Страница 8 из 9
– Как белка, – осмелилась поправить хозяина магазина продавщица Нюра, убирая деньги в карман синего форменного халата.
– А? Действительно. И до белки можно докрутиться, – согласился толстяк и направился на выход.
По дороге он игриво ущипнул за попку другую продавщицу – Олесю (та по совместительству числилась ещё и старшей по магазину). Молоденькая белокурая девушка кокетливо взвизгнула. Толстяк подмигнул ей и напомнил по-хозяйски: «Магазин не забудь закрыть и сигнализацию включить, Леся с Украины». Подмигнул ещё зачем-то и Нюре, вышел из магазина, сел в свой джип и уехал.
Вслед за ним отправился домой, матерясь, вечно злой и вечно пьяный грузчик. Продавщицы остались вдвоём. Под низким потолком магазина на липучках закончилось место для назойливых мух, поэтому они, жужжа, липли к продуктам. За окнами темнело.
Худенькая, черноволосая и кареглазая продавщица Нюра двадцати восьми неполных лет от роду, расслабившись, сидела за прилавком на ветхом деревянном стуле. Она мысленно прощалась со своим не очень-то любимым рабочим местом. Прощалась не навсегда, на месяц. Напарница Нюры, та самая Олеся, тоже находясь за прилавком, живо укладывала в свои сумки «сэкономленные» продукты.
– Эх, Анюта, зря ты от своей, – Олеся смачно принюхалась к копченой рогатине колбасы, – доли отказываешься. Тебе бы с мальчонкой не помешало.
– Леся, мы с сыном не бедствуем, ты делай своё дело.
– Аха. Ну, вольному воля. Ну, шо, Анна батьковна, завтра на Бахамы? – подковырнула Нюру беженка с Украины.
– В деревню, Леся. На Алтай. Соберёмся с сынишкой и-и-и ту-туу… Через пять суток мы у моих родителей.
– Давно родителей-то не видела?
– Моему Андрюшке десять лет – вот столько и не видела.
– Фьююю-ть!
– Не свисти, денег не будет.
– Аха. Это точно.
Да-а. Десять лет назад появился в их деревне Забыловке залётный парень. Говорил, что студент, говорил, что глубинку изучает – учёный, блин. Полюбила парня школьница-выпускница Нюра, забеременела от него и уехала с ним в город N. Парень – что делает ему честь – женился на Нюре, но оказался не студентом, а вором. Медвежатником. То бишь сейфы вскрывал. Узнала об этом юная, на сносях, жена, ужаснулась, но любовь, как говорится, зла. Хотя жили они неплохо, хорошо жили, богато. Пока парня такие же, как и он, бандюганы не грохнули. Мало того, вдову с малолетним ребёнком вынудили отдать им всё нажитое. И вот пришлось Нюре сменить пентхаус на комнату в коммуналке, а за сыном, вместо дипломированного педагога приглядывала теперь соседка по коммуналке – баба Вера.
Нюра, рискуя рухнуть на пол, качнулась на стуле, зажмурилась и увидела свою деревню – Забыловку, родительский дом. Сороки, эй, вы, сороки! Почти ручные, они трещали, прыгая по низенькому забору, ловко топтались на перевёрнутых стеклянных банках, радовались солнышку и корму, которым отец кормил куриц в загоне. Хватит и им. А в избе-то как хорошо: уютно и пахнет вкусным. Мама в белом платочке, опоясанная неизменным – красный, в белый горох – фартуком, стоит у непокрытого стола и шинкует капусту на пироги. Капуста под ножом скрипит. Мама что-то говорит.
– Анюта, нас пришли храбить. – Нет, это не мамин, это был голос Олеси.
Нюра распахнула глаза, перед собой она увидела двух отморозков в чёрных балаклавах. Тот, который направлял на Нюру стволы обреза, пропищал:
– Вставай, сучка!
Ему хотелось солидности, но сразу не получилось, поэтому во втором дубле он добавил в голос хрипотцу и ярость, а в предложение больше слов.
– Встать, сучка! Подними руки! – Затем он обратился к обеим продавщицам: – Только попробуйте нажать на тревожную кнопку (где она у вас там?) – завалю!
Второй грабитель вёл себя так, как будто вовремя не сходил в туалет: он юлой крутился по углам помещения, размахивал ножом средних размеров и без конца заглядывал в стёкла парадных дверей магазина.
