Три плюс одна

– Кто спать – добро пожаловать в палатки, если кому уединиться – остров свободы в вашем распоряжении, а мы перед сном еще немножко погуляем. Пошли?

Он протянул руку Луизе. Руку приняли, но уйти в ночь парочка не успела, на пути встал Юрец:

– Давайте с ночлегом разберемся. Остров здесь никому не нужен, нам и на земле неплохо – в отличие от воды она однажды всем будет пухом, и хорошо, если бы в плане удобства, тогда матрасы бы не понадобились. Палаток у нас три. Допустим, одна – для главного по мясу.

Ник не понял: это констатация шашлычного искусства Бизончика или (для тех, у кого хватит мозгов сообразить) намек на массу и быковатость приятеля с его полненькой подружкой. Глаза говорившего сказали, что он – человек понимающий больше того, что мелет языком. Скорее всего, первый из смыслов предназначался для самого Бизончика, остальное – для восхищения тонкостью ума оратора более продвинутой аудиторией.

– А вторая из двухместных… – Юрец посмотрел на Толика.

Луиза, как ни мечтала остаться наедине с обретенным "счастьем", непроизвольно сделала шаг назад. Тело ответило за нее.

Это заметили все. Безмолвно, одними взглядами, договорившись о чем-то с Толиком, Юрец закончил:

– Вторая будет наша.

Он шагнул к ближайшей из маленьких палаток и на ходу с вопросом в глазах оглянулся на подружку. Анфиса заколебалась. Не сразу она пошла за удивленно замедлившимся Юрцом. Во время прогулки у них явно что-то не заладилось. Парень сдвинул брови, его взгляд указал сначала на Толика, затем на машину.

Ситуация заставила Анфису последовать за кавалером, особого смысла в котором ей уже не виделось.

– Спокойной ночи. – Всем видом она продемонстрировала, что идет на это исключительно ради общего блага.

Ник тихо радовался происходящему. Но оно было странным. Такие, как Толик, не останавливаются на полпути.

– Спокойной? – Обхватив за широкую талию, Бизончик поволок Оленьку в отведенные хоромы. – Не дождетесь!

Не считая собравшихся погулять, снаружи остались Ник, Мирон, Аскер и Фаня с Ритой. На всех осталась палатка, рассчитанная на семью из нескольких человек и два матраса. Матрасы производитель считал двухместными. Любопытно, куда денутся Толик с Луизой, когда вернутся. Втиснуться к остальным можно, но захотят ли? Не об этом ли переглядывались два мажора-ловеласа?

В палатке Бизончика и Оленьки послышалась тихая ругань – раздеваться вдвоем при их габаритах оказалось сложно, хлипкое жилище едва не завалилось на бок. Затем оттуда нежно донеслось:

– Боренька, повесь.

Боренька, Оленька… Вот откуда у их сюсюканья ноги растут. Впрочем, уменьшительно-ласковым Бизончиком быковатого кабана прозвали раньше, значит, это уже хроническое.

Бизончик показался из проема уже без майки и, размещая на крыше мокрые тряпочки подруги, кивнул Толику на полуутопленный агрегат:

– Танки под водой ездят, но их там не хранят.

Толик повернулся к Луизе:

– Закрепим навыки? Жди здесь.

Прошлепав по воде до задней дверцы машины, он присел на уходивший вглубь ровный пол сложенных сидений, отряхнул ноги, втянул их, и дверца за ним закрылась. Через миг двигатель всхрапнул, колеса одновременно провернулись… Внедорожник, медленно гребя всеми лапами, буксуя, но не сдаваясь, подтвердил свое название. Красное чудище – пыльное, грязное и побуревшее в темноте почти до черноты – залило песок волнами и вскоре недовольным бегемотом выбралось на берег. Толик перелез на пассажирское место. Луиза, даже не обернувшись, радостно вскочила по подножке в открытую дверь.

Глядя на застывших в ступоре умников, Рита едко обронила:

– Все идет как надо, только мимо?

Перед заселением почти каждый удалился на минутку в темноту. По возвращении душевное равновесие подверглось испытанию: Бизончик выполнил обещание, они с подругой наполнили ночь жизнью, о тишине и спокойствии оставалось мечтать. Под живописно представляемый аккомпанемент Фаня, Рита, Аскер и Мирон втянулись в жерло брезентовой пирамиды. Ник остался снаружи.

