Страница 26 из 33
Петр распорядился: 18 марта Царевич Алексей, а также другие лица, проходящие по розыску о бегстве Алексея, были перевезены из Москвы в Петербург.
Иудины сребреники
В Петербурге следствие продолжилось. Настоящее следствие, по всем правилам, с кнутом и пытками – беспощадный «петербургский розыск».
Царевичу устроили очную ставку с любимой Ефросиньюшкой. Ефросинья показала нужное Царю: Алексей замышлял против отца – хотел упросить Кесаря направить армию в Россию и посадить его на престол… Мечтал о помощи иноземного войска. Он говорил ей: «Отец хочет лишить меня жизни и короны, но Император должен спасти и обеспечить мои права на престол». Она рассказала, что Царевич задумал обратиться в России к Сенату и церковным иерархам. Твердил, что здоровье его намеренно расстроили пьянством. «Теперь отец говорит, что я не гожусь ни для короны, ни для войны. У меня, однако, довольно ума, чтобы царствовать. Бог дает царства и назначает наследников престола. Меня же хотят заключить в монастырь, чтобы лишить прав и жизни».
Несчастный попытался обвинить ее во лжи. Но тщетно – следствие должно было поверить Ефросинье. Так хотел отец. Петр мрачно заметил: «За сие пардон не в пардон». Он взял назад свой «пардон» – свое прощение.
Впоследствии все сподвижники Алексея отправятся на эшафот или в ссылку. Но у чухонки Ефросиньи будет совсем другая судьба. В материалах Тайной канцелярии сохранилась краткая запись, сделанная через несколько лет после гибели Царевича: Ефросинья получила на свадьбу с неизвестным (видно, подыскали жениха) две тысячи рублей… из денег покойного Царевича (!). Очень большая сумма по тем временам. Это и были иудины сребреники – награда за выполненную работу. Неужели вправду она с самого начала была подослана к Царевичу, чтобы склонить его к бегству и по возвращении отправить на эшафот?
Убийство сына
Теперь с Алексеем обращаются, как с обычным колодником. Начинаются петровские зверства – пытки, кнут. Выясняют сообщников в бегстве за границу и главное – роль в этом матери. В книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии ведутся краткие записи о том, что происходит с Царевичем в крепости.
«19, 20, 24, 26 июня – допросы Царевича с применением пыток».
Пытали беспощадно! «19-го пытали дважды, с полудня до часу и с шести до девяти вечера. 20-ого пытали с 8 до 11 дня. Царевич получил 25 ударов». После 25 ударов даже по правилам тогдашних истязаний полагалось десять дней перерыва, чтобы тело хоть немного зажило. Но отец распорядился иначе: измученного, тщедушного Царевича уже через четыре дня вновь вздернули на дыбу и секли по окровавленной спине. Причем били дважды, с 10 утра до полудня и с 6 до 10 вечера.
Кнутобойцы старались – показали перед Царем высшее мастерство. Удары клали рядком, один за другим, постепенно превращая спину несчастного в кровавую массу. Изломанный на дыбе, обожженный раскаленными клещами, зверски битый кнутом, потерявший рассудок Царевич признался в замыслах против отца и державы…
Далее состоялся Верховный суд с участием высших вельмож и церковных иерархов. Он проходил в Зимнем дворце, где в соседних комнатах мирно спал «Санкт-Петербургский хозяин», будущий Император, любимый сыночек Шишечка.
Суд признал единогласно: «Царевич достоин смерти». После чего, согласно все той же книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии, 26 июня уже осужденного на смертную казнь Алексея снова пытали – с 8 до 11 утра, в присутствии отца, приехавшего в крепость…
Вечером того же дня, в шесть часов, Царевич преставился.
«Проклятый род Романовых»
Подробности того, как умер Царевич, остались династической тайной.
Петр не мог допустить публичной казни сына. Опасно проливать августейшую кровь на глазах у толпы. По одной версии, его задушил подушкой прапрадед Льва Толстого, глава Тайной канцелярии Петр Толстой. По другой – Царевич умер после очередных побоев.
