(Не)обманутый

Чтобы убить демона, нужно было постараться. И особенно постараться нужно было, чтобы отправить демона обратно — к девяти колоннам и шести измерениям, где голос превращался в источник света, точку отсчета координат.

— Ладно, пора, — решил Тошайо, делая шаг вперед. Он сделал еще пару, прежде чем понял, что происходит, и как только его охватил страх, ноги вновь подогнулись.

Несколько долгих минут его тащили к очередному лифту. Он дождался, пока Хикэру перехватит его, посмотрел на растерянные лица охранников, улыбнулся им, не зная, как именно выглядит улыбка на новом лице, а потом сам нажал на кнопку.

Дверь закрылась, и Тошайо едва удержался от того, чтобы сразу нажать на «Стоп». Сделать паузу, обсудить с Хикэру все важное, а только потом идти на встречу с Такаюки, который мог подстроить все это, чтобы заманить их обоих и окончательно уничтожить.

— Бояться — нормально, мой хороший, — сказал Хикэру.

— Хочешь меня успокоить? — спросил Тошайо.

— Не хочу стоять тут с тобой в тишине.

Тошайо подтянулся на плече демона, толкнул его к стене и схватился за поручень. Его ловкости хватило только на это. Поцеловать Хикэру, а тем более прижать или обнять было невозможно.

— Недавно ты называл меня сумасшедшим, — напомнил Хикэру с улыбкой, помогая Тошайо удержаться на ногах после совершенного подвига.

— Ладно, расскажи мне, что надо будет сделать, когда Такаюки будет…

Дверь позади Тошайо открылась. Он привык, что не может дождаться, когда лифт приедет на нужный этаж. Для жителя трущоб высотки центра до сих пор были вершиной человеческой цивилизации.

— Пойдем, мой хороший, — сказал Хикэру, вытаскивая Тошайо в коридор.

Джун сидела на полу рядом с креслом, из которого вытащила Такаюки, когда тот натравил на Тошайо Безупречных. Она тяжело дышала, ее внешность окончательно утратила сходство с человеческой. Пара хвостов была разодрана в кровь и бессильно лежала на полу обрубками. Из раны на плече вытекала кровь, на которую Джун не обращала внимания. Она глядела на Такаюки, не отрываясь, готовая наброситься в любой момент.

— Джун? — позвал Тошайо.

Кицунэ обернулась, оскалилась, но потом увидела Хикэру.

— Господин Тошайо? Это вы? — спросила она, вставая. Ноги, сбитые в кровь, двигались неуверенно.

— Да, Джун, но об этом будешь знать только ты. Поняла?

Кицунэ наклонила голову, будто прислушивалась к звукам, которых не слышали другие, а потом кивнула.

— Теперь уходи, Джун, мы останемся с господином Такаюки наедине, — сказал Тошайо.

Секунду Джун колебалась. Скорее всего, она не хотела уходить. Месть за годы, когда Такаюки использовал ее, была неполной, пока он был жив. Но ее сил не хватило бы, и она все же пошла к выходу.

Первое Племя не было создано равным. Каппа не могли поднять голову против кицунэ, а те, в свою очередь, опасались детей Йорогумо. Выше и выше поднималась сложная иерархия, где у каждого было свое место. Второе Племя создали равным, но люди успешно справились с задачей и теперь среди них были те, кто мог приказывать остальным по праву рождения.

Такаюки лежал на полу неподвижно и из-за этого казался уже мертвым, но Тошайо хорошо помнил уроки, которые получил от другого демона. Хикэру держался чуть позади, продолжая поддерживать.

Закрылась дверь — Джун постаралась сделать это тихо.

Только теперь Тошайо вспомнил, что в комнате не хватает еще двоих. Пропало его тело — то самое, в котором он прожил тридцать лет.

Пропал Чи.

— Где он? — спросил Тошайо, оглядываясь на Хикэру.

— Я не знаю, — ответил демон, опуская взгляд в пол.

— Ты не знаешь?! Ты не знаешь?! Ты бросил его здесь?

— У меня не было выбора, — голос Хикэру дрожал. — Вы могли умереть оба. Бесцельно.

— Умереть? — прошептал Тошайо. — Он умер?!

Такаюки дернулся, будто его подцепили за ниточки. Его израненная фигура, заплывшее синяками, сочащееся кровью из ран лицо, оборванная одежда — всё двигалось так, словно детали подвесили на нитки и теперь управляли сверху.

