Страница 18 из 21
То, что китч активно паразитирует на сказах Бажова, не случайно: он нуждается в архетипах, в образах коллективного бессознательного. По мнению современных философов, это явление – не просто выражение мещанской психологии: «Китч – важнейший момент в самоорганизации социума. В китче мы имеем дело с архетипами: роза, младенец, детеныш животного, золото и золотой свет и т. п., которые интуитивно принимаются большинством и, значит, отражают некий общечеловеческий алгоритм мироупорядочения»[90]. Сам Павел Петрович подчеркивал, что мифологическая суть его сказов полностью восходит к народным представлениям: «Одно несомненно – образ у меня не возникает из пустоты (…), а берется, подыскивается, подбирается из фольклора… Это вам не метафора, не изящество влияний, а корень»[91].
Другое дело, что китч лишает архетип художественной выразительности, многогранности, ограничиваясь плакатным, примитивным прочтением. Так, Хозяйка Медной горы предстает лишь как сказочная красавица, одаряющая героя. У Бажова это образ куда более противоречивый: «В Хозяйке сосуществует, составляя ее сущность, доброе и злое, живое и мертвое, возвышенно-прекрасное и низменно-отвратительное»[92]. Подземный мир – мир мертвых (символом смерти является и холодный зеленый, малахитовый цвет) – не только поражает земными богатствами, но и пугает холодной мрачной атмосферой (герои сказов рано умирают, пропадают без вести, не обретают человеческого счастья). Философская составляющая сказов, их сакральная таинственная многозначительность, народная мудрость в образцах массового искусства исчезают бесследно. Непростая система человеческих взаимоотношений, социальные конфликты и особенность менталитета горнозаводского населения, составляющие особый пласт бажовских текстов, игнорируются.
Стоит отметить, что производителей китча на кустарной основе давно уже затмили уральские дизайнеры, активно использующие сюжеты и образы сказов в своей продукции. Известны разнообразные этикетки, обертки, фантики и упаковки с изображением героев сказов (со временем дизайн меняется, но художественный уровень остается прежним).
Среди массовой продукции – сувенирный пряник «Сказы Бажова» (выпускается в ряде уральских городов), подарочный набор конфет «Сказы Бажова» (Челябинск), шоколад «Сказы Бажова» (Екатеринбург), шоколадные конфеты «Серебряное копытце» (выпускаются на кондитерских фабриках Свердловска и Челябинска с 1960-х), пиво «Каменный цветок» (Нижний Тагил) и «Уральский мастер» (Челябинск).
В уральской эмблематике первое место занимает ящерица (образ Хозяйки Медной горы). Она фигурирует в современных гербах уральских городов (Полевского, Сысерти, Арамиля, Дегтярска, Богдановича), в эмблемах различных государственных и общественных организаций, нашивках 245 мотострелкового полка (Екатеринбург) и многих охранных фирм, на значках, жетонах, проспектах, товарных знаках (Богдановический фарфоровый завод), афишах, плакатах и вывесках. Ящерица (зеленая и золотая, в короне и без) – неизменный атрибут этикеток пива «Золотой Урал» (Челябинск), «Бажовское» (Челябинск) и пр. Образ ящерицы часто используют в графической и телевизионной рекламе для создания иллюзии регионального патриотизма и заботы о культурных традициях края.
Подавляющее большинство этикеток, графической и телевизионной рекламы с использованием темы бажовских сказов – откровенный китч, образы героев предельно трафаретны и поверхностны, цвета крикливы (излюбленное сочетание: золотого и малахитового цветов), а цель (пропаганда алкогольных напитков, продовольственных и непродовольственных товаров, мебели и т. п.) низменно утилитарна. Почитателей творчества Павла Петровича подобное положение дел, несомненно, возмущает, но некоторые из них философски замечают, что это следствие народного признания сказов, которое надо принять как должное.
