Страница 12 из 66
Дальнейшее было похоже на страшный сон Шульца, в коем ему довелось играть одну из главных ролей. Их с Оболенской передвижения по кабаре более напоминали брачный танец муравьёв, нежели походили на нечто полезное для дела. Чего только стоила необходимость для Настасьи Павловны переодеться. Не то чтобы Пётр Иванович был против того, чтобы девица наконец прикрыла свои прелести чем-то более удобоваримым, но и расставаться с мыслию, что ежели бы Настасья Павловна была одной из шпионок агентства, то и проблема сия не имела бы для неё подобного коленкору, Шульц не мог. Впрочем, она из семьи уважаемой - напоминал себе раз за разом лейб-квор, старательно прогоняя картинки того, как эта самая уважаемая девица передвигалась по сцене, вскидывая свои стройные ноги пред глазеющей публикой.
О том, что послужило причиной сему вопиющему происшествию, Шульц старался не думать.
А вот убиенная горничная княгини, обнаруженная ими в присутствии механического пианино, весьма шустрого, к слову говоря, заняло измышления Петра Ивановича на добрых несколько минут. И мысли были по большей части не о несчастной, вывалившейся из шкапа прямо к ним с Оболенской под ноги, а о кованом агрегате с каким-никаким интеллектом. Нет, Шульц и ранее видел подобные изобретения, но свести с ними настолько близкое знакомство ему ещё не представлялось. Глазея на пианино и ожидая, когда Настасья Павловна сменит платье на более приличествующее, Шульц молчал. Молчала и железная громадина, стыдливо переминающаяся с ножки на ножку.
- Я иду с вами! - заявила Оболенская, едва покинула гримёрную, чем вызвала восторг лейб-квора, смешанный с желанием немедля встряхнуть докучливую девицу и отправить её восвояси. Но не успел он выразить и сотой доли того, что владело им каждый раз, когда он был близко к Настасье Павловне, как всё его чутьё буквально возопило, что он находится на расстоянии мгновения от того, чтобы изловить преступника. И раздавшийся смех, всего в метре от Шульца и Оболенской, был тому явною уликой.
«Дежавю!», - подумалось лейб-квору, когда они с Настасьей Павловной помчались туда, куда, по их разумению, устремился злодей, уже отправивший к пращурам несколько невинных душ. Только на этот раз их забег не был настолько бесцельным, ибо оказались они прямиком на сцене, где уже шёл новый акт представления.
Замерев на месте от неожиданности, Шульц быстро составил представление о своей диспозиции. Итак, положение у них с Оболенской имелось весьма выгодное. Ложа княгини располагалась прямо перед сценою, и можно было присмотреть за Её Высочеством самолично. А с тем, что теперь им предстояло теперь как-то выкручиваться, Пётр Иванович должен был управиться в два счёта. Этому агентов учили едва ли не с младых ногтей.
- Когда под лодкою мы с вами возлежали, воспламенился я и весь горю!
Пропев сии слова, Шульц крутанулся вокруг собственной оси, зорко оглядывая зрительный зал. На Оболенскую он старался не смотреть, ибо только что невольно сознался в том, что не давало ему покою с самого утра. Оркестр продолжал играть, зрители внимательнейшим образом наблюдали за событиями на сцене, и даже в ложе княгини, что просматривалась с места Шульца, как на ладони, и Её Высочество, и соглядатаи полностью сосредоточились на представлении.
- Ах, что же сразу не признались в этом?
- Зачем же сразу, если нынче говорю?
Весьма недурственно получилось, решил Пётр Иванович, хаотично двигаясь меж декораций. Оболенская следовала за ним, пытаясь не отставать и вышагивать аккуратно супротив. Ну, или позади, в зависимости от того, поворачивался ли кругом Шульц или же нет.
- Признанье ваше мне ночами сниться будет!
- Поверьте, милочка, от вас - да не убудет.
Краем глаза лейб-квор успел заметить какое-то движение за кулисами, посему, схватив Настасью Павловну за руки, он сделал то, что позволило ему закончить сцену весьма эффектно: впившись в манящие с того самого мгновения, как Настасья Павловна свалилась на него с дерева, уста, лейб-квор сорвал аплодисменты зала и, привлекши девицу к себе крепче, шепнул:
- Здесь небезопасно, советую вам покинуть «Розу», с остальным управлюсь сам.
Шульц осознавал, насколько в этом его «советую» сокрыто много всего. От желания умолять Оболенскую немедля испариться до потребности, чтобы она осталась рядом. И видя в глазах её решимость, протест и согласие, не уставал поражаться смелости этой удивительной девицы.
- Я иду с вами, - на этот раз тише повторила Настасья Павловна, то ли растерявшись от его фривольного поведения, то ли понизив голос почти до шёпота, чтобы их никто не расслышал. И добавила увереннее: - Я иду с вами!
- Чёрт с вами снова, - не сдержался Шульц, злясь прежде всего на самого себя за неуместную радость от того, что Оболенская остаётся подле него. - Но в следующий раз…
Что же такого случится в следующий раз договорить он не успел. Из ложи княгини раздался какой-то лязг, следом за ним отборные ругательства, а вишенкой на торте - женский визг. И как смел надеяться Шульц, верещали вовсе не служители Охранного.
- Держитесь рядом! - выкрикнул Пётр Иванович, уже ни капли не таясь. Острым взором успел приметить, как человек в плаще, в котором он не далее чем в начале представления ошибочно признал Фучика, выскакивает из ложи и устремляется к боковой двери, ведшей в фойе. - В погоню!
Азарт гончей, почуявшей след лисы, возобладал над Шульцем, помчавшимся за преступником. В эти мгновения он не думал о том, поспевает ли за ним Оболенская. И о том, что же случилось с княгиней он тоже не мыслил. Приметил лишь то, что Её Высочество живы и обмахиваются веером. И было от чего - агенты Охранного обступили княгиню плотным кольцом, не подпуская никого.
«Поздно!», - мрачно подумал Пётр Иванович, толкая перед собою на бегу дверь и выскакивая в фойе. Он слышал позади себя лёгкие шаги Настасьи Павловны, и благодарил Господа, что ему в компанию досталась действительно юркая девица. Мчась по пустынным помещениям «Ночной Розы», Шульц осознавал, что и в этот раз упустит преступника, и это придавало ему сил.