Страница 69 из 90
Даже здесь, рядом с ними, страх никуда не исчез. Он лишь отступил, но все это было похоже на сражение: в одно мгновенье я была счастлива, была в безопасности, а в следующее — на нас наступает новая волна врагов. Может, в этом и есть правда жизни? Один из профессоров в колледже любил говорить, что все мы временами здоровы, на тот момент я не понимала это его выражение, но теперь поняла. Может, мы все лишь временами счастливы? Или временами печальны? Полагаю, все зависит от точки зрения.
Я потянулась к нему и вытерла дорожки слез с его щек, спросив:
— Почему ты плачешь?
— Потому что плачешь ты, и я люблю тебя, — ответил он.
Я прижала ладонь к его щеке, моя рука была такой маленькой, что не закрывала и половины его лица, даже если вытянуть пальцы.
— То, что я не плачу, не значит, что я люблю тебя меньше, — проговорил Дойл.
Я повернулась, заглядывая ему в лицо, заверив:
— Я это знаю.
— Мы оба это знаем, — добавил Холод и встретился взглядом с другим мужчиной, теперь мы оба смотрели на Дойла.
Он взглянул на нас обоих с расстояния нескольких сантиметров, и вдруг на его темном лице засияла блистательная улыбка.
— Я уже оставил мечты об этом.
— О чем? — уточнила я.
Он обнял нас обоих.
— Об этом, вы двое в моих объятиях, смотрите на меня вот так. Это больше, чем я когда-либо надеялся снова получить, я мечтал найти того, кого полюблю, и кто полюбит меня, но вы двое — такое сокровище, на которое никто в жизни и не рассчитывал бы.
Я улыбнулась, и так зная, что так же улыбается ему и Холод, но все же посмотрела на него, только чтобы увидеть эту улыбку, эти серые глаза, смотрящие на нашего высокого, темного и привлекательного мужчину.
— Я тоже даже подумать не мог, что когда-нибудь снова буду так счастлив, — проговорил Холод.
— А я никогда так счастлива и не была, — призналась я.
Они оба посмотрели на меня.
— Даже когда была влюблена в Гриффина? — уточнил Холод.
— Я не была влюблена в Гриффина, когда мой отец назвал его моим женихом, но он был привлекателен, был сидхом, и это был выбор моего отца.
— Так значит это был союз по расчету, а не по любви? — спросил Дойл.
Я кивнула и опустила подбородок ему на грудь.
— Мы все завидовали ему, — сказал Холод.
Я повернулась к нему.
— Вы обсуждали это с другими стражниками?
— Не обсуждали, — ответил он, затем, похоже, задумался и только тогда исправился: — Я могу сказать только за себя, я ему завидовал.
— Я даже не подозревала, что нравлюсь тебя, — удивилась я.
Он улыбнулся.
— Признаю, что тогда дело было не в тебе, наша Мерри, а в любой женщине на этом месте, но видя, как ты с сияющим любовью лицом смотрела на него, я завидовал ему.
Я вздохнула.
— Меня растили, чтобы любить его, но оглядываясь назад, я сомневаюсь, что он когда-либо любил меня. Если бы я забеременела от него, мы бы поженились, и не могу сказать, как скоро я бы выяснила, насколько мало он меня ценит.
Дойл скользнул рукой вверх по моему телу, чтобы коснуться моих волос, а Холод запечатлел поцелуй на моем плече, сказав:
— Мы любим тебя.
— Я знаю и тоже люблю вас, и это настоящая любовь, а не слепая страсть, основанная на сексе и магии. Именно любовь к вам позволила мне оглянуться на то, как он вел себя, и понять, что он вероятно никогда по-настоящему не любил меня.
Холод прильнул лицом ко мне, а Дойл поцеловал мою макушку. Он лежал на спине и крепко обнимал нас обоих.
— Что бы ни случилось, вместе мы все преодолеем. Клянусь всем, что сейчас есть в нашей жизни, я пойду на все, чтобы защитить нас и наших детей.
Он вновь улыбнулся той удивительной яркой улыбкой.
— Дети для меня настоящее чудо, — мягко проговорил Холод.
Дойл приподнялся, чтобы запечатлеть быстрый поцелуй на губах мужчины, а затем привстала и я, чтобы он смог разделить этот поцелуй между нами.
— Я никогда не был влюблен в того, кого прежде называл другом, Холод, мы были лишь друзьями, а теперь вот как сложилось, мы вместе стали отцами, — он снова обнял нас. — И я стал счастливее, чем когда-либо.