Что говорить о халтурщиках – и именитые профессионалы нередко создают произведения безвкусные и безграмотные. Особенно это заметно в ювелирном и декоративно-прикладном искусстве, когда вычурность и чрезмерное богатство декора, обилие драгоценностей и украшений приводит к потере чувства меры и, как следствие, художественной ценности изделий. Художники много говорят о возрождении камнерезных традиций края и действительно демонстрируют на выставках изысканную технику и совершенство в обработке материала. Однако использование широко известных литературных персонажей (бажовских и не только) оборачивается примитивной иллюстративностью, ущербностью образов на уровне дешевой кустарной продукции. Оказался порочным сам принцип бездумного перевода в камень живописных и графических сюжетов. Герои картин М. Врубеля и В. Васнецова вместе с трехмерностью обрели несвойственную им карикатурность и нелепость.
В последнее десятилетие снизился художественный уровень иллюстраций к уральским сказам. Появилось много скороспелых изданий с аляповатыми картинками, без внимательного, вдумчивого отношения к тексту, без выразительных художественных находок. Иллюстратор Бажова московский художник В.И. Таубер замечал: «Недопустимую ошибку совершают те художники, которые сводят философский подтекст и красочную полифонию “Каменного цветка” к условным декорациям в стиле “а ля рюс”… Мир бажовских сказов – не опера, не просто вымышленный мир; это реальность, увиденная под особым углом зрения»[93]. В большинстве современных изданий иллюстрации не соответствуют самому характеру сказов, нет в них ни горнозаводских реалий, ни игры воображения при изображении ирреального мира, все сводится к легковесному развлекательному настрою.
Как не вспомнить, что в сказах Бажова проблеме мастерства и подлинного искусства уделяется особое внимание. Его главный герой – мастер, человек внутренне независимый (пусть и крепостной), упрямый и открытый для творчества. Сирота Данила, освоив все навыки камнерезного ремесла, с презрением говорит о барском заказе: «Хитрости многое множество <…>, а красоты ровно и вовсе нет». Он противостоит профессиональному сообществу, желая работать «в полную силу» и понять красоту камня, ни власть денег, ни страх смерти не останавливают его: «Без цветка мне жизни нет!». Павел Бажов всегда отстаивал приоритет высокого мастерства и искусства перед массовым ширпотребом, а его герои – художники-самородки из народа (Иванко-Крылатко, Данило-Мастер, Василий Торокин), преодолевая косность и непонимание окружающих, стремятся познать и создать истинную красоту.
Китч на перекрестке народной и массовой культур в Сербии[94]
Н. Крстич
Ягодина (Сербия)
В 1995 году в Белграде проходила конференция «Культура как самозащита общества и личности», где поднимался вопрос защиты человека средствами культуры. На мой взгляд, он носит основополагающий характер. Человек – прежде всего порождение культуры. Определение ее роли в защите общества и индивидуума может быть ключом к теме «Китч на перекрестке народной и массовой культур». И художнику, и зрителю в современном мире очень легко потеряться среди бесплодной и губительной коммерциализации, сбиться с дороги в цивилизованный мир.
Существует несколько определений китча, и все они описывают Kitsch (нем.) как негативное явление, как товар, единственной целью которого является продажа. Большинство авторов соглашаются с тем, что китч – неизбежное явление массовой культуры, которую большое число социологов отождествляет с культурой низшего уровня. Если слово «китч» рассматривать в широком смысле, оно может быть отождествлено с массовой культурой, но в узком – оно относится только к искусству и представляет собой его сниженную ступень. Он отличается от искусства, но имеет с ним и определенное сходство. Различие заключается в том, что китч – это плохо реализованный художественный замысел и чаще всего фальсификат оригинала, который оценивается как произведение искусства. Это не означает, что китч создают люди, лишенные эстетического опыта, напротив, часто его производят сами художники. Он нравится потребителям, в каком бы виде искусства он ни был представлен.
90
Оболкина С. Кич в онтологическом измерении // Проблемы кича в современной визуальной культуре. Материалы науч. – практ. конф. Екатеринбург, 2002. С. 15–16.
91
Цит. по: Швабауэр Н. Женские демонические персонажи в творчестве П.П. Бажова // Бажовская энциклопедия. С. 132.
92
Блажес В.В. П.П. Бажов и рабочий фольклор. Свердловск, 1982. С. 75. 66
93
Таубер В.И. Потайное слово Бажова // Детская литература, 1969. № 1. С. 53.
94
Перевод Е. Якушкиной.