Разочарованный

– Это конец.

Журбин встал и пошатываясь отошел в сторону, подальше от горящего здания. В кармане завибрировал телефон. Звонила Татьяна. Журбин хотел ответить, но в этот момент к нему подошел человек в форме с погонами майора.

– Игорь Иванович? – майор доброжелательно улыбнулся.

– Это я, – кивнул Журбин, понимая, что ласковая улыбка вряд ли сулит ему что-то хорошее.

– Инспектор пожарного надзора, майор Гранин, – я буду вести дело по факту пожара. Вы что-то можете сказать о причине его возникновения.

– Пока нет, – настороженно ответил Журбин.

– В интернете появилось много фотографий начала пожара, – майор показал Игорю мобильник, – на снимках видно, что загорелась стена прямо под кондиционерами. Что это может быть?

Журбин непонимающе посмотрел на майора и пожал плечами.

– Откуда я могу знать, вы же здесь раньше меня наверное оказались, вы лучше все знаете.

– Ясно, – кивнул майор и еще раз улыбнулся, – мы с вами тогда попозже пообщаемся, когда это все, – он обвел взглядом полыхающие здания, – закончится.

– Вы лучше со своими коллегами пообщайтесь, – зло сплюнул Журбин, – они же не тушат. Зачем они крышу вскрывали, если у них напора воды нет? Они же все уничтожили!

Майор сделал осторожный шаг назад.

– У них есть свой командир, он определяет порядок тушения. Если вы считаете, что они действуют неправильно, то имеете право обратиться в прокуратуру.

Журбин обреченно махнул рукой и отвернулся. Говорить было не о чем. Говорить уже было поздно. К утру фабрика выгорела полностью. Но для Журбина неприятности только начинались. Спустя две недели после пожара было получено заключение пожарного надзора о том что возгорание произошло по причине несоответствия вводного кабеля подключенным мощностям, а также наличия горючих материалов фасада здания в непосредственной близости от силового кабеля.

Страховая компания, получив заключение отказалась выплачивать компенсацию обувному холдингу, и разъяренный Белоусов лично прибыл в Задольск чтобы на месте разобраться, что именно произошло.

Он долго бродил среди пепелища. Потери были огромны. Предстоящий ремонт здания только по приблизительным оценкам мог потянуть на сотни миллионов рублей и это не считая стоимости нового оборудования, которые теперь предстояло купить. Все заказы были в срочном порядке переведены на две оставшиеся фабрики, которые начали работать в круглосуточном режиме, но все равно не успевали.

Журбин и еще несколько сопровождающих неотступно следовали за владельцем холдинга. Выйдя наконец обратно во двор, Белоусов взглянул на свои измазанные в саже ботинки и чертыхнулся, так словно их вид расстроил его больше чем сгоревшее здание.

– Я читал заключение пожарников, – он поманил к себе Игоря, – я не пойму, чего там у вас с кабелем вышло?

– Так сайдингом еще семь лет назад здание обшили, еще до меня, – попытался оправдаться Журбин.

– Сайдинг ладно, не в нем дело, – поморщился Белоусов, – почему кабель воспламенился, что за нагрузка на нем была? У тебя ведь это здание полупустое стояло, я помню.

– Так мы его Михееву сдали, под обувное производство, – Журбин чувствовал, как с каждым словом у его ног раскрывается бездонная пропасть и остается сделать совсем небольшой шаг, чтобы провалиться в нее.

– Михееву значит, – Белоусов задумчиво потер подбородок, – чего же он там, засранец наподключал такого, что кабель не выдержал?

Журбин счел за лучшее промолчать.

– Вот что, – продолжил Николай Анатольевич, – в юридическую службу мне скинешь договор по аренде с Михеевым, у меня там девочки умные сидят, они посмотрят, может мы сможем ему какие-то претензии предъявить.

– Так ведь наверно сгорело все, – выдавил из себя Игорь.

– Да ладно, в бухгалтерии дверь железная, должно было уцелеть, – возразил Белоусов, – да и если сгорело, у Михеева копию договора запросишь. Он ведь не здесь договор хранил, я так думаю, в головном офисе.

– Я понял, пришлю, – Игорь почувствовал, что шаг в пропасть уже сделан и выбраться из нее вряд ли возможно.