По свидетельству саксонского посланника Лифаря, Царевича на рассвете разбудили, и началась зверская пытка. Сам Царь участвовал в избиении. Но Алексей лишь потерял сознание. «Еще черт не взял его», – будто бы сказал отец. И уехал, предполагая продолжить. Но Екатерина якобы избавила мужа от новых усилий. Она послала к Алексею придворного врача, который и отворил вены у Царевича…
Как бы то ни было, наутро Петр и Екатерина впервые вздохнули свободно: проблема престолонаследия была решена. Их сын Царевич Петр Петрович стал полноправным и единственным наследником престола.
26 июня 1718 года было опубликовано официальное сообщение, в котором говорилось, что Царевич, выслушав справедливый приговор, пришел в ужас, попросил позвать отца, просил прощения у него и скончался, полностью раскаявшись в содеянном.
После смерти Алексея состоялся великолепный пышный бал – Царь в очередной раз праздновал годовщину победы над шведами… Гости веселились, пировали, празднично жгли фейерверки, пушки салютовали.
Однако по Петербургу прошел слух, будто бы, умирая, проклял Алексей отца, новую столицу и весь романовский род…
Наступила очередь царицы-монахини
Некоторое время Петр продолжал бороться с тенью замученного Алексея. В появившемся Манифесте Царевич был посмертно обвинен в попытке вступить в сношения с Карлом Двенадцатым. В конце года изготовили медаль с изображением царской короны, парящей в солнечных лучах, и с надписью «Горизонт очистился».
На самом деле на горизонте оставалась еще одна опасная тень – Евдокия, теперь монахиня Елена. Первая супруга, боярыня…
Но и здесь Петр не сплоховал. Уничтожив сына, Царь в том же 1718 году решил опозорить мать. Это входило в общий проект уничтожения старой Семьи на случай его смерти. Никто не должен был соперничать с бывшей кухаркой, которой Петр решил завещать трон. Он делал все, чтобы окончательно успокоить любимую – полностью очистить горизонт.
За бывшей женой Петра Царицей Евдокией (монахиней Еленой) с самого начала ее пребывания в Суздальском монастыре внимательно следили. Об этом знал ее сын. Всего однажды он тайно встретился с матерью и тотчас получил жестокий нагоняй от отца. Поумнев, Алексей заклинал своего духовника Якова Игнатьева: «Во Владимир не надлежит вам ехать, понеже смотрельщиков за вами много».
И вот теперь время настало – вслед за ненавистным сыном следовало уничтожить постылую Евдокию.
В том же феврале 1718 года, когда Алексея выманили в Россию, провели обыски в Суздальском монастыре. Туда был направлен капитан-поручик бомбардирской роты Григорий Скорняков-Писарев с наказом Петра: «Ехать тебе в Суздаль и там в кельях бывшей жены моей и ее фаворитов осмотреть письма. Ежели найдутся подозрительные, по тем письмам, у кого их вынул, взять их под арест и привести с собою вместе с письмами…»
Петр, конечно же, знал, какие письма найдутся! «Смотрельщики» за Евдокией уже все ему о ней сообщили.
Фаворит Степан Глебов
Насильно постриженная в монахини, Евдокия не понимала, что «смотрельщиков за ней много». В монастыре она сильно скучала. И от скуки начала ездить по соседним монастырям. Бывшую Царицу, как правило, сопровождали 25–30 человек. Причем задача их состояла не только в том, чтобы привезти монахиню-Царицу к месту назначения, но и в том, чтобы ее никто не увидел. Поэтому окна ее кареты были завешены сукном, и путешествия обычно проходили в ночные часы.
Но если Евдокия ехала днем, то за четверть часа до приезда бывшей Царицы в монастырь прибывал дворецкий с повелением игуменье, чтобы монахини не выходили из своих келий и не выглядывали в окна. В ожидании, когда откроют церковь и подготовятся к службе, инокиня Елена располагалась в келье игуменьи. Службу исполняли приехавшие с нею священник и несколько клирошан. По завершении службы в келью приносили обед. После обеда с игуменьей Царица-инокиня возвращалась вместе с сопровождающими в Покровский монастырь – с соблюдением тех же предосторожностей.