Золотой топор
(Фантастика. Ужасы. Мистика. Том II)

ЗОЛОТОЙ ТОПОР

Фантастика, ужасы, мистика

Том II

Дэви Вуд

ТАЙНА СМЕЮЩЕЙСЯ ДЕВУШКИ

Когда с Дорис Уиндзор в первый раз это случилось, Эрик Харфорд стоял с ней на веранде их дома в Бартон-Роде. Через неделю они должны были венчаться и вполне понятно, что молодые люди чувствовали себя на седьмом небе.

— О, Эрик! Посмотри на бедную птичку! — показала она ему вдруг на ближайший куст.

И вдруг голос ее как будто оборвался и что-то странное произошло с ней.

— Что с тобой? — обеспокоился Эрик, бросаясь к ней.

Но она отстранила его рукой, вытянула вперед руки и с выражением блаженства и экстаза рассмеялась.

— В чем дело? — спросил Эрик.

Но вместо ответа она продолжала лишь смеяться и что-то странное было в этом продолжительном, выражавшем невыразимую радость и счастье, музыкальном смехе.

Обеспокоенный Харфорд обнял ее нежно за талию, увел с веранды и посадил на кресло у окна. Девушка сразу перестала смеяться.

— Ну, что с тобой? — спросил он. — Эта жара действует на нервы.

— Сама не знаю, — ответила она, откинувшись на спинку стула. — Это вышло так глупо. Но я почувствовала вдруг, точно погрузилась в море радости и счастья. Еще до сих пор не могу отделаться от этого чувства.

Харфорд скоро забыл об этом припадке истерического смеха.

На другой день, когда он позвонил по телефону, вместо Дорис, к телефону подошла горничная ее, которая сказала, что мисс Уиндзор не совсем здорова и что мистрис Уиндзор просить его приехать к ним. Нечего и говорить, что он сейчас же помчался туда.

Мистрис Уиндзор вышла к нему с заплаканными глазами.

— В чем дело? — заволновался он. — Ведь когда я вчера ушел, Дорис была совсем здорова.

— Эрик, мой бедный мальчик, — произнесла мистрис Уиндзор. — Рассудок ее не в порядке. Сегодня утром был доктор Витон, но он ничего определенного не мог сказать нам. В общем она совершенно нормальна, но по временам у нее начинаются пароксизмы смеха. По-видимому, это истерия, но это производит страшное впечатление. Удивительнее всего, что она уверяет, что смеется от избытка счастья.

Эрик рассказал об аналогичном припадке смеха, свидетелем которого он был вчера вечером на веранде. В это время в комнату вошла Дорис: в своем белом платье, с пучком красных гвоздик на груди, она была олицетворением красоты и здоровья. Харфорд поздоровался с ней нежнее обыкновенного. Мистрис Уиндзор поспешила оставить их одних.

— Мама тебе все рассказала? — спросила Дорис. — Это то же, что было со мной вчера на веранде, но уже в другом месте.

— В другом месте? — с изумлением воскликнул Эрик. — Причем здесь место?

— Глупый мальчик мой! Разве ты не заметил, что приступ смеха овладел мной на веранде? Случается это и у окна в моей спальне. Это просто ощущение невыразимого счастья, но все же… — Она взглянула на него полными ужаса глазами. — О, Эрик! не считают ли они меня сумасшедшей?

— Нет! Нет! — страстно целуя ее, воскликнул Эрик. — Витон просто старый идиот. Но и он уверен, что это просто истерика. Знаешь, дорогая… Теперь здесь мой старый приятель, известный невропатолог доктор Балдин. Я заеду к нему и попрошу его посмотреть тебя.

— Спасибо, милый, — печально произнесла она, — не думаю, чтобы это могло принести мне пользу. — Она подняла на него полные слез глаза. — Знаешь ли ты, что мой дядя Герберт умер в Рексфорде в доме умалишенных…

Харфорд вздрогнул, но постарался не дать ей этого заметить. Это еще больше утвердило его в намерении посоветоваться с Балдиным, и прямо от Уиндзоров он поехал к последнему.

Доктор Балдин очень заинтересовался этим случаем.

— И вы говорите, что приступы смеха овладевают вашей невестой только на балконе и у окна ее спальни, а в остальное время и в остальных местах она вполне нормальна?

— Вполне.

