Страница 7 из 8
Музыка зашуршала древесной листвой и зазвенела тонкими колокольчиками, нежная мелодия постепенно вливалась в пространство комнаты, как струйка орехового ликёра в кофе.
Влад очнулся, оторвал взгляд от своих пальцев и с недоумением уставился на Киру, шире распахнул глаза и даже пару раз похлопал ресницами.
«Нашу музыку слушаете? Никогда бы не подумал».
Кира остолбенела на полдороге к своему креслу, смешно замерев на мгновенье с поднятой ногой – «О! Вы знаете, кто вы?»
«А чего тут не знать? Если бы я не знал, то обратился бы к кому придётся. Я же не просто так добивался встречи С ВАМИ» конец фразы сказал весомо, медленно, шёпотом.
Ядерный эльф, прямо образец. Его можно помещать на обложку эйгологического обзора «Эльфы, какие они есть». Надо же так точно соответствовать по всем параметрам… Кира редко удивлялась, распознавая эйгов с первого взгляда, но эльфы неизменно вызывали в ней противоречивые и странные чувства: с одной стороны восхищение их эстетизмом, с другой – раздражение их манерностью.
Такой разворот совершенно менял дело, с эйгами можно быть откровенной, естественной и самой собой. Уходит необходимость выстраивать тактику общения, быть лояльной и внимательной. Если знает, что он – Эльф, то может предположить кто я. Это облегчает задачу.
«Не уверен, что мне приятно так говорить, но я запутался и полагаю, скоро это перестанет быть безопасным. Не выношу банальностей, поэтому в неё и вляпался по самые… уши» – он впервые улыбнулся, нет, пожалуй ухмыльнулся, скривив красивые губы в гримасе лёгкого сожаления.
«Я дружу с влиятельным человеком, действительно дружу. То есть, теперь дружу, раньше мы были любовниками. Теперь я любовник его дочери. Подробности нужны?».
Кира вздохнула – «Да, нужны, продолжайте».
Она поднялась, выключила проигрыватель и налила из графина воды в два фужера, протянула один эльфу.
В баре было душно и очень накурено. Привыкнув к мигающему свету, Мила протолкалась к стойке и помахала издалека бармену, пытаясь привлечь его внимание. Это было не сложно. Её рост, пышные шоколадно-каштановые волосы и белоснежная кожа, фосфоресцирующая в лучах ламп от нанесённого на неё средства для вечеринок, были хорошо различимы в толпе.
«Надолго к нам?»
«Воду с лимоном и мятой»
«Может, мохито»?
«Без рома, сиропа и льда»
«Куколка»
Бармен вытянул накрашенные губы трубочкой и звонко причмокнул.
Мила рассмеялась. Среди её приятелей были геи и она давно научилась спокойно относиться к их скабрезностям и нежностям.
Надо оглядеться, есть ли кто из знакомых. А впрочем, зачем они? Она сама не знала, для чего пришла сюда. Паркуя машину, она не думала о том, что ей здесь надо. Многое в своей жизни она делала «на автомате», не прилагая особых усилий и не давая себе труда задаться вопросом – есть ли во всём этом хоть капля смысла.
«Миленка! Какими судьбами? Надолго?»
Мила звонко рассмеялась: «Второй раз!»
«Что»?
«Второй раз за пять минут меня спрашивают, когда я уже свалю из Питера»
«А ты свалишь?»
«Конечно, куда ж я денусь»
Перед ней стояла давняя знакомая, то ли художница, то ли галерист, она точно не помнила. Художественная богема – не её среда, ей всегда было с ними неловко и скучно. Но время от времени отец водил её на закрытые приёмы по случаю открытия выставки той или иной знаменитости, или подающего надежды дарования. Где-то там на одной из них они и познакомились. Как её зовут? Кто бы помнил! Мила умела общаться в интервале от 30 минут до двух часов не называя собеседника по имени, при этом выглядело всё так, что у человека не было никаких оснований заподозрить, что она понятия не имеет, с кем разговаривает.
«А ты какими судьбами?» – поинтересовалась Мила
«Что сказать… это вообще-то моя хибарка, «приглядываю за сушкой», как старик Мочёнкин. чем угостить?»
«В смысле – твоя?»
«Свадебный подарок» – знакомая помахала перед носом Милы изящными пальчиками– «Колец, видишь ли, не ношу, никаких, поэтому дарят мне ночные клубы, галереи и прочую всякую дребедень. Бери своё пойло, поведу тебя знакомиться с нашими»
«Катя, деточка! Ну дай, я тебя облобызаю!» – стареющий бонвиван, тряхнув седой гривой распахнул руки для объятий.
