Новая Ева

Матери заходят все вместе и привычно берутся за дело. Сегодня все проходит намного спокойнее, чем в прошлый раз. Меньше шума и суеты. Или, возможно, это я задаю тон, чувствуя себя более расслабленно, чем раньше. Прогулка у ручья сняла нервное напряжение, а подарок из прошлого от матери наполнил меня предвкушением завтрашнего дня. Конечно, я с нетерпением жду свидания с новым суженым – жажда перемен никуда не делась, – но гораздо больше меня будоражит перспектива остаться наедине с маминой тетрадкой.

Возможно, Матерям передается мое настроение. Мне молча вручают красивое платье, похожее на то, что я надевала для предыдущей встречи. Только на этот раз платье будет спрятано под униформой Матерей. Точно так же мои волосы тщательно укладывают, а потом прикрывают шалью. Макияж, как всегда, безупречен.

Когда мать Нина прикалывает булавкой головной убор, у нее вырывается вздох разочарования. С тех пор, как мы вернулись, моя самая верная и давняя подруга-горничная пребывает в глубокой задумчивости. Морщинистое лицо чуть строже, чем обычно, отчего она выглядит почти суровой. Что-то ее беспокоит – во всяком случае, это не то выражение лица, которое я привыкла видеть.

– Досадно, что приходится прятать такую красоту, – бормочет она, и складки на ее тяжелых веках проявляются еще заметнее.

– Это только для первой встречи, – успокаиваю я. Мы как будто меняемся ролями: теперь я пытаюсь ее успокоить. Мы провели отличное утро, и я зарядилась его энергией.

– Просто это так неестественно, – продолжает она едва ли не шепотом, и по ее лицу пробегает тень тревоги.

– Разве можно считать естественным все остальное? – в свою очередь спрашиваю я, не повышая голоса.

– Может, ты и права, – соглашается она, нежно коснувшись моей щеки. Этот ласковый жест вызывает у меня улыбку.

Ее недовольство изменениями в процедуре можно понять. После того, что случилось в прошлый раз, мне стало ясно, как много значат эти встречи для Матерей: я видела их опечаленные лица и слышала, как всхлипывает мать Нина. Мало того, что эти смотрины служат обещанием будущего, они еще напоминают о прошлом.

Мысли о реальном мире снова разжигают огонь в моем сердце. Скоро старый мир матери Нины станет частью моего будущего, ради которого я и встречаюсь с этими поклонниками. И теперь, когда со мной письма моей матери, грядущие перемены кажутся еще ближе.

– Где ты познакомились со своим мужем? – спрашиваю я.

Мать Нина глубоко вздыхает, раздумывая, стоит ли отвечать на мой вопрос.

– Говори же, – шепчу я.

– В городском баре, – вырывается у нее, прежде чем она успевает прикусить язык. Краснея, она отворачивается к туалетному столику и принимается собирать свой чемоданчик с косметикой. – Это было еще до того, как нас перестали пускать в такие места.

– А почему перестали пускать?

– Власти решили, что это плохая идея. Они были правы, – смиренно произносит она, громко захлопывая коробочку с тенями для век, словно подчеркивая правильность этой точки зрения.

– И как это было? Когда вы впервые встретились? – Я сажусь на кровать, не уверенная в том, что получу ответ. Мне хочется узнать больше, раз уж она начала откровенничать. Конечно, она и раньше говорила о своем муже. То и дело проскакивали какие-то обрывки информации, но мне этого хватило, чтобы догадаться, насколько они любили друг друга и как ее подкосила потеря. Вот в чем трагедия Матерей. Большинство из них здесь, потому что в жизни каждой есть печальная история, хотя они редко об этом рассказывают. По крайней мере, мне. Я знаю, что она любила, потом потеряла любимого, и эта утрата привела ее ко мне. Меня восхищает то, что мать Нина, которая знает обо мне так много, делится со мной историей своей жизни.

– Это было подобно электрическому разряду, – говорит она, вздрагивая от воспоминаний. – В тот вечер я знала, что не смогу уйти без обещания увидеться снова. Через две недели он попросил моей руки.

– Две недели? – У меня перехватывает дыхание.