— Постарайся посмотреть глубже, — шепнул Хикэру и, к ужасу Тошайо, бросил его на пол, а затем дверь позади хлопнула еще раз.

Теперь их было двое: Такаюки, подвешенный на нитках, и Тошайо, не способный оторвать тело от пола ни руками, ни ногами.

— Какие у тебя красивые крылышки, — пробормотал Такаюки, издавая вперемешку звуки, похожие на слова, и хриплое бульканье, больше напоминающее последние хрипы умирающего.

Поднимаясь наверх, Тошайо знал, что собирается делать, хотя бы примерно: найти нож, который был у Такаюки, и вонзить в живот, а дальше… Дальше по обстоятельствам.

Ножа не было, живот Такаюки уже было разорван так, что от совсем уж неприглядной картины тело удерживала крепко сшитая одежда.

«У тебя же есть крылья», — сказал знакомый голос, который теперь не заставлял Тошайо морщиться от боли. Слова появлялись в его голосе так же естественно, как собственные мысли, хотя он легко мог отличить одно от другого.

— И что мне с ними делать? — спросил Тошайо, понимая, что вопрос вполне подходит для ответа Такаюки.

— Попробуй выжить! — крикнул Такаюки, так высокого, будто пытался оглушить противника.

«Ты — не твое тело», — ответил голос.

Тошайо не понимал, что они оба хотят сказать ему. Он попытался отползти к стене, чтобы приподняться хоть немного, но силы в руках не хватало на то, чтобы цепляться за ковер — не то что для подтягивания и движения.

— Не можешь? — Такаюки завизжал от радости и заскользил над ковром прямо к Тошайо. — Сначала я думал, что Хикэру предал меня. Такой плохой мальчик.

Интонации Такаюки напоминали игру отвратительного актера на сцене посреди рынка, где иногда разыгрывались целые представления для рекламы товаров. Голова Тошайо начала гудеть от разрозненных вскриков.

— Посмотрите, какое тело он принес мне! Посмотрите, как ловко он избавил меня от… ом-мерзительного договора. Какой плохой мальчик, пр-р-равда?

С трудом Тошайо поднял голову, чтобы видеть лицо Такаюки. Глаза вращались бесцельно, губы раскрывались в последний момент.

«Ты — не твое тело», — он вспомнил голос.

— Ты все подстроил, — прошептал Тошайо, изображая горькую усмешку.

— Подстроил? — взвизгнул Такаюки. — Спла-ни-и-ировал, дура-чок.

— Не поделишься планами? — Тошайо удалось перевернуться на спину, чтобы видеть искаженное ранами и безвольным выражением лицо Такаюки.

— Планами?! Тянешь вре-емя? Напрасно. Дольше проживешь — дольше будешь му-ча-ться. Он не прощает ошибок. Никого не прощает. Нужно заслужить прощение. Ты попадешь в Ад. Знаешь, как там весело? Говорят, там горячо.

Такаюки все открывал и открывал рот для новых слов, которые лились из него не потоком, как у обычных людей, а с огромным трудом, будто каждый раз ему приходилось прорывать плотину.

У Тошайо появилось свободное время — несколько секунд, когда увлеченный Такаюки болтал об ужасах Ада и беспощадности Повелителя.

Раньше работать с потусторонним миром было просто: Тощайо обращался к Создателю, растворялся в реальном мире и начинал видеть то, что происходило за его пределами. Но теперь даже мысль об обращении к Создателю причиняла ему боль. Он мог произнести вслух нужные слова, но не мог больше вкладывать в них духовную силу — то, о чем раньше даже не задумывался. Без духовной силы молитвы превращались в попытки говорить с пустотой.

Такаюки перешел от слов к действиям, и для начала он приподнял Тошайо за плечи. Тело наследного принца повисло в руках демона, и Такаюки начал орать в ухо продолжение страшных историй. Про то, что душа предателя будет вечно гореть, про то, что древний орден экзорцистов наконец получит по заслугам. Тошайо слышал эти угрозы и ругань краем уха, пока его сознание раз за разом пыталось прорваться за границу реальности.

— Слышишь? Твой младший братик! — взвизгнул Такаюки.

Фраза вывела Тошайо из равновесия. Сначала он расстроился, что придется заново начинать медитацию, а потом понял, что именно сказал Такаюки.