«Ну, на, Эдик! Коль не шутишь!» – знакомая, только что обретшая имя Катя, схватила их обоих под руки и потащила в сторону закрытой двери, которую едва заметным движением приоткрыл здоровенный качок, Мила сравнила его мысленно с оживший статуей.
Через мгновенье они оказались в приятной комнате со свежим воздухом, изящным интерьером и странной, звенящей тишиной.
Как удалось добиться такой звуконепроницаемости? Мила была поражена и пыталась не выдать своего удивления. Одна стена комнаты была стеклянной, часть пола тоже. Ах, вот оно что! Теперь понятно, как выглядит изнутри торчащий высоко на небоскрёбе прозрачный куб. Шедевр современной архитектуры. Парящее в воздухе сооружение большей своей частью выходило из здания небоскрёба.
«Только бы не вырвало» – мысль была стыдной и до жути пугающей.
«Не смотри вниз, хотя там всё равно темно сейчас. Пообвыкни немного» – чуткая Катя не повела Милу дальше, а усадила в очень мягкое, глубокое кресло, заключившие её в тёплые кашемировые объятья.
Кресло было просто замечательным, Мила закопалась в него, как в мягкое тепло кровати в детстве, не хватало только пухового одеяла. Пришедшее чувство безопасности позволило наконец глубоко вздохнуть.
Теперь можно было сосредоточиться на разглядывании публики.
Вот Катя – хозяйка клуба и этого необычного салона. Тонкая и изящная, лёгкая и загадочная, в голове пронеслось: «Блистательна, полувоздушна, смычку волшебному послушна, толпою нимф окружена» – если бы Пушкин жил сейчас, то эти строки он посвятил бы, несомненно, Кате. Короткая стрижка выглядела безупречно, тонкая оправа очков мерцала белым золотом, простая прямая юбка-карандаш сидела так, что казалась не одеждой, а продолжением самой Кати. Этот эстетический шедевр завершала шёлковая блузка какого-то особенного кремового цвета. Катя порхала так, словно никакой обуви на ней не было, но Мила знала, что подобная походка говорит о баснословной стоимости почти незаметных на ногах лодочек, в которых, по выражению продавщиц обувных магазинов, «ножка спит».
Мила с интересом продолжила изучать остальных.
Их было трое, не считая хозяйки и гривастого громогласного господина, с которым она вошла сюда. Гривастый кричаще не вписывался в компанию. На какой-то миг Миле показалось, что это роднит их, хотя сильной симпатии к нему не испытывала.
Девушка с прямыми тонкими волосами, цвета льна. Дебюсси. «Мой кругозор меня погубит, что за нелепые ассоциации». Лицо с высокими скулами и довольно большим ртом, тонкие губы, свободный балахон струится мягкими складками по диванным подушкам и стекает на пол. Двое мужчин, один более спортивного сложения в замшевых мокасинах, льняных брюках и рубашке. Другой в лёгком классическом костюме, пиджак на голое тело и кожаные сандалии из пары пересекающихся ремешков.
Они говорили тихо, с джакондаподобными полуулыбками поглядывая в её сторону, выдерживая паузу и давая понять: да, тебя привела хозяйка, но ты здесь никто, мы еще не решили, что ты за зверушка, поэтому сиди тихонечко и жди команды «ко мне», мечтай, чтобы такая команда прозвучала, потому что настоящие хозяева здесь – мы.
Мила уже готова была подняться и незаметно удалиться вслед за Громогласным, который не зная, как себя применить в этом обществе, заскучал и величественно, как дредноут, отправился восвояси. Туда, поближе к веселью, шуму, толпе, пиву и девочкам.
Полуголый, так она его мысленно окрестила, медленно скользя приближался к ней, держа в каждой руке по стакану.
«Это нужно попробовать! Вы часто нервничаете? Это свежайшие шишки хмеля, заварены кипятком, 5 минут, пробуйте!»
Она взяла стакан, он был тёплый. Глоток чуть горьковатой воды, подарившей ощущение свежести и умиротворения. Вспомнилась беседка на старой бабушкиной даче, вся завитая хмелем, развесившим свои шишки – фонарики для эльфов. В детстве она мечтала однажды проснуться ночью и увидеть, как мерцают в темноте эти бледно-зелёные гирлянды и как в этом свете танцуют и кружатся эльфы в её беседке.