Страница 14 из 15
Смешение клира и мирских институтов уже в те времена, должно быть, считалось недопустимым и могло вызывать понятные возражения как со стороны церкви, так и светских особ, заинтересованных в соответствующем разделении. Вместе с тем описываемые в регламентах «события» настойчиво повторяли смешанную ситуацию, которая по тем временам могла быть выгодна только усиливавшейся королевской власти. Момент, очевидно, весьма симптоматичный, если учесть схожесть положения первых Стюартов и той ситуации, которая существовала в англосаксонский период. Замечу, что желаемый для светских и духовных особ сдвиг к разграничению порядков обозначился только после того, как Вильгельм Завоеватель небезуспешно попытался внедрить куриальную модель нормандского двора и заменить ею старую англосаксонскую.
Вплоть до конца XI века особые упоминания о порядке предпочтения среди мирских чинов и титулов носили эпизодический характер, что, как представляется, было связано с отсутствием интереса английских юристов к данной проблеме в целом. Официальные памятники воспроизводили старую смешанную донормандскую модель. Исключением были лишь составлявшиеся королевскими чиновниками свидетельские списки, заносившиеся в соответствующие дипломы и хартии, но воспроизводимые в этих документах композиции в целом были случайными, а устанавливаемая в них схема все-таки неполной.
Составление Книги Страшного Суда внесло ряд существенных изменений в дальнейшее представление о механизме создания новой модели предпочтения. Ричард Фитц-Нигел в своих «Диалогах о Казначействе» впервые попытался представить порядок следования, основываясь на принципе вассально-ленной зависимости. В его схеме король возглавлял составленный по нисходящей список непосредственных вассалов в соответствии с порядком принадлежащих им достоинств[124]. Поскольку каждый из приводимых им списков предшествовал соответствующим реляциям по каждому графству или сотне, то связь устанавливаемой таким списком последовательности с практикой выездных сессий оказывалась вполне вероятной. Фиксируемая иерархия вассалов могла служить своего рода разъяснением или рекомендацией для столичных судебных служащих, вливавшихся в локальные сообщества: знание соответствующих регалий и достоинств королевских подданных было в этом случае не только желательным, но и в чем-то обязательным условием[125].
С конца XI века заметным становится стремление короны зафиксировать принятую схему предпочтения. Это сказывается в первую очередь в том, каким образом начинают оформляться формулы, отражающие варианты официального обращения монарха к своим подданным. Известная формула «король всех архиепископов, епископов, аббатов, графов баронов, судей, шерифов и других верных подданных приветствует» была тому веским подтверждением. Иногда подобного рода обращения могли варьироваться. В некоторых случаях в них включались приоры, следовавшие за аббатами, надсмотрщики (reeves) и управляющие за шерифами. В целом же схема оказывалась неизменной и воспроизводила иерархию следования церковных и мирских особ.
Перечисление духовных и светских лиц в едином списке не означало, однако, обязательного условия, при котором церковные иерархи непременно предшествовали мирским или же, скажем, сохранялся старый смешанный порядок. Судя по всему, структура церковных должностей воспринималась тогда как более выверенная и устойчивая. Помимо этого значение мог иметь и весьма распространенный взгляд на градацию духовных чинов как универсальную, требовавшую от мирского порядка определенного подражания. В этом смысле иерархия светских чинов и титулов могла считаться одной из возможных модификаций церковного порядка и, следовательно, быть более подвижной. Очевидно, корона, инициировавшая такие списки, была заинтересована в том, чтобы примирить эти два представления, сделав их компонентами одного целого, но в этом смысле амбиции королевской власти оказывались недостаточными, чтобы окончательно преодолеть существовавшие стереотипы. Вынужденная считаться с традицией, она объединяла две иерархии, но, следуя устоявшимся представлениям, отдавала при этом предпочтение универсальному. Порядок, бытовавший в те времена, был, таким образом, очень далек от принятой на закате средних веков схемы.
В дальнейшем практика того или иного разделения светских и духовных особ в обращениях монарха развивалась далее по пути более четкой конкретизации титулов и достоинств, образовывавших светский порядок. При Эдуарде III к иерархии следования светских особ добавились герцоги, за этим Ричард II ввел маркизов, а Генрих VI – виконтов. Подобное «укрупнение» мирской иерархии привело к тому, что клерки, составлявшие первые журналы верхней палаты, стали перечислять духовных лордов на левой стороне листа, а светских – на правой соответственно. Должно быть, уже тогда такое разделение оказывалось идентичным распределению скамей и в самой палате[126].
