Страница 1 из 8

Три заложника

Бакен Джон

Джон Бакен

Три заложника

Роман

Об авторе

Имя Джона Бакена (1875–1940) практически не известно украинскому читателю, а ведь он был не только первоклассным писателем, автором блестящих «шпионских» романов и романов-биографий, но и одним из самых умных, проницательных и дальновидных политических деятелей Великобритании и Канады.

Выходец из семьи шотландского пастора-кальвиниста, Бакен в 1892 году поступил на юридический факультет университета в Глазго, и тогда же начал пробовать силы в литературе. Его статьи, очерки и рассказы охотно печатали популярные английские журналы и газеты. По окончании университета Бакен переехал в Лондон, но вскоре сменил карьеру адвоката на должность секретаря лорда Альфреда Милнера – верховного комиссара империи по делам африканских колоний. В течение двух с половиной лет он сопровождал своего патрона в Южной Африке, в самый разгар Англо-бурской войны (1899–1902), а затем попытал счастья в качестве издателя.

Перед Первой мировой войной Джон Бакен вернулся к журналистике и все военные годы был европейским корреспондентом британской «Таймс».

В это же время он стал секретным сотрудником британской разведывательной службы в чине лейтенанта, и опыт этой работы не прошел для него даром – в 1915 году на свет появился его первый «шпионский» роман «Тридцать девять ступеней», имевший шумный успех. Именно здесь впервые возник обаятельный образ героя, впоследствии кочевавшего по страницам романов Джона Бакена, – Ричарда Ханнея. Среди них и вышедший в 1924 году роман «Три заложника» – один из самых захватывающих сюжетов о похищениях с политической подоплекой и одновременно – впечатляющая панорама нравов и политической жизни Англии до и после кровавой мировой бойни.

В послевоенные годы Джон Бакен занялся политикой, но не оставлял литературу – в это время были опубликованы написанные им несколько романов, биографии Вальтера Скотта, Оливера Кромвеля и Юлия Цезаря, а также очерки о британских колониях в Африке.

В 1927 году писатель был избран в Палату общин. Впоследствии он прославился блестящими речами в защиту шотландской церкви, против антисемитской политики Гитлера и в пользу создания еврейского государства на землях Палестины. Парламентская деятельность принесла Джону Бакену ряд высших наград и титул лорда Твидмурского, а в 1935 году король назначил его генерал-губернатором Канады. В этой должности писатель и оставался вплоть до своей кончины в 1940 году.

«Тридцать девять ступеней» впервые были экранизированы в 1935 году великим Альфредом Хичкоком, затем последовали экранизации в 1959 и 1978 годах, а в 2008 году режиссер Джеймс Хоуз снял современный ремейк этой волнующей истории. По мотивам романа создана популярная компьютерная игра.

И в наши дни книги Джона Бакена продолжают выходить на многих европейских языках, внимание читателей к этим замечательным образцам жанра не ослабевает.

Глава 1

Доктор Гринслейд рассуждает

Помнится, в тот вечер, пересекая Мельничный луг, я чувствовал себя вполне счастливым и умиротворенным. Был один из тех весенних деньков, когда кажется, что сейчас не середина марта, а, скорее, май, и лишь прохладная перламутровая дымка на закате напоминает о том, что с зимой еще не совсем покончено. Тепло пришло на удивление рано: уже успел зацвести терн, а под кустами зажелтели примулы. Куропатки образовали пары, грачи достраивали гнезда, над лугами носились стаи возвращающихся на север дроздов-рябинников. На болотистом берегу речушки я насчитал с полдюжины бекасов, а на поросшей папоротником лесной опушке заметил вальдшнепа. У меня даже появилась надежда, что в этом году птицы снова обоснуются в наших краях, как бывало раньше. Отрадно наблюдать, как природа снова оживает, зная, что этот клочок английской земли принадлежит мне и только мне, а все эти дикие создания – в каком-то смысле домочадцы, живущие в моем скромном доме.

