Страница 38 из 39
Капитан, прислушиваясь к тихой возне начавших сборы матросов, подумал: «Честь, долг, счастье… Всю жизнь человечество пребывает в поисках “синей птицы”… Вот и мы так же… А не есть ли сей поиск удачи и счастья род-ником бед?.. – Он посмотрел на свои избитые, в ссадинах руки и пожал плечами.– Не знаю… Трудно понять, еще труднее ответить на всё это. А разве когда жизнь в России была понятной и легкой? А сама Россия? Нет, брат ты мой, сторона наша не Европа. Ее, как Голландию иль Англию ту же, в наперсток не всунешь… Ладонью на ландкарте не закроешь, врешь».
Желая прогнать усталость и столь знакомую обморочную слабость, что пела по-комариному в ушах, он вторично воспользовался фляжкой Палыча, кожаный чехол которой был приторочен к поясу кожана. Водка, как верная подруга, вновь согрела грудь, покусывая желудок, разбежалась по жилам. Навалившиеся вопросы раздражали, давили сердце своей неразрешимостью и неуместной настойчивостью, однако он сумел сдержать злобную досаду, не пустив ее глубоко в душу.
«Вся жизнь моя ровно сон: жизнь в Петербурге, позже в Охотске, теперь Америка… о коей глупо ребенком мечтал во снах… Вот она, вот – под ногами. Ну что, сыт? —он ударил каблуком по земле так, что заныла стопа.—Черт, и сейчас всё… будто не со мной, словно со стороны, точно повесть чью-то внимаю. Ну да будет тебе, ты – офицер, и помни о сем, как о имени, данном тебе при крещении. А посему, пожалуй, проще сделать святого из распутницы, чем из меня плаксивую юбку. Главное, как шутил за рюмкой Дмитрий Данилович: “Стоит служить так, чтобы не в зазор было продать домашнего попугая на городском рынке”».
Жить – значит действовать. Андрей, опираясь на шпагу, как на трость, поднялся с замшелой лесины. Растрепанные мысли мешали сосредоточиться на главном. У костра призывно скрипнули дужкой походного котелка, приглашая к чаю, когда Преображенский, сам не зная почему, припомнил две странные фразы Джессики, сказанные после переправы с какой-то задумчивой грустью и внутренним волнением: «Слова в этом мире погубили больше душ, чем все происки Люцифера, вместе взятые», и вторая: «Большин-ство людей продают душу дьяволу и на вырученное живут с “чистой” совестью». Что она имела в виду? Возможно, свою больную мать? Или отца, о котором как-то туманно оговорилась? Он вдруг явственно вспомнил их беседу, когда матросы шестами столкнули ненужный плот в воду.
– Бог милостив. Мы спасены, Andre. Знаешь, мне так приятно и спокойно, что ты не такой, как другие.
– А какие другие? – Андрей тогда долго смотрел на Джесси, любуясь ею сквозь сырую одежду.
– Другие? – она ловко отжала сырые концы волос и, принявшись за юбки, ответила: – Жадные до наживы, жестокие, мелочные…
– Да. Я не вижу себя таким, но…
– Вы как мой отец, сэр,– легко перебила она.—Вернее, очень похожи в своих действиях и поступках. А я уважаю сильных, решительных мужчин, которые умеют владеть не только деньгами, но и шпагой. Особенно в этих чудовищных местах…
– Но Америка как будто ваша родина, мисс. А вы, я заметил, всегда столь резки в ее оценках. А как же ваша столица Вашингтон?
– О, прошу вас,– она брезгливо стряхнула воду с руки,– не вспоминайте об этом главном стойле коров и лошадей. А что до патриотизма и происхождения, согласитесь, Andre, совсем не обязательно быть рожденной в шелках иль на соломе, чтобы любить свой край. А уж критика, глупо спорить, еще никому не мешала.
– Боже милосердный, вот как… – Преображенский лишь покачал тогда головой.
– Мой капитан,– она доверительно улыбнулась.—Прошу вас, обвяжите мне шею шерстяным чулком. Это лучшее средство от простуды. Благодарю вас, сэр. Ваше внимание и доброта помогли мне. Поверьте каждому слову, эти качества делают вам честь, капитан. Я, наверное, очень глупо выглядела, когда сорвалась в воду?
– Я не присматривался. Возможно, но как очаровательно.
Они рассмеялись и в первый раз огляделись вокруг. Их окружал густой лес из громадных многовековых деревьев, под коими почти не было подлеска – девственный лес, который никто никогда не рубил, не портил подсочкой, поэтому кусты и не могли вырасти.
