Страница 19 из 27
– Значит, никакого. Боюсь, девушка, ничем не могу вас порадовать. Образования нет, лет всего семнадцать…
– Так через два месяца уже ведь восемнадцать…
– Вот именно, – сказала Толстая, обмахиваясь папкой с надписью «Личное дело». – Молодая ещё. Учиться тебе, милочка, надо. Или институт кончать, или хоть ПТУ какое-нибудь – на повара там выучиться, на машинистку. А то как же – совсем без образования? Кому ты нужна? Сама подумай…
– Так получилось… – потупила взгляд Надежда, пытаясь скрыть улыбку. – Но я могу быть помощником руководителя… Секретарём. У меня грамотность хорошая…
– Сказали же – нету ничего! – раздраженно бросила Худая. – И вообще, у нас сейчас обед!
– Грамотность у неё… – проворчала Бабетта. – Много вас таких, грамотных…
– До свидания… – кротко произнесла Надежда, выходя в коридор. – Извините за беспокойство… Приятного аппетита…
Прислонившись спиной к стене у кабинета, она беззвучно рассмеялась – слишком хорошо знала подобный тип женщин, которые лет по двадцать работают в одном замкнутом пространстве, вместе стареют, а потом ревниво охраняют свою территорию от молодых конкуренток. Было бы самоубийством попасть в такой коллектив – впрочем, чем моложе и красивее была претендентка на место, тем меньше у неё оставалось шансов пройти «фейс-контроль» и устроиться на работу. Хотя тогда такого слова – «фейс-контроль» – ещё не знали…
Из-за неплотно прикрытой двери было хорошо слышно, что происходит в кабинете, и Надежда не отказала себе в удовольствии послушать, как перемывают ей косточки.
– А может, зря девку-то отшили? – спросила Бабетта, пудря жирный нос. – С виду такая приличная… Вальку как раз уволили – пусть бы на её место и шла…
– Ага! Счас! – возмутилась Декольте. – Вальку за что уволили? За то, что шуры-муры с начальством крутила! Взяли на свою голову! Так той уже за тридцатник перевалило, и страшная, как моя жизнь, а тут красавица! Чтоб на месте Вальки в приёмной сидела? И что с нашим Пал Иванычем будет?! Да и не только с ним… Передерутся тут все…
– Всё правильно, – сказала Худая. – А мне потом с женой Пал Иваныча объясняться. Она меня за Вальку чуть в гроб не уложила. Мол, где мои глаза были. Спасибо – я ещё пожить хочу…
– Да она только притворяется бедной овечкой! Вы видели, какой у неё сарафан? Импортный! Значит, на это у неё деньги есть! – возмутилась Декольте.
– Если бы у меня была такая фигура, у меня бы тоже деньги были, – скривила губы Бабетта.
Толстая достала из стола огромный бутерброд с колбасой и пробормотала, прицеливаясь, с какой стороны лучше откусить:
– Пусть девочка сначала выучится, а потом приходит. У нас тут не богадельня…
– И не публичный дом… – поставила в разговоре точку Бабетта, послюнявив во рту чёрный карандаш и жирно подводя глаз.
Надежда на цыпочках отошла от двери – ей ещё предстояло преодолеть препятствие в лице вахтёра, которого она оставила не в лучшем состоянии. Однако, на удивление, тот тихо, как мышка, сидел за столом и даже не посмотрел в сторону девушки, когда та проходила через «вертушку».
Обрадованная Надежда выскочила за территорию мукомольного комбината и мысленно перекрестилась – она не знала, что больше всего на свете подкаблучник-вахтёр боялся женщин, которые без тени сомнения могут заехать мужику куда угодно. Такая жена была у него самого – за свои многочисленные похождения вахтёр был бит нещадно и многократно, и хоть коситься на сторону с годами не перестал, женского рукоприкладства опасался. Если бы смазливая девица принялась ругать, увещевать или стыдить старого похабника, то нарвалась бы на ответную агрессию. Получив же «в рог» (точнее, по причинному месту), отвергнутый «казанова» привычно успокоился. Именно таким способом верная супруга обычно приводила его в чувство…
Следующим пунктом, куда отправилась Надежда, была её родная школа. Она понимала призрачность своего желания устроиться сюда на работу в период экзаменов, но было просто интересно – под каким предлогом откажут ей здесь.
