Страница 8 из 16
Генриетта задёрнула шторки и тяжело вздохнула, улыбка, которой она только что одаривала народ, увяла. Принцесса погрузилась в глубокую печаль, больше свойственную какому-нибудь дряхлому старику, а не юной девушке, едва отпраздновавшей семнадцатый день рождения. Стройная фигура, небесно-голубые глаза, вздёрнутый носик – она была воплощением красоты. Кто-то бы сказал, что она – идеал. Но сейчас этот идеал был грустен и печален. Ни приветствия, ни лепестки, пролетавшие в воздухе, не могли её развеселить. Она была подавлена целым ворохом проблем – политическими и романтическими заботами, плотно переплетающимися друг с другом. Мазарини сидел рядом с Принцессой и посматривал на неё, пощипывая свою бородку. Обычно они ехали в разных каретах, но некоторое время назад Кардинал пересел к ней, желая поговорить о политике, однако принцесса только вздохнула, старательно не обращая на него внимания. Однако долго это длиться не могло, что понимали оба, и вот, собравшись с духом, Гениетта окинула взглядом своего визави. Мужчина выглядел довольно отталкивающе. Его волосы и борода поседели, пальцы выглядели так, как будто кожа была натянута на кости, он выглядел слишком старым для своего возраста. С тех пор, как Его Величество умер, именно Кардинал железной рукой руководил внешней и внутренней политикой страны, что плохо сказывалось на его внешности – постоянные стрессы и недосыпы делали своё дело. -Это был тринадцатый раз за сегодня, Ваше Высочество, – отметил Мазарини раздражённым и озабоченным тоном. -Хм? Вы о чём? -Эти вздохи. Правительница не должна делать это на глазах у своих подданных, – «о нет, он опять принялся читать нравоучения» – мысленно простонала правительница, хотя в последнем она сильно сомневалась. -Правительница?! Я? – Генриетта изобразила неверие и потрясение. – Разве не вы – истинный правитель Тристейна? Или Ваша Светлость не знает, какие слухи ходят по улицам? – Генриетта прикусила язык, её отношения с кардиналом были весьма сложными. С одной стороны, он был выдающимся государственным деятелем, искренне радеющим за благо Тристейна, был другом и советником отца, но вот с другой, принцесса всё больше ощущала себя просто символом. Игрушкой и разменной монетой в руках этого человека. Да, он был опытнее, мудрее, к тому же, она сама не горела большим желанием восходить на трон и становиться полновластной королевой, но иногда неприятные мысли и опасения по поводу Мазарини тревожили её разум. Как следствие, небольшие пикировки и желание наступить на мозоль стали чем-то обыденным в их общении. Но во что это могло вылиться в будущем, принцесса не знала… и предпочитала не задумываться. -Не осведомлён, – ответил Кардинал с полностью бесстрастным лицом. Генриетта прекрасно знала, что он лгал. Он точно знал. Порой складывалось впечатление, что он знал обо всём, что происходит в Тристейне, и даже во всей Халкегинии, чуть ли не до количества чешуек у огненных драконов, живущих в вулканах. А ещё он никогда не реагировал на её шпильки, оставаясь полностью равнодушным и это… выводило из себя. -Тогда я вам скажу. Королевская семья Тристейна обладает красотой, но не властью. Царствует, но не правит. А вы, кардинал, вы единственный, на ком держится государство. Птичий скелет в серой шляпе... – последнее было близко к оскорблению, но душевных сил терпеть вечную безучастность этого человека уже просто не оставалось. На этот раз сообщение попало в цель. Мазарини моргнул и печально вздохнул, словно слова дочери его почившего друга задели его за живое. Ну, или он неплохо сумел подобное изобразить. -Пожалуйста, не повторяйте слухи, которые рассказывает чернь – это так неосторожно... – в мягком голосе не слышалось и тени угрозы, но… Что-то подсказывало венценосной особе, что тему лучше сменить. -Почему нет? Это просто слухи, – девушка изобразила безмятежность. – К тому же, я выхожу замуж за Императора Германии, как вы советовали, – тут уже не смогла сдержаться сама принцесса и брезгливо поморщилась – императору было за сорок, красотой он не блистал, а развратность германцев давно стала притчей во языцех, представлять себя с ЭТИМ в первую брачную ночь было просто противно, к тому же, её сердце принадлежало другому. -Мы ничего не можем сделать. Союз с Германией чрезвычайно важен для Тристейна, – заметил Мазарини. -Я знаю, – склонила голову принцесса. Выбор и вправду был небольшим. -Ваше Высочество помнит о восстании, поднятом этими идиотами в “Белой Стране” Альбионе? Те люди заявляют, что не могут мириться с существованием монархии в Халкегинии, – он нахмурился. Тема была явно неприятна, но с чего кардинал спросил об Альбионе, неужели… он и про это знает? -Грубые, неотёсанные дураки! Они даже пытались