Холод подарил нам ту почти смущенную улыбку, которая бывала у него, только когда мы втроем оставались наедине, и обычно это было реакцией на слова Дойла, не мои. Не знаю точно, отчего он так реагировал, но так уж было.
Он повернулся ко мне привлекательным бледным лицом с этими серыми глазами.
— Что бы ни случилось, Мерри, мы встретим это лицом к лицу вместе с другими отцами. Никто никогда не объединялся против нас, мы выстоим перед всем. Мы сможем.
— Как можешь ты быть так уверен? — спросила я.
Он улыбнулся.
— Такая любовь, как наша, не может быть бессмысленной, а если она так скоро окончится смертью или трагедией, то таковой и окажется. Не верю, что Богиня и Консорт так жестоки.
Прямо из ниоткуда на плечо Дойла опустился первый розовый лепесток. Второй последовал за ним, когда я заговорила:
— Простите, что на мгновенье потеряла веру. Я люблю вас обоих сильнее, чем могу выразить словами, вы мое сердце, и пока вы со мной, я не буду отчаиваться, — я снова прикоснулась к лицу Холода и заглянула в его глаза. — Богиня и Консорт так благословили меня, как смею я сдаваться?
Лепестки роз так и сыпались, как будто мы очутились внутри снежного шара, вот только вместо зимней стужи он был полон летним теплом.
— Богиня и Консорт рядом с нами, Мерри, чего не было на протяжении веков, — сказал Дойл.
— Но магия вернулась и к нашим врагам тоже, — напомнила я, снова ощутив, как в животе свернулся тугой узел. Я вдруг поняла, что боялась Тараниса, по-настоящему боялась.
Падение лепестков роз замедлилось, но аромат цветущего и благоухающего шиповника в разгаре лета стал сильнее.
— Так и было задумано, полагаю, — проговорил Дойл.
Я знала, что он прав, так отчего же меня все никак не отпустят мои страхи?
— Еще несколько дней и я окончательно поправлюсь, и тогда мы втроем сможем отпраздновать наше счастье, — сказал Холод.
— Будет ли странным сказать, как сильно я скучала по вам обоим, учитывая, что большую часть прошлого года вы спали рядом со мной? — спросила я.
— Не будет, — в унисон ответили они и так же вместе рассмеялись, мне так нравился этот удивительно глубокий, мужественный звук.
— С Шолто ты встречаешься через два дня в пляжном домике, верно? — уточнил Дойл.
— Верно.
— Значит наша очередь, — заключил Холод.
Я перевела взгляд с одного на другого и ощутила, как по телу прошла дрожь удовольствия, заставившая меня поежиться.
Дойл снова рассмеялся.
— О, не делай так больше. Мой самоконтроль не настолько хорош.
Холод сел, отстранившись от нас.
— Вы с Мерри можете заняться сексом и сейчас, и когда мы сможем быть втроем.
Дойл схватил его за запястье, удерживая рядом.
— Нет, мой друг, мы покончим с нашим воздержанием вместе.
— Вы не должны ждать меня, — возразил Холод.
— Если бы я любил только Мерри, тогда не было бы причин ждать, но я люблю вас обоих, и это стоит ожидания, — ответил Дойл с неистовым выражением лица.
Холод застенчиво улыбнулся и опустил взгляд, его серебренные волосы завесой скрыли его лицо.
— Ты заставляешь меня снова плакать, Мрак.
Дойл улыбнулся, но на этот раз не яростно, а нежно.
— Меня радует, что вы оба плачете из любви ко мне.
Мы с Холодом взглянули на него, и мне не нужно было видеть, чтобы знать, что мы обратили на нашего Мрака один и тот же взгляд. Мы любили его. Он любил нас. Я любила Холода. Холод любил меня. Это было прекраснее, чем я могла мечтать. Дойл был прав, пока мы вместе, ничто не сможет остановить нас. Я верила в это, честно верила, но… все равно боялась. Я начала задумываться, что если Догмаэла права. Может, мне нужна терапия. В детстве папа водил меня к терапевту, потому что меня мучили кошмары о том, как меня топит или пытается утопить тетя Андаис. Она так поступила, потому что ни один сидх не может умереть, утонув. Она рассуждала так: если она смогла бы меня утопить, тогда я не настоящий сидх, а значит это не такая уж и потеря. Терапевт помог мне справиться со всем этим, быть может, один из них сможет мне снова помочь.