Надежда ожидала, что вид школы, которую она когда-то окончила, вызовет в ней какой-то особенный трепет, но этого не случилось. Может быть, потому, что школа оказалась именно такой, какой она её запомнила, – полное ощущение, что это случилось не почти 30 лет назад, а вчера…
Пройдя по непривычно пустым гулким коридорам, Надежда дошла до приёмной. Там сидела смутно знакомая женщина с «фигой» на затылке из гладко зачесанных волос. «Да это же Гуля! – поразилась Надежда. – Надо же, а я её совсем забыла…».
Гуля – Галина Петровна – была бессменным секретарём директора школы, и ученики от первого до десятого классов боялись её больше, чем самого директора. И вот теперь Гуля собственной персоной восседала за столом в приёмной и волком смотрела на Надежду поверх очков.
– Никольская? – сквозь зубы процедила Гуля. – Какими судьбами?
– Здравствуйте, Гу… Галина Петровна! – бодро ответила Надежда, но голос предательски дрогнул. – Вот, работу ищу… Подумала – может, в родной школе что-то будет… Например, лаборанткой в кабинет химии… или физики…
Галина Петровна сняла очки и удивлённо уставилась на девушку – в её глазах мелькнуло что-то человеческое.
– Ищешь работу? А что случилось? Ты же, если мне не изменяет память, учишься в педагогическом?
– Училась… Мне пришлось уйти…
Галина Петровна моментально потеряла к недавней выпускнице всяческий интерес, надела очки и отвернулась.
– Значит, зря тебя тянули на серебряную медаль… Сейчас работы точно нет. Экзамены пройдут – и всё. С 1 сентября сможешь устроиться техничкой. Но не факт. В общем, вряд ли я смогу тебе чем-нибудь помочь…
Гуля приняла деловой вид, давая понять Надежде, что разговор окончен. Та ещё немного потопталась на пороге и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
– Спасибо, что не отказали, – пробормотала она.
В запасе оставался ещё один вариант – в непосредственной близости от дома. Всё-таки ездить в общественном транспорте куда-нибудь на другой конец города очень не хотелось…
Уже через четверть часа девушка сидела в кабинете заведующей почтовым отделением и с надеждой смотрела на усталую, словно потёртую женщину без возраста – ей с одинаковым успехом можно было дать как тридцать лет, так и пятьдесят. Та задумчиво теребила в руке карандаш.
– А не сбежишь? – спросила заведующая недоверчиво, разглядывая Надежду. – У нас такая текучка! Не хотят женщины почтальонами работать. Устроятся, неделю поработают – и увольняются. Видите ли, рано вставать. Ну да, рано, не спорю – в шесть утра надо уже здесь быть, почту раскладывать. Потом разнести. Так зато полдня – и свободна, можно ещё хоть на две работы устроиться…
Надежде уже порядком надоело обивать пороги в поисках работы. Ноги в так называемых «колодках» ныли – босоножки на высоченных каблуках с заклёпками на «цельновыточенной» платформе, которые ваяли подпольные грузинские «цеховики», действительно напоминали этот вид средневековой пытки…
– Я готова! Меня всё устраивает! Только возьмите…
– Ох, не знаю… – продолжала сомневаться заведующая. – Чувствую, и ты не задержишься… Но деваться некуда – работать некому. Давай, оформляйся – и завтра к шести утра приходи…
Надежда облегчённо вздохнула.
***
Звонок будильника прозвенел, как набат. Надежда ошарашено открыла глаза. В комнате было темно – солнце ещё не успело как следует подняться над горизонтом и пробиться сквозь плотные шторы. Постепенно в голове прояснилось: пора на работу. Она уже два месяца разносит почту в своём районе, но так и не привыкла к ранним подъёмам…
Не раскрывая глаз, девушка села в постели и со стоном принялась раскачиваться из стороны в сторону.
– Господи, я же сова… – прошептала она страдальчески и с трудом открыла глаза.
Потягиваясь, Надежда встала с постели и привычно подошла к календарю. Оторвала листок, посмотрела на дату – 1983 год, 12 августа, пятница.