Вернувшись домой он поцеловал жену, ласково погладил ее округлившийся животик и, отказавшись от ужина, вышел во двор. Было темно и достаточно холодно. Побродив несколько минут по выложенным плиткой дорожкам, Игорь понял, что придумать внятное объяснение для Белоусова вряд ли получится. В кабинете бухгалтерии, где хранилась касса и велась основная документация действительно стояла прочная железная дверь и все документы остались целы, только сильно вымокли от воды, которой нещадно проливали пылающие чердачные балки. А вот кабинету Журбина повезло гораздо меньше. Огонь спустившийся с чердака по техническим проемам выжег сначала деревянную дверь в приемную, а затем легко расправился с тонкой преградой, закрывающей путь в директорский кабинет. Когда Журбин смог попасть к себе на следующий день после пожара он увидел лишь обгоревшие остатки мебели, да кучи пепла там, где хранились документы. В том числе документы, подтверждающие расходование средств на ремонт крыши главного здания. Почувствовав, что совсем замерз, Журбин вернулся в дом, выпил рюмку водки и сел ужинать.

Спустя неделю после приезда Белоусова Журбин подал заявление на увольнение. К его удивлению, расчет он получил полностью, включая накопившиеся отпускные. Несколько дней он отсыпался дома в тщетной надежде, что для него вся эта история с пожаром наконец закончилась. Однако на пятый день отдыха ему позвонил начальник службы безопасности холдинга Герман Гуревич и пригласил на встречу во Владимир, подчеркнув, что в интересах Журбина от встречи не уклоняться. Когда Игорь приехал в кабинете начальника службы безопасности кроме самого Гуревича находились еще финансовый директор холдинга Герасимов и Никитина. Разговор с самого начала не заладился. Гуревич, работавший когда-то в полиции, вел себя агрессивно, Герасимов и Никитина долгое время только слушали. По лицу Никитиной было понятно, что она с радостью бы покинула их общество, но такой возможности у нее не было.

– Ну хорошо, Игорь Иванович, – словно нехотя вступил в разговор Герасимов, – вы утверждаете, что потратили все полученные от предприятия Михеева средства на капитальный ремонт. Может быть это и так, – он похлопал по руке уже собирающегося что-то возразить Гуревича, – хотя, даже если это так, то все равно налицо факт, что деньги от Михеева вы получали незаконно и тратили их по своему собственному усмотрению, а не по распоряжению своего работодателя.

– Но в его интересах, – подчеркнул Журбин.

– Возможно, молодой человек, – кивнул Михеев, – возможно. Но в таком случае, хотелось бы видеть документы, подтверждающие ваши слова. Вы свои расходы можете подтвердить документально?

– Нет, не могу, – признался Журбин, – все документы были в моем кабинете и сгорели во время пожара.

– Что и следовало ожидать, – фыркнул Гуревич.

Журбин проигнорировал его и продолжил:

– Но была смета, и я утверждал ее Ольги Вадимовны.

– Вот только не надо меня вмешивать в ваши дела, – Никитина покраснела от возмущения, – я была уверена, что это предварительные расчеты, с которыми вы хотите пойти к Николаю Анатольевичу. Все что я могла сделать, это со своей стороны поддержать вас. А то, что вы провернули с Михеевым у меня даже в голове не укладывается.

Ошеломленный Журбин не знал, что возразить. Доказать, что Никитина лжет он не мог, еще хуже было то, что он не мог доказать, что сам говорит правду.

– Но ведь все видели, что крышу чинили, – растерянно пробормотал он, обращаясь к Герасимову.

– Все видели, что какие-то работы велись, – возразил Василий Петрович, – но в каких объемах, этого не может сказать никто, а теперь, после пожара, это даже невозможно установить комиссионно. Все очень печально, молодой человек. Мне кажется, все гораздо хуже, чем вы себе это представляете.

– Так может быть вы мне это разъясните? – потребовал Игорь.

– А я сейчас разъясню, – подался вперед Гуревич, – я сейчас все тебе разъясню. Шеф по всей этой истории настроен очень негативно. Подтверждающих документов у тебя никаких нет. Факт присвоения денег налицо. Это статья, дружок. Ты понимаешь?