Она усмехается. – То было другое время. Все как-то складывалось само собой. Хотя… – Она замолкает, и что-то меняется в ее лице. – Я бы все равно не стала ничего менять. Мы родились, чтобы быть вместе. Даже если все и закончилось раньше, чем следовало. Его сердце принадлежало мне, а мое сердце – ему. Моя жизнь стала полной с его появлением.

– Звучит так романтично.

– Так и было, – шепчет она, застегивая последний мешочек с косметикой и снова оглядывая меня. Ее лицо безмятежно, несмотря на печаль. – Он сделал мою жизнь полной, но ты принесла в нее смысл. Будущее будет наполнено такими историями любви, потому что ты здесь и делаешь благое дело. Спасибо тебе, – добавляет она. – Ищи это особенное, Ева. Ищи любовь… Или, вернее, позволь любви отыскать тебя.

Я улыбаюсь ей. Что такое любовь? Я читала о ней в книгах, пыталась выразить ее в танце, растягивая конечности, но что это за чувство?

– Наша девочка, – говорит мать Нина, поглаживая меня по щеке, и я заглядываю ей в глаза. – Ты – все, о чем мы только могли мечтать, гораздо больше того, о чем мы молились. А теперь пойдем.

Она отворачивается. Я следую за ней и занимаю свое новое место в процессии, за спиной у матери Нины, впереди других молчаливых Матерей. На этот раз не слышно возбужденных возгласов. Скорее, все выглядит буднично, как будто есть работа, которую каждая хочет выполнить безупречно.

Я слышу легкий шорох одежд, когда Матери опускают на лица вуаль.

Я следую их примеру, неуклюже путаясь пальцами в ткани.

Мы идем вперед.

Кетч и его команда ждут нас на выходе из лифта, и я чувствую, как волна тепла поднимается по шее к лицу, когда оживают воспоминания о моей встрече с первым претендентом. При виде охранников меня охватывают смущение и стыд. Хоть я и знаю, что это невозможно, у меня такое ощущение, будто все они пялятся на меня, может, даже и посмеиваются.

Когда мы проходим вдоль строя, меня охватывает какое-то необъяснимое желание, и я бросаю взгляд на ближайшего охранника. Никогда еще я не позволяла себе такого, но сегодня не могу удержаться. Любопытство и паранойя влекут меня к незнакомцу, призванному защищать меня. Он молод – может, на пару лет старше меня, – необычайно высокий, с темными волосами и мускулистым телом, точеными чертами лица. Как и положено, его взгляд устремлен строго вперед. Похоже, парень и не догадывается, что я всего в нескольких шагах от него.

Он моргает и сглатывает, так что кадык дергается вверх. И вдруг, словно чувствуя, что на него смотрят, он нервно косится в мою сторону, и наши глаза встречаются.

У меня ком встает в горле, тело напрягается, подавая сигнал тревоги.

Этого не должно было случиться.

Этому не позволено случиться.

– Все в порядке? – шепчет мать Нина.

– Должно быть, булавка в платье колется или еще что, – придумываю я на ходу, потирая бедро и делая глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение.

В последнее время я, конечно, позволяла себе некоторые вольности, но игрушка на Капле и препирательства с Холли – ерунда в сравнении с нарушением правил безопасности.

– Хочешь, я посмотрю, что там? – предлагает мать Нина, замедляя шаг. Позади нас какая-то суета – остальные Матери догадываются, что произошло нечто непредвиденное. Я слышу, как мать Кимберли извиняется, а мать Табия ворчит.

– Нет. Все в порядке, – бормочу я. Доброта матери Нины усилиевает мое чувство вины.

Мы следуем дальше. На этот раз я стараюсь смотреть под ноги, чтобы не остановить взгляд на ком-то еще.

Как и в прошлый раз, Вивиан выходит из комнаты наблюдений и приближается к нам, почти бесшумно шагая по мраморному полу.

– Все ясно? – рявкает она.

– Да. Не мешать Холли вести разговор.

– Верно. – Она шмыгает носом. – Холли войдет, как только вы сядете. Диего не знает, что ты здесь. Он думает, что это очередная репетиция перед встречей. Повторю то, о чем мы говорили: не обнаруживай себя, пока я не дам команду.