(Не)обманутый

— Сейчас, господин, — Джун схватила поднос и побежала, но ее уставшие ноги заплелись, и она рухнула на пол, а сервиз, которому была, наверное, не одна тысяча лет, разлетелся на мелкие осколки.

— Даже на это ты не способна?! — заорал Такаюки, хлопнув ладонью по подлокотнику.

— Я все исправлю, господин Такаюки, — Джун распласталась по полу, по ее лицу текли слезы.

— Принеси новый, ничтожество, — приказал Такаюки.

— Слушаюсь, господин, — она убежала, бросив поднос и осколки на полу.

Такаюки обернулся к Тошайо, который заканчивал обход комнаты и теперь стоял недалеко от Чи.

— Он умрет, если ты откажешься, ты понимаешь это? — спросил Такаюки, указывая пальцем на мальчика. — Понимаешь?!

— Да, он умрет, что бы я ни сказал, — ответил Тошайо.

— Скажи, чего ты хочешь, экзорцист, я дам тебе это, и ты уйдешь. Твоей семье ничего не будет угрожать.

— О, я очень сомневаюсь в этом. Ты оставишь в живых тех, кто может угрожать тебе? — удивился Тошайо.

— Никто из вас не может угрожать мне! — заорал Такаюки.

Остатки самообладания покинул его, он вскочил из кресла и пошел к Тошайо, который как раз заканчивал круг.

— Да, конечно, никто из нас не может, но я и не пытался угрожать тебе. Я пришел предупредить. Ты облажался. Ты сам знаешь, что облажался, иначе не устроил бы маленький геноцид в собственном городе. Но уже поздно. Ты ничего не исправишь, — сказал Тошайо.

Такаюки остановился в шаге от него, убрал руки в карманы, словно размышлял о чем-то, а потом достал нож. Черное лезвие сочилось сине-зелеными искрами, будто внутри клинка вырывалось наружу заточенное пламя.

— Ты не бессмертен, экзорцист, — сказал Такаюки.

— Ты тоже, — ответил Тошайо.

— Ты не боишься. Почему? Думаешь, если твое чутье говорит, что ты не умрешь сегодня, можно делать, что вздумается? — Такаюки приставил нож прямо к сердцу Тошайо, но тот не отступил, чувствуя жар в точке соприкосновения.

— О, я очень боюсь, — сказал Тошайо. — Я в ужасе, если начистоту. Передо мной самый страшный человек в Метрополисе.

— Я не человек, — прошипел Такаюки.

В комнату влетела Джун с новым подносом. Сакэ уже было разлито в пиалы, она подбежала к Такаюки и опустилась перед ним на колени, вытянув поднос.

— Принимаешь меня за идиота?! — огрызнулся Такаюки. — Пей сама!

— Да, господин Такаюки, — она быстро поставила поднос на пол, взяла пиалу и осушила ее залпом. Потом, поставив пиалу на место, она снова взяла поднос и подняла, предлагая напиток.

— Бестолочь, — прокомментировал Такаюки, схватил ближайшую пиалу и выпил.

— Она очень хотела дать тебе по яйцам, — сказал Тошайо.

— Что ты сказал? — Такаюки продолжал держать нож у его груди.

— Кицунэ прекрасные актрисы, идиот, — сказал Тошайо, взял кинжал двумя пальцами и отвел в сторону. Такаюки схватился за горло и продолжил краснеть.

— Да как ты посмела… — прохрипел он, отступая на шаг.

Джун больше не могла удерживать иллюзию. Она упала на ковер и продолжила счастливо смотреть за окно на голубое небо Метрополиса, даже когда ее глаза остекленели.

— Она травила тебя полчаса, и ты ничего не заметил, — продолжил Тошайо.

— Меня нельзя убить ядом, — сказал Такаюки, делая еще один шаг назад. Ему стало тяжело дышать.

Хикэру сделал шаг вперед, а через мгновение стоял позади Тошайо, протягивая ему украденный кинжал с черным лезвием.

— Ты сам показал, чем тебя можно убить, — продолжил Такаюки, делая первый шаг вперед. — У тебя ушли все силы на то, чтобы заставить Первое Племя атаковать дворец. Вряд ли они были счастливы в конце, учитывая, что ты ничего не дал им. Так что я предположил, что ты истощен. И ты не привык, что тебя предают, — он шагнул еще ближе. — Никто не любит предателей, как я тебе и сказал. Мне казалось, что ты — самая главная проблема. Помеха между мной и Хикэру, но ты… ты разваливаешься на части. Честно говоря, я ожидал, что умру сегодня от твоей руки, но похоже, мне придется делать это в других обстоятельствах.

