Страница 6 из 10
«И я буду думать о тебе. До завтра»
«До завтра».
***
Перед самым Новым годом у мужа выходной. Даже немного странно завтракать вместе, вчетвером. Раньше я бы восприняла это как норму, сейчас же, когда наша семейная жизнь висит на волоске, понимаю, насколько ценны вот такие минуты, что раньше казались обыденными.
– Мам, сегодня овсянка просто бомбовая, – хвалит меня Лиза, опустошив всю тарелку. Косится на отца, и у меня сердце замирает. Мне кажется, она всё понимает, как никто другой, и от этого внутри рождается какое-то особенно острое и щемящее чувство нежности.
– Спасибо, родная. Остальных тоже всё устраивает?
– Угу, – кивает Дана, уткнувшись в телефон. Раньше бы Дима её одёрнул, сказал бы, что так не делается. А сейчас просто молча завтракает. Но слава богу без сотового в руках – и то хлеб.
А мне вдруг так хочется, чтобы всё, во что я ввязалась, осталось в прошлом. Чтобы мы сейчас просто съездили за продуктами к новогоднему столу, после чего я бы принялась искать рецепты и продумывать вкусные блюда. А завтра бы ночью посидели вчетвером, сходили бы посмотреть на салюты, вернулись бы домой и были обычной и счастливой семьёй.
Наверное, в этих своих желаниях я неправа и зря считаю, что если этого достаточно мне, то должно хватать и остальным. Вот только мы с Димой так давно не говорили о том, кто чего действительно хочет, что в этом и была наша главная беды.
– Дим, скатаемся до гипера? Продуктов надо купить, – говорю я словно бы невзначай, поднимаясь из-за стола и убирая посуду. Сама же смотрю на то, как муж отреагирует на мою просьбу. Он вскидывает на меня взгляд, в котором сквозит недовольство. Ненадолго, но достаточно для того, чтобы я успела его заметить.
– Да, давай. Вроде планов у нас на сегодня нет? – в противовес тому, что я успела увидеть, соглашается он.
– Больше никаких, да. А ты хочешь куда-то съездить ещё?
– С Мишей и Антоном, если ты не против.
– Куда? – Мне приходится задать этот вопрос спокойным тоном.
– Мам, я уберу посуду сама, поезжайте, – вклинивается в беседу Лиза.
– В бар.
– В бар, значит, в бар, – пожимаю я плечами и иду собираться.
И меня снова, стоит только остаться наедине с собой, начинают терзать вопросы. Например, за последние несколько часов общение Димы и Элен свелось к минимуму, потому теперь я отчаянно задаюсь вопросом: не будет ли поездка в бар предлогом, чтобы улизнуть из дома? А сам муж, например, отправится на встречу с какой-нибудь из своих девиц, с которыми он переписывается параллельно с Элен.
Наверное, я долго так не выдержу. Или изведусь, или уже расставлю все точки над «i». И уже знаю, что именно выберу. Лучше одной, без него, чем вот так.
Да, лучше без него. Осталось только свыкнуться с этой мыслью.
Везде толпы спешащих куда-то людей, и я вижу, как это бесит Диму. Он срывается на ни в чём неповинную пожилую женщину, которая не слишком быстро, по его мнению, пересекает пешеходный переход. Затем – ругается сквозь крепко стиснутые зубы, когда шлагбаум на парковке возле магазина поднимается не сразу. Раньше я бы попыталась понять, что его волнует, расспрашивала бы, чем бесила бы его ещё больше. Сейчас у меня есть ответы на эти вопросы. Он сам мне их дал, пусть и считает, что я ни о чём не догадываюсь.
– Если так будет продолжаться, мы сегодня же поскандалим, – ровным голосом говорю я Диме и, забрав у него тележку, которая, по его мнению, едет с трудом, иду по торговому залу.
Это – лишнее доказательство того, как осточертела ему наша обыденность семейной жизни. Где есть вот такие поездки по магазинам, генеральные уборки и решение вопросов относительно того, кто идёт в школу на родительское собрание. Эдакие вещи, которые необходимы, но которые так надоедают, что хочется избавиться от них навсегда. И Дима это и делает. Сейчас, да и до этого тоже. Когда машинально бросаю продукты в корзину, понимаю, что он уже приличное время пытается отлынивать от того, что раньше делали вместе. Только я раньше это списывала на усталость, а сейчас понимаю, что причина вовсе не в ней.