Словом, я пребывал в превосходном расположении духа, ибо обрел то, о чем давно мечтал. Сразу после окончания войны я купил усадьбу Фоссе – в качестве свадебного подарка для Мэри, и мы прожили в ней два с половиной года. Моему сыну Питеру Джону шел пятнадцатый месяц, он рос смышленым малышом, здоровым, как юный жеребенок, и забавным, как щенок терьера. Даже придирчивый взгляд Мэри не замечал в нем ни малейших признаков нездоровья.

Тем не менее, усадьба требовала постоянного внимания и немалых сил, поскольку за годы войны пришла в полный упадок. Требовалось проредить деревья, починить калитки и ограды, заменить дренажные трубы, восстановить подъемники на колодцах, заготовить корма для скота, да и поля на дальнем конце усадьбы заново окультурить. Впрочем, самое сложное и трудоемкое уже было сделано, и, окидывая взглядом приречные луга и виднеющиеся за леском фронтоны усадьбы, некогда возведенной монахами близлежащего монастыря, я чувствовал, что наконец-то бросил якорь в тихой гавани.

На столе в библиотеке меня ждала пачка писем, но я к ним не прикоснулся, потому что не испытывал ни малейшего желания общаться с внешним миром. Пока я принимал ванну, Мэри сквозь дверь спальни выкладывала новости: Питер Джон раскапризничался из-за очередного прорезавшегося зубика, новая корова шортгорнской породы почему-то дает все меньше молока, к старику Джорджу Уэддону вернулась внучка, нанимавшаяся на службу, появилась новая порода уток, а в подстриженном кусте у озера свила гнездо деряба[1].

Пустая болтовня, скажете вы, но мне она была куда интереснее, чем события в России или стычки племен в предгорьях Гиндукуша. Сказать по правде, я до того погрузился в домашние дела, что почти перестал заглядывать в газеты. Зачастую номер «Таймс» так и оставался не раскрытым, поскольку Мэри интересовали лишь некрологи и объявления о свадьбах, а они печатались на последней странице.

Но в целом не скажешь, что я стал читать меньше. По вечерам я частенько углублялся в историю нашего графства, пытаясь больше узнать о наших предшественниках на этих землях. Мне льстила мысль, что я живу в месте, которое оставалось обитаемым на протяжении целой тысячи лет. Лет триста назад в этих краях то и дело происходили жестокие стычки между «кавалерами» и «круглоголовыми»[2], и со временем я стал настоящим знатоком этих микроскопических битв. Впрочем, помимо местных баталий, никакого интереса к военным делам у меня не осталось.

Однажды, спускаясь в холл, мы остановились прямо посреди длинного лестничного пролета и одновременно взглянули в окно, за которым виднелись клочок газона, часть озера и прогалина в лесу, за которой зеленело луговое раздолье. Мэри сжала мою руку и вымолвила:

– Как прекрасна здешняя природа! Дик, ты когда-нибудь думал, что мы поселимся в таком благословенном месте? До чего же нам повезло!

Внезапно ее лицо изменилось – такое с ней иногда случалось, и Мэри вдруг стала глубоко серьезной. Я почувствовал, как дрогнула ее рука.

– Все это слишком хорошо. Мы чересчур любим это место, – прошептала она. – Но так не может продолжаться долго. Иногда мне становится страшно…

– Чепуха! – рассмеялся я. – Что может случиться? И вообще: не понимаю, как можно бояться счастья?

Разумеется, я знал, что на самом деле Мэри ничего не боится.

Она засмеялась в ответ:

– И все равно: у меня то, что греки называли «эйдос». Ты, старый дикарь, конечно, понятия не имеешь, что это значит. А это вот что: ты чувствуешь, что идти по жизни надо смиренно и осторожно, буквально на цыпочках, потому что только так можно не прогневить богинь судьбы. Хотела бы я знать, как это делается.

Попытки идти на цыпочках закончились тем, что на последней ступеньке Мэри оступилась, и наше чинное шествие по лестнице закончилось небольшой, но отнюдь не возвышенного вида свалкой. Мы едва не сбили с ног доктора Гринслейда.

Певчая птица из семейства дроздовых с пестрым коричнево-белым оперением. Намного крупнее обычного певчего дрозда.

«Кавалеры» – прозвище сторонников английского короля Карла I (1600–1649) в эпоху Английской революции XVII века. Их противники – «круглоголовые» – поддерживали Парламент.