он правда подослан ее отцом, чтобы приглядеть за наследницей Старк. Даже если так. Это не отнимает у нее его заботы, этого глупого, бесполезного, человеческого, которое, оказывается, ей необходимо.

— Пенни за твои мысли, — смотрит на нее Роуди.

Они бредут рядом по улице студгородка. И Таше… почти не страшно. Сейчас, рядом с Роуди все страхи кажутся надуманными, ненастоящими, чужими.

Кровь горячая, брызги на ее ногах. Руки — жадные, грубые — по всему телу.

Таша вздрагивает.

— Доллар за твои мысли? — смотрит на нее Роуди.

— Доллар? — повторяет Таша глухо.

— Два кофе и булочка, — пожимает плечами Джеймс. — Тут рядом была круглосуточная кофейня. Как идея?

— Хороша, — кивает Таша.

Если что, она всё еще в пижаме и тапочках. И да, ей страшно. Страшно просто идти по улице. Хорошо еще, что она пустая. Если бы тут были люди, было бы тяжелее.

У ее похитителей были совершенно нормальные, совершенно обыкновенные лица. Она запомнила их, когда ее выводили из той лачуги. Запомнила каждого из них.

— Два доллара? — уточняет Роуди.

— Я не думаю, что выпью столько кофе, — усмехается Таша.

— Значит, кофе, — кивает друг.

— Значит, кофе, — соглашается Таша.

Но начинает говорить она еще до того, как они добираются до кофейни. Просто… ей нужно это сказать. Нужно.

— Я думаю, что не должна была выжить, — говорит Таша. — Они прятали лица, да, но было в этом всем что-то… такое. Они не искажали голоса, они называли друг друга по именам. И я почти уверена, что меня убили бы в любом случае.

Роуди не отвечает, и это пугает еще больше.

— Знаешь, это так странно, — продолжает Таша, — понимать, что ты полностью беспомощна, что всё, что ты можешь делать, — это ждать помощи, которая, возможно, не придет вовремя. Или совсем не придет, потому что… — Она усмехается. — Потому что «Старки не ведут переговоры с террористами». Отец мог бы выдать что-то такое. Получить труп. И не расстроиться.

И Роуди снова молчит. Таша смотрит на него, и друг отводит взгляд. Потому что согласен с ней. Но как сказать кому-то, что у него настолько дерьмовые родители, что им плевать на тебя?

— Мне нужен виски, — останавливается Таша.

— Мне тоже, — вздыхает Роуди. — Пойдем ко мне. Конечно, в доме братства не должно быть девчонок, но…

— Если Хью опять заведет этот разговор, напомни ему, что он всё еще в универе только потому, что эта девчонка подтягивала его в физике, — усмехается Таша.

Потом они выгоняют соседа Роуди из их комнаты, и Старк пьет, плачет и рассказывает всё, что в голову придет. Хью заваливается в тот миг, когда Таша говорит:

— И его кровь просто брызнула мне на ноги!.. Она была такая мерзкая. Горячая. И я стояла там и шевельнуться не могла.

Хью смотрит на нее, потом вздыхает и уходит. Через полчаса Роудс открывает дверь зачем-то и находит бутылку рома на пороге. Таша смотрит на нее и ревет еще сильнее. Ей страшно, плохо, больно, мерзко. Надо выплеснуть это. Хоть как-то.

…

Александр Пирс знает, что Говард Старк — тот, на кого можно и нужно выделять много ресурсов. С ним должны работать самые лучшие кадры. Старки стоили того, чтобы в них вкладываться — и Говард, и его наследница.

Уже сейчас Наташа Старк подает надежды на грядущее величие, а такие кадры нужно беречь и защищать. Хорошо бы ее в одну из школ ГИДРы определить, но тогда можно сломить ее гениальный ум, да и сомнительно, что Говард согласится.

— Он будет готов только через четыре часа, — шумно выдыхает нервничающий техник.

— Не торопитесь, — мягко отзывается Пирс, разглядывая крио-камеру Зимнего Солдата.

На транспортировку с базы в СССР ушла половина суток. Это еще быстро. По всеобщим заверениям, обычно уходит намного больше времени. Зато у Наташи Старк будет самый преданный и умелый телохранитель. Это того стоит.

— Есть что-то, что может помешать долгосрочной миссии Зимнего? — уточняет Пирс.

Его заверяют, что при правильном внушении никаких проблем не будет. Александр очень на это надеется. Очень.

…

Таша стоит на пороге дома братства Роуди с рюкзаком за спиной и чемоданом у ног. Хью — высокий, сутулый и очень усталый — смотрит на нее сверху вниз и уточняет:

— Что ты тут делаешь?

— Надеюсь поспать, — честно говорит Таша.

— Потому что…? — смотрит на нее Хью.

— Меня выгнали, — улыбается Таша. — Представляешь? Они считают, что похищение — это недостаточная причина, чтобы спросонья пинать соседку. Меня выгнали. Вот такие они сестры. А мне нужно сообразить, что делать дальше.

— Но почему здесь? — со страданием в голосе спрашивает Хью.

— Потому что я знаю каждого, кто тут живет, — усмехается Таша. — И я знаю, что ни у одного из вас нет достаточного повода, чтобы… причинить мне вред. А если эти причины есть, то пресса о них не в курсе.

— Ты параноик, — сообщает Хью. — Проходи. Фрэнк в больнице с переломом ноги. На пару дней его комната свободна.

Таша кивает. Она еще не знает, что будет делать дальше, но определенно в дом сестринства она не вернется. Значит, надо придумать, куда деться дальше. Можно снять квартиру и наврать отцу. Это будет легко. Таша привыкла врать.

К тому же в квартире не будет посторонних. Можно придумать какие-нибудь средства самозащиты. Нужно будет придумать что-то, что позволит ей чувствовать себя в безопасности.

Она еще не знает, что всё решили за нее, и утром в сестринстве состоится небольшой скандал. Ну, или как назвать, когда Говард Старк сухо сообщает, что он разочарован в нынешнем поколении, начисто лишенном духа товарищества?

…

Когда Говарду представляют нового телохранителя его дочери, он говорит:

— Ну конечно.

Пирс смотрит на вытянувшегося по струнке Зимнего Солдата, переводит взгляд на Старка и уточняет:

— Вы недовольны выбором?

— Я думал, что его списали года два назад, — отвечает Старк.