«Укрупнение» светской титулатуры вызывало различные споры о значимости тех или иных достоинств. При этом характерные для этих споров сюжеты очень часто перекочевывали в соседнюю сферу, становясь предметом обсуждения и у духовных чинов. Речь идет о дискуссии о праве предпочтения в связи с двумя архиепископами, которые претендовали на особое положение в иерархии, выводя свои привилегии в соответствии с каноническим правом. Последнее, как известно, не попадало под компетенцию короны, которая была в состоянии лишь констатировать их главенство в ряду церковных чинов. Вопрос о предпочтении между обеими архиепископскими кафедрами нигде не оговаривался. Это было поводом для очень сложных по своему характеру дебатов, инициированных архиепископом Кентерберийским Лефранком и Йоркским архиепископом Томасом. Начало разногласий относится к 1072 году, когда архиепископ Томас формально признал подчинение Йоркской кафедры Лефранку и его последователям. Между тем уже в 1093 году он отказался признать преемника Лефранка Ансельма как примаса. Спор продолжался вплоть до 1126 года, когда предпочтение было отдано Йорку[127]. Вместе с тем папская курия оставила за Кентербери право требовать от Йорка особого подчинения. Последующие разногласия между двумя архиепископскими кафедрами всплыли заново на лондонском совете 1076 года. Они оказались настолько ожесточенными, что совет был вынужден закрыть свою работу, так и не разу не приступив к обсуждению намеченного регламента[128]. В 1324 году Эдуард II объявил о том, что архиепископский крест был установлен в Кентербери ранее йоркского. Превосходство кентерберийского престола было окончательно закреплено в композициях 1353 года[129].
Развивавшийся спор между архиепископами привел в движение и епископскую среду. Право предпочтения было установлено между ними в соответствии с решениями Вселенских соборов (416;
563; 633 гг.), которые признавали в качестве исходного сроки посвящения в епископский сан. Исключения допускались для отдельных церквей, имеющих особые привилегии и традиции[130].
Градации в среде высшего клира были закреплены на лондонском совете 1075 года. Было решено, что по обеим сторонам от архиепископов будут сидеть слева – епископ Лондона, а справа – епископ Уинчестера. В случае отсутствия архиепископа Йоркского, оба епископа должны будут сесть в том же порядке по обе стороны от архиепископа Кентерберийского[131]. Поскольку в этот период все епископства были диоцезными, то установленная советом 1075 года практика могла считаться всеобъемлющей вплоть до конца XIII века, когда папский престол стал дополнительно посвящать епископов по принципу in partibus infidelium, передавая при этом каждому новопосвященному титул его предшественника. Таких епископов называли титулярными (titular) или викарными (suffragan); их главная задача заключалась в оказании помощи диоцезному епископу[132]. С введением титулярных епископов был установлен порядок, согласно которому они следовали сразу же за диоцезными епископами.
124
Dialogus de Scaccario / ed. by C. Johnson. London, 1950. P. 63–64.
125
Подробнее о практике разъездных судей на местах см.: Galbraith V. H. The Making of Domesday Book. Oxford, 1961. P. 193, 195. Гэлбрайт специально отмечает, что для списков, составленных для Ноттингема и Норфолка соответственно, характерен нетрадиционный подход к общепринятой схеме: для этих графств эрлы предстоят епископам (Galbraith V. The Making of Domesday Book. P. 195).
126
Powell J. E., Wallis K. House of Lords in the Middle Ages. London, 1968. P. 545.
127
Об этом см. подробнее: Macdonald A. Lafranc. Oxford, 1926. P. 70–94, 271–291; Brooke Z. N. Englisn Church and Papacy. Cambridge, 1931. P. 123–125.
128
Описание существа разногласий дано: William of Newburgh. Historia Rerum Anglicarum. London, 1884. P. 203–204.
129
Rotulli Parliamentorum. V.1. 418a. (Далее – Rot. Parl.); Wilkins D. Concilia Magnae Brita
130
Macdonald A. Lafranc. P. 98–99.
131
Один из таких случаев описывает Уильям Малмсберийский: De Gestis Pontificum Anglorum. London, 1870. P. 67.
132
Первым титулярным епископом в Англии считается Августин епископ Дарема (1259) (Thompson A. English Clergy in the Later Middle Ages. Oxford, 1947. P. 49). О возможности использования термина «титулярный» и «викарный»: New Catholic Encyclopedia. New York, 1967. Vol. 11. P. 703–704.