– Мне надо, – пояснил он удивленно выглянувшей Рите, не договорив, что именно.

Он просто остался. Уснуть в таком состоянии невозможно, а нервы не железные. Еще пара язвительных замечаний Риты, и он не выдержит.

– Понятно. – Рита кисло улыбнулась. – Рулон в пакете с хлебом. Ибо, как известно, не хлебом единым…

Застежка входа вжикнула, закрытая изнутри – плотно, чтоб ни один комарик не проник. В районе "ящика" это было излишним, комаров здесь не водилось. То ли сказались особенности сухой и пустой местности, где лес сосредоточился исключительно вокруг охраняемого объекта, то ли действовала обработка Нижнего и Верхнего озер специальной химией, которая убивала личинок. Потому и любили горожане отдыхать на этих озерах.

Не спалось не только из-за нервов.

Луиза.

Невидимка.

Две нарывающие занозы в мозгу. Мысли о Луизе вызывали боль, и Ник сосредоточился на невидимке. Нужно рассмотреть все версии. Если это не глюк и не случайное проявление природных сил – то что? Или – сам вопрос вызывал дрожь – кто?

Два шампура с мясом уволок чужак, или это шутка своих? Если невидимка существует, то, может быть, его как привезли, так и увезли с собой, когда машина уехала? Потому он больше не проявляется. Но он, собственно, и не проявлялся иначе, как похожими на мистику визуальными эффектами. Страсть чуждого человеческой логике создания к жареному мясу мозг отринул – не надо связывать зеленое с горячим, а мокрое с длинным, это непродуктивно.

Ник пошел вдоль берега. Недалеко, чтобы услышать, если что-то произойдет. И чтоб его услышали, если невидимка окажется реальностью, причем реальностью неадекватной, с иной инопланетной логикой. Либо агрессивным чудовищем. Когда чего-то не понимаешь, нужно предполагать худшее и быть готовым к нему.

Второй причиной, почему Ник не удалялся от лагеря – не хотелось пропустить возвращение внедорожника. На горизонте иногда мелькал свет фар, но вновь исчезал. Или это только казалось. Воображение принимало желаемое за действительное.

Из темноты Ник видел, как вылезали из палатки и крутили головой сначала Фаня, затем Рита. Точнее, когда Фаня, оказавшись снаружи, повглядывалась во тьму и пошла за палатки, появилась Рита, долго смотрела по сторонам и нырнула обратно.

После похожего на лосиный рев трубного гласа Бизончик угомонился, аналогично утихли взвизгивания и вопли, в которых поставило точку счастливое всхлипывание. Тишину ночи больше ничто не нарушало.

Фани долго не было, Ника это обеспокоило – невидимка не выходил из головы. Пришлось выйти в поле, но фигурка в белой спортивке благополучно появилась в противоположной стороне и без приключений вернулась в палатку. Если сделала такой круг – может, искала Ника? Или тоже переживала за отсутствовавших Толика и Луизу, причем за обе половины этой – вот же, никогда не думал, что скажет такое – пары. Фане еще хуже, чем Нику. В условиях, которые сложились, она никого не может ненавидеть, ее доля – любить обоих.

Едва Фаня скрылась в большой палатке, из ближней маленькой выбралась Анфиса. Обуваться она не стала, только джинсы подтянула. Под накинутой на плечи расстегнутой блузкой сверкнуло белизной – майка и белье определенно отсутствовали. Несколько шагов в противоположную лагерю бездну черноты – и Анфиса едва не споткнулась, когда во тьме проявился Ник.

– Напугал. Хорошо, что это ты. Проводи, а то мало ли.

Теперь Анфиса смотрела вниз – видимо, уже пожалела, что не надела обувь. Здесь земля была рыхлой, ноги проваливались и увязали. Ник сопровождал сбоку на небольшом расстоянии, в мыслях крутилось упомянутое «мало ли».

– Тоже что-то видела? – не вытерпел он.

– Ты о чем?

– Что-то привиделось, и не пойму – в реальности или показалось. Ничего такого не заметила?

– Какого?

– Непонятного.

– Из непонятного здесь только ты.

Комплимент? Ник замолчал. И Анфиса больше не проронила ни слова, только периодически косилась на него, словно чего-то ждала.