Нюра и Олеся, с поднятыми руками, бочком к бочку, прижались друг к другу. Вооружённый обрезом грабитель кинул на прилавок пустой продуктовый пакет и велел:
– Складывайте в него деньги!
– Хоспода храбители, – дрожащим голосом залепетала старшая по магазину Олеся. И хотя её трясло от страха, молоденькая уроженка Луганска выдала всё-таки логичный, я бы даже сказал, остроумный монолог: – Хоспода храбители, – смелее сказала она. – Ну кто ж приходит храбить махазин в конце рабочехо дня? Всю выручку уже забрал хозяин. Он все деньхи к себе в дом увёз. А там сейф и собаки. Поэтому мы ну никак не можем выполнить ваше требование. – И пояснила уже отдельно Нюре, повернувшей к ней удивлённое лицо: – Я один раз была у нехо в хате – по работе, потому знаю про сейф и собак.
– Чё это было? – чуть не выронил из рук обрез первый отморозок. – По-моему, запахло разводиловкой! Ты чё нам предлагаешь – до какого-то грёбаного дома хилять?
И тут подлетел второй грабитель, да так близко стал размахивать своим ножичком от лиц бледных продавщиц и так страшно крикнул им в лица: «Деньги в пакет, дуры!» – что, к примеру, у Олеси под форменной синей шапочкой её блондинистые волосы зашевелились от ужаса.
– Так хде же их нам взять? – тем не менее выдавила Олеся из себя и тут же пожалела об этом, жалящее лезвие ножа коснулось её нежной щеки.
– Вот, возьмите мои, личные! Других денег у нас нет! – вдруг выпалила Нюра и демонстративно швырнула на пакет все свои отпускные.
Тут снаружи магазина крякнула сирена полицейской машины. С ножом сунул деньги в пакет, схватил его, с обрезом вроде бы решил выстрелить в женщин, но ему хватило ума передумать. Отморозки чуть не вынесли двери, выметаясь из магазина. Олеся тут же бросилась к своим сумкам, там лежал телефон.
– Звоню Ихорьку, – судорожно дыша, сказала она. – Ихорю Михайловичу звоню.
Нюра мешком с мукой бухнулась на стул, она с ненавистью смотрела на свои трясущиеся кулачки. Что-то ей подсказывало: не вернутся к ней её денежки, не сбудется её непреодолимое желание повидать родителей. «А о чём же ты думала целых десять лет, живя в этом городе?» – мысленно спросила себя Нюра. Потом вслух негромко посетовала: «А кнопки-то никакой у нас и нет. И отпускных моих нет». И разрыдалась.
– Аннушка, ты шо? Ты даже не переживай. – Олеся приложила к уху мобильный. – Ихорёк не зверь, он тебе повторит твои отпускные.
«Ихорёк» приехал раньше полиции.
– Что с товаром? – был его первый вопрос.
– С товаром всё в порядке, – задыхаясь, ответила Олеся. – А вот Анюте нашей пришлось отдать злодеям отпускные, иначе они нас бы убили. Ихорёк, их было двое: один с ружьём, другой с кинжалом. Я так испугалась, Ихорь Михайлович. А ещё мне щёчку порезали. – И она припала к плечу благодетеля.
– Ну-ну, – похлопал Олесю по попке сочувственно хозяин магазина и тут же отстранился от девушки. – Анна, ты в порядке?
– В порядке, – отозвалась Нюра. – Только… я хотела съездить к родителям, а без отпускных…
Наконец приехала полиция. После составления протоколов и прочих процедур Нюра, ломая руки, снова обратилась к своему работодателю:
– Игорь Михайлович, так как мне быть? Я ведь без денег осталась.
– Понимаешь, Анна, я не могу работать себе в убыток, – нехорошо начал потеющий толстяк. – Ты приходи как обычно, девятого, за получкой. За май… Можешь продукты брать в долг. А вообще, Анна, тебе не о чем беспокоиться, полиция поймает грабителей и вернёт тебе деньги. Всё будет окей.
– Конечно, всё будет окей, гражданка потерпевшая, – подыграл толстяку небритый литёха. – Поймаем грабителей, отберём у них ваши деньги, будет суд, и всё будет окей.
Это «окей» убило Нюру. Как она добралась домой?
Прошла неделя с этого самого злосчастного случая. И снова был конец рабочего дня, и снова Олеся укладывала в сумки ворованные продукты, но на этот раз она пребывала в одиночестве. В магазин вошла Нюра. Она была одета в тёмный спортивный костюм с капюшоном, натянутым на голову, за её спиной висел школьный рюкзачок.