— Что ты хочешь? — спросил Такаюки, задыхаясь, отступая к своему креслу.

— Убери Чи, мой хороший, — сказал Тошайо.

Хикэру в пару мгновений оказался за его спиной с ребенком в руках. Чи продолжал вертеть в руках робота, очевидно, не понимая, что происходит.

— Приведи сюда Безупречных, — сказал Тошайо, обращаясь к Такаюки.

— Безупречных? Всех? — Такаюки рассмеялся. — Ты не много на себя берешь, экзорцист?

— Если я сдохну, тебе же лучше. Зови всех, — ответил Тошайо, делая еще один шаг вперед, так что Такаюки пришлось рухнуть в кресло.

— Хочешь выполнить его приказ? Избавиться от них? Как ты не понимаешь, что только из-за этого проклятого договора мы нужны ему?

— Думаю, на самом деле, ему не нужен никто, — сказал Тошайо. — Зови Безупречных или я посмотрю, что бывает с демоном, которого проткнули этим кинжалом.

Такаюки закрыл глаза на секунду, потом открыл и сказал:

— Готово. Они будут здесь с минуты на минуту.

— Почему ты отослал их?

— Это же духи, идиот! — огрызнулся Такаюки. — Они должны защищать Императора, а я убил его. Тяжело контролировать того, кто хочет тебя убить.

— О, я знаю, — Тошайо кивнул в сторону тела Джун. — У тебя с этим большие проблемы.

— Ты считаешь себя умнее…

— Нет, — Тошайо помотал головой. — Нет, я никогда не считал себя умнее. Поэтому люди и нелюди с радостью говорят со мной.

— Когда ты разорвешь договор с Императором, он выбросит тебя на помойку, — сказал Такаюки. — Безупречных нельзя убить демону. Во дворце нельзя использовать твои молитвы. Ты хорошо подготовился…

— Расскажи про дворец больше, — Тошайо подбросил кинжал в руке, не сводя глаз с Такаюки, чтобы не выдать удивление.

— С какой стати? — рассмеялся Такаюки и зашелся приступом кашля, отхаркивая кровь на руку и одежду. — Мерзавка… — добавил он, зло глянув в сторону Джун.

— Предположим, я буду благодарен тебе за помощь, и ты умрешь не такой ужасной смертью, которую я видел, — сказал Тошайо.

Такаюки смотрел с недоверием, но через минуту тягостного молчания открыл рот:

— Орден экзорцистов был на пике могущества, когда заключили договор, который ты хочешь уничтожить. Император обратился к Первому Племени за помощью, потому что не собирался плясать под вашу дудку. Он сделал так, что экзорцисты продолжили защищать его, но больше не могли вмешиваться в управление Империей. Ты был во дворце, экзорцист?

— Был, — честно ответил Тошайо.

— Ты обращался к своему богу? — Такаюки хитро прищурился. На красном лице эта гримаса выглядела комично.

— Ты ничего не знаешь о моем боге, — ответил Тошайо, осознав, что тошнота во дворце вовсе не был доказательством его падения — это была магическая защита. Тогда, во дворце, он еще мог отступить, как и потом. Он мог отступить в любой момент, даже теперь, и остаться верным слугой Создателя.

За его спиной раздался стук шагов.

Семь одетых в форму дворцовой охраны человек влетело в комнату. Двоих Тошайо видел лично, остальных знал по фотографиям, вложенным в личные дела, которые заботливо собирал Хикэру. Они разошлись по комнате, образовав круг, по всей видимости, в ожидании приказа.

— Ты сам сказал мне вызвать всех, экзорцист, — усмехнулся Такаюки. — Получай.

Стоило ему договорить, семь Безупречных ринулось в бой.

Тошайо знал, что это произойдет. Он приготовил молитву, приготовился к боли в горле и к тому, что Такаюки попытается атаковать его одновременно с семеркой Безупречных.

Чего он не ожидал — Джун, которая вскочила с пола, живая и невредимая, бросилась вперед и прыгнула на Такаюки, направив когти прямо ему в лицо. Демон отвлекся, у Тошайо появилось пространство для маневра, он оттолкнул ближайшего Безупречного, ненадолго вырвался из круга и убедился, что все внимание обращено на него. Одержимые даже не попытались атаковать Хикэру и Чи, которые все еще были недалеко от центра.

Сознание одержимых всегда оставалось затуманенным, только самые сильные или самые злые духи сохраняли способность говорить. Тошайо закрыл глаза, вспомнил молитву — ту, что всегда использовал для освобождения тел от духов, и направил на ближайших Безупречных.