– Дим…
– М?
– Оливье сделать или Столичный?
– Что?
Наверное, это слишком неуклюжая попытка завести беседу. И вовсе не об этом стоит говорить, но я не представляю, что ещё сейчас у него спросить. Как будто рядом малознакомый человек, во время беседы с которым я вынуждена подбирать слова.
– Я спросила, Оливье или Столичный?
– Это я понял. Не понял только, почему ты спрашиваешь это у меня. – На лице Димы появляется кривая ухмылка.
И меня прорывает.
– Потому что это наш общий праздник. Который мы будем праздновать вместе. И мне нужно понимать, что тебе не всё равно, как он пройдёт. И потому что сейчас мы вернёмся в наш общий дом! Вот почему я всего лишь спрашиваю, что приготовить на завтра!
Он смотрит на меня с таким удивлением, будто только что впервые вообще понял, с кем он добрался до магазина. А мне становится нехорошо. Рядом со мной ведь совершенно чужой человек. Он стал таким не сейчас, но только теперь я это поняла окончательно.
– Давай Столичный, мне всё равно, – пожимает Дима плечами.
– Вот как? И давно стало всё равно?
– Надя, не начинай. – Он морщится, когда произносит эти слова, но они лишь подхлёстывают меня.
– Почему нет? Наверное, мне стоило начать уже давно. И выяснить, на что тебе ещё плевать.
– Надя… давай не здесь.
На нас уже начинают коситься. Кому-то я мешаю подойти к полкам с продуктами, меня толкают, и становится так обидно, что на глазах выступают слёзы.
Всё заканчивается отвратительно. Я просто сваливаю в тележку всё, что вижу, хотя, понимаю, что мне половина из этого не пригодится, а когда грузим пакеты в машину, соображаю, что не взяла несколько важных ингредиентов.
Домой добираемся в полном молчании, хотя, меня так и подмывает устроить Диме скандал. Даже не скандал – истерику. Она стоит в горле огромным комком и требует выхода, но я сдерживаюсь. Потому что уже пожалела, что всё это затеяла.
Разобрав продукты, я иду в душ. Мне хочется даже не плакать – рыдать, словно половина моей жизни уже разбилась на осколки, которые не склеить, как бы ни пыталась. Через десять минут в дверь ванной стучит Дима, который сообщает мне, что уходит в бар и вернётся поздно.
Всё, на что меня хватает, выдавить из себя короткое «окей». После чего я наконец делаю то, что мне так необходимо – позволяю рыданиям вырваться наружу.
«Сижу в баре и думаю о тебе»
«Вот как? Я уже думала, что ты перестанешь мне писать»
«Я сделал паузу намеренно»
«Зачем?»
«По правде, ждал, что ты сама мне напишешь»
«Я не люблю навязываться»
«Ты считаешь, что если мне напишешь сама, я решу, что ты навязываешься?»
«Вполне»
«Глупая. Как прошёл твой день?»
«Скучно. Корпоратив»
«Так поздно?»
«Да»
«Ты плохо себя на нём вела?»
«Нет. Женский коллектив, особо не разгонишься»
«Дай угадаю. Ты – учительница?»
«Нет»
«Жалко. Мне бы понравилось это»
«У тебя страсть к учителям? Тебя нужно воспитывать?»
«Не отказался бы, если бы ты взялась за моё воспитание»
«Если хорошо попросишь… Но сейчас не об этом. Чем занимаешься?»
«Сижу в баре, пью виски. В гордом одиночестве»
«И виски тебе выпить тоже не с кем?»
«Можно сказать и так. Хочешь составить компанию?»
«Если только виртуально. Устроит?»
«За неимением большего, да. Что предпочитаешь из напитков?»
«Красное сухое вино»
«Я закажу бокал и представлю, что он для тебя, а ты просто отошла припудрить носик»
«У тебя богатая фантазия»
«Ты не представляешь, насколько. Как будешь отмечать Новый год?»
«С подругой. Может, уедем за город. А ты?»
«А я скучно и неинтересно. Значит, пропадёшь?»
«Возможно, но постараюсь быть в сети»