– Знаешь, мне жаль прожитых лет без тебя.– Она пугливо ткнулась губами в его колючую щеку.– И вот что… Мы как-то уже говорили на эту тему. Прошу тебя, дорогой, не говори мне «мисс Стоун», ты прибавляешь мне всякий раз лишний год к моему возрасту. Лучше как уж было —Джессика или просто Джесси.
– Как изволишь, душа моя.– Андрей поспешил перенести ее тяжелый саквояж с вещами и, помогая устроиться у огня, спросил: – Прости, пусть это не покажется невежливым, но ты никогда не расскажешь мне о себе…
– Не волнуйся. Из-за моих прошлых лет в салунах и трактирах о нас грубо и непристойно шутить не будут.
– И это всё, что ты мне можешь сказать?
– Знание мелочей делает из женщины леди, но джентльмена…
– Довольно. В конце концов я поступаю, как велит мне долг.
– Но не честь, не правда ли?
– Нет!
– Да.
– Нет! Джесси, ну почему? Откройся! Пойми и меня… Как бы ты поступила на моем месте?
– Мы каждый на своем месте, сэр! О Боже…
– Нет, постой! А что прикажешь делать ты? – скулы Андрея напряженно дрогнули.
Она лишь едко усмехнулась ему в глаза и, нервно принявшись за просушку вещей, сказала:
– Исполняйте свой долг, капитан. Чего же еще? – она дернула плечом, когда его коснулись пальцы Андрея.
– Дорогая, зачем же так?
– А зачем вас всех интересует чужая жизнь? Может быть, потому, что она отвлекает вас от собственной скуки. Даже здесь, на краю света, решительно нельзя ничего скрыть… Что вы молчите, или уже разлюбили? Спокой-ствие потеряли?
– Разумеется, мисс Стоун, я был бы куда спокойнее, если бы вас не было с нами и мне приходилось бы нести ответственность только за экипаж, но… Я боюсь потерять вас.
Эти слова, сказанные тихо, но твердо, как мягкий, настойчивый стук в двери будуара, растопили сердце Аманды. Она медленно поднялась и, кутаясь в дымную вуаль костра, виновато сказала:
– Ты более не сердишься на меня? – леди стояла перед ним, сжимая лицо узкими изящными ладонями, и чуть заметно вздрагивала.
– Джесси… успокойтесь. Я лишнего вспылил. Сердился было раньше, а нынче нет.
Она благодарно улыбнулась, светлея лицом.
– Прости, что я так… Отец, мать… – это больные для меня темы. А мы с тобой… у меня на родине говорят: «Держи дверку клетки открытой, чтобы птица могла вернуться».
– А я ее и не собираюсь открывать.– Он снял ее руки с лица и указал на место рядом с собой, присаживаясь на вещевые мешки.
– Andre,– Аманда на секунду споткнулась, глубоко вздохнула, отбросила упавшую на лоб прядь.– Я знала, когда-то настанет этот день, этот час. Что же, давайте говорить начистоту, если мы ценим и любим друг друга. Молчите… Я знаю, у вас ко мне много вопросов. Пусть будет так… Спрашивайте, я готова ответить.
Глава 7
Преображенский молчал. Аманда задумчиво смотрела на медленно закипающую воду в котелке, тонкие пальцы беспокойно теребили сломанный прутик.
– Сколько я знаю вас, Andre, вы всегда категоричны в суждении людей, в исполнении долга… Вам ни в чем не надо половины. Не знаю, хорошо это или плохо. Возможно, это одна из причин наших натянутых отношений… Но после всего, что случилось на этом злополучном берегу… я убедилась: вы были правы.– Аманда отмахнулась от докучливо звенящего комара и посмотрела во внимательные глаза капитана.– Видишь ли, судьба жестоко распорядилась со мной… Отец стал жертвой низких интриг, мама… —она утерла платком слезу,– безнадежно больна… а я осталась с огромной кучей долгов и вопросов, как жить дальше. Мы очень нуждались. Дом был заложен. И хотя вся округа знала, что мой отец был не причастен к союзу с англичанами и никогда не выступал против континентальной армии Вашингтона59, нашлись люди, которые на основании лжесвидетельства решили нас разорить. Жизнь превратилась в ад. День за днем мы ждали, что с утра явятся судебные агенты, чтобы привести в исполнение приказ о конфискации нашей земли и дома… И этот день наступил.– Аманда снова сжала ладонями лицо, пугая остановившимся взглядом.
59
Вашингтон, Джордж (1732—1799), знаменитый американский государственный деятель; в 1775 г. во время восстания североамериканцев за независимость против метрополии (Англии) был всенародно избран предводителем восставших и своей могучей энергией, настойчивостью, волей и успешными военными действиями в 1738 г. добился официального признания независимости американских колоний. С 1787 по 1797 гг. являлся президентом Соединенных Штатов Америки. (Прим. автора).