— Гм. Нечто вроде местной галлюцинации, по-видимо- му. Надо бы по возможности скорее повидать больную. Например, завтра в три часа. Удобно? Заезжайте за мной и мы отправимся вместе.

— Спасибо, дружище, я знал, что вы не откажете мне, — горячо поблагодарил его Харфорд. — Вы не можете представить себе, что это значит для меня. Ведь через неделю мы должны венчаться…

Когда на другой день они подъехали к дому Уиндзоров, Дорис встретила их на лужайке перед домом. После первых приветствий доктор попросил ее показать ему места, где ей овладевают приступы смеха, Харфорду же он велел остаться в саду. Харфорд следил за ними, как они вошли в дом, потом появились на балконе. И вдруг до уха его донесся веселый, раскатистый смех Дорис, от которого у него мороз по коже пробежал. Харфорд поднял глаза и увидел Дорис на веранде с вытянутыми вперед руками, с выражением неземного счастья на лице. Но его испугала не столько Дорис, сколько стоявший за спиной ее доктор, смертельно бледное лицо которого было подернуто конвульсивной судорогой; в глазах его было выражение панического ужаса.

— Алло! — крикнул Харфорд, бросаясь к дому.

— Ничего, ничего! — раздался с балкона успокаивающий, но не совсем спокойный голос доктора.

Усадив Дорис на место, доктор вышел с Харфордом в сад.

— Могу вас успокоить, Эрик, — произнес он. — Я говорил с мисс Уиндзор и пришел к заключению, что она настолько же в здравом уме, как и мы.

— Но… — начал изумленный Харфорд.

— Да, да… знаю, что вы хотите сказать, — перебил его доктор. — Сейчас еще ничего ровно не могу сказать по поводу этого. Но мы не должны терять времени.

Затем, обернувшись к Дорис, он продолжал:

— Вам необходимо немедленно выехать из этого дома. Никто не должен тут оставаться.

— Оставить дом? — с сожалением воскликнула мисс Уиндзор.

— Поверьте, мисс Уиндзор, — это серьезнее, чем вы себе представляете. Это… это вопрос жизни и смерти… Больше я ничего не могу сказать вам сейчас.

Дорис испуганно прижалась к руке Эрика. Угроза помешательства была устранена, но эта неизвестная опасность была не менее странна.

На обратном пути в экипаже Харфорд спросил доктора:

— Ради Бога, разъясните мне эту тайну. Если Дорис вполне здорова физически и умственно, то в чем же опасность? Зачем покидать дом? И какое же объяснение ее приступам смеха на веранде и в спальне у окна?

— Дорогой мой, к сожалению, я сам еще ничего не понимаю. А покинуть дом я велел потому, что не верю в духов.

— В духов? Что хотите вы этим сказать?

— Попробуем призвать на помощь логику. Вы заметили мое выражение на веранде. Выражаясь словами мисс Дорис, я почувствовал себя погруженным в парализовавшее меня море ужаса. Ваш окрик вывел меня из этого состояния. А между тем, ни мисс Уиндзор, ни я не видели ничего такого, что могло бы вызвать у одного из нас смех, а у другого ужас. Следовательно, отсюда я делаю логический вывод: не внешнее чувство воздействовало в данном случае на мозг. Откуда же шло это воздействие? В этом-то и заключается загадка. Если бы я был спиритуалистом, я сказал бы, что какой-нибудь дух проделывает над нами шутки, — доктор пожал своими могучими плечами.

— Но почему же это действует только на Дорис? — удивился Харфорд. — Ведь и я сам и другие стояли на том же месте…

— Это действительно странно, но не дает нам права рисковать. И я все-таки настаиваю на немедленном выезде из дома.

Уиндзоры переехали в город к сестре мистера Уиндзора, а дом их в Бартон-Роде был заперт. Дорис чувствовала себя прекрасно, но на другой день она показала Эрику, что над белым лбом ее, вдоль всей головы, появилась мелкая сыпь. Эрик решил рассказать об этом доктору. В тот же вечер Эрика вызвал по телефону доктор.

— Неожиданное открытие! — сказал он. — Одна из наших пациенток проявила симптомы заболевания, аналогичного заболеванию мисс Уиндзор, с той только разницей, что у нее внезапные приступы горя и ужаса. Живет она также в Бартон-Роде, в доме № 15. Завтра в одиннадцать утра еду навестить ее. Хотите поехать со мною?