Страница 3 из 10
Поэт в своём отечестве
«Я пятая ваша колонна,незыблемая и сквозная,в прогнившей с фундамента башне —на мне ещё держится небо,во мне ещё теплится слово,я смыслы забытые знаюи буду цепляться зубамиза боль, уходящую в небыль —в Лумбини, на родине Будды,в Гранаде, на родине Лорки,у южной границы России,которую жаждут подвинутьсрывать ваши фантики буду,всю мерзость культурного слоя…»А небо хлестнёт парусиной.Простреленный небом навылет —он был мудаком и поэтом,поэт оказался сильнееи выдохнул чистое, злоеи трезвое – прямо навстречуи граду, и миру, и лету,и всем, кто восторженно блеял,рифмуя циклоны и лоно,утешены собственной речью.Но он уступил под напоромнеопровержимых улиток —нас лучше не сталкивать лбами,а выждать – когда же отпустит…Поэма есть маленький подвиг —но вряд ли попытка молитвы.В ней смыслов – как снега за баней,найдёшь, как младенцев в капусте.Читатель дуб дубом – но крепок,плюс дырка в иммунной системе —поэтому склонен к фашизму —но вряд ли готов согласитьсяс такой оговоркой по Фрейду —дозируйте темы поэмыв разумной пропорции с жизнью,слоняясь в берёзовых ситцах.«Катерок пожарный на закате…»
Катерок пожарный на закатетак придирчив к тлеющим огням.Солнце в реку падает – не хватитвашим шлангам метров, сил ремням,уберите рукава брезента —Дон несёт к небесному огню,слишком сильно смещены акцентыв радости троянскому коню.Прилетает ангел-истребитель —страшен, да не воду пить с лица,наступили мартовские иды —и с тех пор не видно им конца.Ева
Всех и дел-то в раю, что расчёсывать длинные прядии цветы в них вплетать. У Адама ещё был треножник,он макал рысью кисть – и стремительно, жадно, не глядясоздавал новый рай – и меня. Он пытался умножить,повторить… Мы – не знали. Кто прятал нас? Вербы? Оливы?Просыпались в лугах и под ясеневым водопадом,не твердили имён и не ведали слова счастливый,ничего не боялись – в раю не бывает опасно.Там, где времени нет – пить на травах настоянный воздух…Я любила рысят, ты любил пятистопный анапест,лягушачьи ансамбли и тех кенгуру под берёзой.Мы не знали, что смертны, и даже что живы – не знали.Быль рекою текла, вряд ли я становилась умнее,наблюдая, как птицы отчаянно крыльями машут,огород городить и рассаду сажать не умели —а в твоём биополе цвели васильки и ромашки.Но закончилось детство – обоим вручили повестку —и с тех пор мы во всём виноваты, везде неуместны.Мы цеплялись за мир, за любую торчащую ветку.Нас спасёт красота? Ты и правда во всё это веришь?Все кусались вокруг, мы старались от них отличаться…Кроме цепкости рук – только блики недолгого счастья.Корни страха длиннее запутанных стеблей свободы.Только в воздухе что-то – пронзительно-верно и больно…«Саламандры лесов подмосковных ещё не натешились…»
Саламандры лесов подмосковных ещё не натешились.Под снегами торфяники тлеют, шевелятся волосыбуреломов, сгоревшие звери, русалки да лешиеколобродят в ночи, да горельника чёрное воинство…Мир языческий – ладный, отзывчивый – мимо проносится,наши скорости не допускают прислушаться к дереву,отразиться в ручье, дожидаясь, пока мироносицы-фитонциды летучие снова живым тебя сделают.Все мы тут погорельцы. Растоптано и исковеркано,что росло и струилось, цвело, ошибалось и верило.Жаль побегов – в тени, где ни солнца, ни смысла, ни вечности —тоже ведь веселы и беспечны, наивны и ветрены.Ждать добра от добра в этой дикой чащобе заброшенной?Да кому тут нужны наши дети с открытыми лицами.Перегревшийся город простит несуразность прохожемус неуёмной нелепой неумной гражданской позицией.Нам к лицу Исаакий – отнюдь не теплушки вагонные.Всякий храм – на крови, если сора из храма не вынести.Небо держат атланты, мы их заменили колоннами —но они усмехнулись подобной дикарской наивности.Нашим рыжим опять биографии славные делают,повторяется фарс белой ниткой прошитой истории.Здесь останется лес и бельчонок в ладонях у дерева —звонким цокотом, лёгким метанием в разные стороны…«Где же дяди и тёти, которых я видела в детстве…»
Где же дяди и тёти, которых я видела в детстве?Те же девочки, мальчики – что же я с ними на вы?Эти бороды, эти седины, морщины… Вглядеться —все, кому я так верила раньше,похоже, волхвы —не волшебники, просто учёные —опытом жалким,(был бы ум – меньше опыта было бы…)Веки красны —значит, завтра зима обнажит прописные скрижалии к земле пригвоздит. Чё мы ждём-то? Растущей луны?«Осторожно, ступеньки» —внезапно в музее. Спасибо,очень вовремя, всюду Италии тают холмы……И кофейник внести, белой шалью прикрыв от росистой,зыбкой зорьки свой мир —тихий завтрак во время чумы.И пока под ковром обостряется драка бульдогов,пробираясь под брюхом баранов, я к морю прорвусь,быть в плену у баранов забавно, но очень недолго…Сыр сычужных сортов я не ем, но не жить же в хлеву.Беззащитные красные веки у женщин Ван Дейка —это не обо мне,я гляжу исподлобья в упор,в этой цепкости рук, хоть и слабых, уверена с детства —не отвертишься, вместе,подумаешь – там светофор…Жизнь становится слишком короткой —была бесконечной.Нервным кончиком ветка вцепиласьв последний листок,просчитавший лекало своей траектории встречной —что с того, что циклону на запад.Ему – на восток.