повесить бедного Принца! Даже если весь мир сможет простить их, Основатель Бримир не простит. Я бы не простила, – излишне горячно ответила девушка, про себя кляня крайне неудачный выбор темы для смены. Лучше бы она начала обсуждать с кардиналом последнюю моду, а не грядущий брак с германцем. -Действительно, – кивнул мужчина. – Однако, дворянство Альбиона очень сильно. Королевской семье не победить. Возможно, они падут уже завтра. Одна из трёх королевских династий, основанная самим Бримиром, может исчезнуть. Хмм... – Мазарини скривился. – Страны, которые не могут сами справиться со своими внутренними проблемами, не имеют права на существование, – довольно жёстко охарактеризовал священник происходящее на летучем острове. А уж сколько подтекстов было в его словах и что он имел в виду на самом деле, знал, пожалуй, только сам кардинал. -Альбионская Королевская семья намного слабее Германской. Но они все – мои родственники. Вы не имеете права так говорить, даже если вы Кардинал, – осадила принцесса «слугу». Пусть слова его и были отчасти верны, но какое право он имел осуждать Принца? -Я искренне раскаиваюсь. Я буду молить о прощении Основателя Бримира, перед тем, как лягу спать, – молитвенно сложил руки собеседник. И вроде бы всё было сказано чинно и с должной мерой почтительности, но принцессе вновь показалось, что старик просто издевается над ней. Правда, пока не понятно, как кот над мышью, или опытный матёрый кошак над глупым котёнком? – Вместе с тем, то, что я только что сказал – правда, Ваше Высочество, – как ни в чём не бывало, продолжил Кардинал. Генриетта с трудом сдержалась, чтобы не дёрнуть щекой. -Говорят, что объявленная во всеуслышание цель тех глупых дворян из Альбиона – объединить всю Халкегинию в единое целое. Это, несомненно, означает, что после свержения своей монархии их взгляды устремятся на Тристейн. Если так и случится, то будет уже слишком поздно, именно поэтому мы должны уже сейчас предпринять свои шаги, – продолжил Мазарини объяснять прописные истины, – предугадывать действия противника и готовиться к борьбе с ним при первой же возможности – основа политики, Ваше Высочество. Если мы сможем создать союз с Германией, мы сможем договориться о совместной борьбе с новым правительством Альбиона и обеспечить безопасность нашей страны, – ну да, всё это именно так. Вот только радости это не добавляет нисколько. Быстрей бы уже Академия... Увидевший, что принцесса вновь впадает в меланхолию, терзаемая мрачными мыслями о предстоящем замужестве, кардинал попробовал как-то развлечь её, даже привлёк к делу молодого и симпатичного дворянина, что, подъехав на своём грифоне, вручил даме цветы. Это было, конечно, мило, но никак не могло успокоить и приободрить наследницу престола. Да и разговор с этим молодым дворянином прошёл впустую. Стандартно-вежливая беседа, вопросы и ответы к которой Генриетта могла бы пересказать наизусть – сколько их было за её не такую уж и длинную жизнь? Увидев, что беседа не принесла нужного результата, кардинал вздохнул и приступил к новому витку политического диспута, удовольствия от которого не получала ни одна из сторон. -Ваше Высочество, кажется, что есть некоторые... трения между Королевским Советом и частью дворянства… – Генриетта вздрогнула. Ну вот, опять. – Кое-что, мешающее браку Принцессы и способное разрушить наш союз с Германией, – холодный пот выступил на лбу Генриетты. Он точно знает! Даже про это, но откуда? Как? – Вы случайно не выдали им свою слабость, Ваше Высочество? – вроде бы всё так же благожелательно, но с определённым подтекстом, спросил священник. -… Нет, – после долгого молчания с досадой ответила Генриетта. -Тогда я поверю слову Вашего Высочества. -Я принцесса. Я не лгу, – Генриетта вздохнула с облегчением – кажется, он поверил. – ...Четырнадцатый раз, Ваше Высочество, – лёгкая улыбка скользнула по губам Мазарини. Девушка вновь с трудом подавила желание сделать с этим типом что-нибудь очень нехорошее. -Просто все мои мысли перепутались. Всё, что я могу сделать сейчас – это только вздыхать. -Как принцесса, вы должны понимать, что благо государства важнее, чем ваши личные чувства, – о нет, эта была любимая проповедь не только кардинала, но и всех окружающих её высоких сановников. Отринув постыдное желание сбежать куда-нибудь подальше и вновь вздохнув, леди, стараясь сохранять беспристрастность, ответила: -Я ощущаю это каждую минуту, – потом, взглянув на зажатые в руке цветы. Наконец-то увидела возможность уйти от очень неприятных сцен и завела ничего не значащую беседу об этом символе внимания: – ...разве цветы на дороге это не благословение, Кардинал? – Я думаю, что любой цветок в руках человека – это благословение... Ехать предстояло ещё долго...