Страница 5 из 10
«Сверху падало небо…»
Сверху падало небо,слоями на землю ложилось,постепенно светлея.Его колдовским хороводомзаморочен, поверил бы истовов горнюю милость —но себе не солжёшьна детекторе полной свободы,но в е-мейле у ангелатоже есть слово собака,элевсинских мистерий двусмысленность,спесь первородства, —не высовывай голову! Небо светлеет, однаковремя плотно сжимается и надо мною смеётся.Не сливайся с пейзажем,он много сильней, он повяжет,засосёт – не заметишь,сопьёшься, сольёшься, сотрёшьсяи ни слова не скажешь —инерция пухом лебяжьим,тихим тёплым теченьем заманит,как кошку прохожий,Одиссея – Калипсо. На пике любви и опалытак легко растворитьсяв усталости сиюминутной.Утро – свежий цветок,правда, мы в нём – какие попало,недоспавшие зомби,измятые в тесных маршрутках.Повинуйся порывам!Им было непросто прорватьсясквозь дремучую косностьдепрессий, рефлексий, амбиций —и затеплить свечу.Не пугайся своих девиаций,с Дона выдачи нет.Изумиться, поверить, влюбиться,в кружевном многомерном плетеньенемею и внемлю,осыпается небо – доверчиво, бережно, хрупко,и летят лепестки на прощённую грустную землю,укрывая нежнейшим покровом нарывы и струпья.«Я родилась в игрушечном раю…»
Мой городок игрушечный сожгли,
И в прошлое мне больше нет лазейки.
А. АхматоваЯ родилась в игрушечном раю.Порой он, правда, притворялся адом.Там в голову беспечную моюназойливо ввинтилось слово «надо»,такое инородное. Рекиизгибы в балке прятались без счёта,казались высоки и далекицветные двухэтажные хрущёвки.Я родилась поддерживать очаги Золушкой копаться в мелочах,учиться чечевицу от горохахотя бы понаслышке отличать.И да минует случай страховойлоскутный свет – и ласковый, и ладный,где с миром был надёжный уговору детства – в каждой клеточке тетрадной.Рука слегка в чернилах – это ятеряюсь от сложнейшего вопроса —какого цвета спинка воробья?И бантики в горошек держат косы.Тут раньше было дерево. Онопило корнями, возносилось в небо,листвой светилось и цвело весной,в ликующей головке быль и небыльсплетая в пряди, дождевой водойпромытые, змеилось сквозь тетрадки.Теперь тут только крыши чередойи дымоходы в шахматном порядке.Мы гаснем долго, искрами во тьме —вдруг занявшись и описав кривую,немыслимую, сложную – взаменлуча, стрелы, мы проживаем всуеи неумело… Но горим пока.Как только отпущу своё начало —я стану тенью в роговых очках,как все, кто больше свет не излучает.«Это февральский Ростов. Это Кафка…»
Это февральский Ростов. Это Кафка.Серое мутное жидкое небо.Город бессилен, контакт оборвалсяоста и веста, и севера с югом.Мерзко, но цельно зияет подсказкав грязных бинтах ноздреватого снега:всё завершится сведённым балансом —жадность и страх уничтожат друг друга.Не соскользнуть бы в иллюзию. Скользко.Под сапогом мостовая в движеньекобры шипучей. Портовые краныкромку заката изрезали в раны.Тот, кто взошёл на Голгофу – нискольконе нарушает закон притяженья.Можно об этом поспорить с Ньютономзапанибродским этаким тоном.Почерк врача неразборчив – подделайвсё, от анамнеза до эпикриза:может, дозиметры и не зашкалят,только повсюду – приметы распада.Выпить цикуту? Уйти в декаденты?В партию «Яблоко?» В творческий кризис?Я ухожу – я нашла, что искала —в сказочный город под коркой граната.2. «Не проклюй мне висок – он ещё пригодится…»
Не проклюй мне висок – он ещё пригодитсянам с тобой, моя нетерпеливая птица,по калибру колибри, фламинго по сути,мне фламенко твоей нестихающей сутрытак понятно и близко – да на сердце пусто,тут гори-не гори – всё равно не отпустит,несжигаемый стержень внутри опереньянеохотно поддерживает горенье —сталактитом пещерным, колонной античной,черепашкой без панциря – ах, неприличной,Крейзи Грант по волнам, по барханам медовымна порог болевой – восходи, будь, как дома.Этот свет золотых и пустынных оттенковтак неровно дрожит – видно, скоро погаснет,я приму это easy, не бейся об стенку,не коси этот камень в висках мне – напрасно,разве я человек? Я всего лишь апостол,и моё отражение – только витринавсех моих заблуждений. Ты думаешь, простопред учителем встать с головою повинной,не найдя никакого решенья задачи?Спи, глазок, спи, другой – а про третий забуду,он не даст мне соврать – так жила, не иначе —и потащат вину караваны верблюдов.И пускай в мою честь назовут новый комплекс,только ты – улетай с нехорошей квартиры.Где твои амулеты? Надёжен ли компас?Я тебя отпущу в Благовещенье – с миром.