Чужая жизнь

Моргнула, вдруг вспомнив, что я нужна детям и Алиасу. Я больше не нуждаюсь в деньгах. Отступив на шаг от перил, огляделась, зябко обнимая себя за плечи.

— Где я? — спросила саму себя. Кругом лес, река, мост и тусклый свет фонаря. Как я тут оказалась? Я же была на балу. На мне было самое прекрасное платье, которое создал Тиава, и украшения. Я схватилась за уши, и ничего не было. Чья на мне была рубашка? Почему я босая? Наличие белья немного успокоило. И оно было не из моей прошлой жизни, а из дорогого бутика. Я с облегчением выдохнула, значит это не сон. Я и вправду была на самом настоящем балу. Да и ночное небо с сильным ветром примиряли меня с мыслью, что я не сошла с ума. Я стала вспоминать, что унжирец меня повел за собой с террасы. А дальше, как в страшном кино, лишь обрывки. Зеленые глаза, улыбки, вкрадчивый голос, и безвольная я сажусь в незнакомую машину. И всё, больше ничего не помню. Я потерла щеки, стирая слезы. Глаза и нос опухли. Наверное, страшное зрелище. Я боялась спуститься к реке и привести себя в порядок. Близость леса пугала, как и то, что я могу пропустить машину. Вглядываясь в небо, пыталась найти хоть один скайт или беспилотник. Ночь выдалась прохладной, но не промозглой. Я не раз переживала холод, поэтому терпеливо переминалась с ноги на ногу и ждала, вглядываясь вдаль. Я верила, что меня найдут. Я всегда верю в удачу, хоть она меня и недолюбливает. Но надежда во мне отчего-то никак не угаснет.

Алиас

Открыв глаза, резко вскочил и схватил за шею Жибора. Это первый порыв, который Алиас выполнил на автомате. Сдавливая пальцы, вспоминал предательство своих соотечественников.

Дорош так же сжимал его горло, душил, и сипло приказывал назвать своё имя.

— Вспомни своё имя! — требовал он, сжимая всё сильнее горло. — Вырубай, — короткий приказ, и снова боль в предплечье, и опять темнота заволокла сознание.

— Если не придет в себя, придется усыплять, — полный сожаления голос, заставил сонный дурман чуть развеяться.

— Как вы могли его довести до такого состояния? — янарат был рядом и беспокоился о нём. Предал, а теперь требовал ответа, искал виноватых.

— Ши Нитпин приказал молчать и не вводить его в курс дела, — шелестел еле слышно голос Жибора.

— Что?! — возмущенно переспросил янарат, расхаживая по маленькой комнате. Ни Нитпина, ни Махтана он не успел застать. — Безумцы.

Кошир был более чем недоволен работой службы безопасности, которая готовила ловушку для унжирцев около особняка Тамино.

— А его жена где?

Ши Дорош включил мониторы, всматриваясь в экран.

— Маячки были потеряны вот в этом районе. Они выбросили все её вещи. Её ищет ши Махтан и его ребята. Янарат, унжирец её приманил своим ароматом и подчинил своей воли. Он приказал ей покончить жизнь самоубийством.

Янарат вздрогнул, и вскричал:

— Найти её немедленно! Землю носом ройте, но чтобы успели найти! Почему до сих пор не доложились?

— Но все заняты ловлей шпионов.

— Жибор, найти её, или его, — он указал на Тамино, — придется усыпить сейчас же. Ши Нитпин не представляет, какого зверя может разбудить.

Ши Дорошу не нужно было объяснять этого. Он знал Алиаса с детства, они прошли через многое, и теперь он должен был спасти друга, а для этого найти его жену.

— Она всё же потеряла память, — неожиданно произнес он, поглядывая на янарата.

Тот обернулся к нему, прищурившись.

— Ты сомневался?

— Да, она очень изменилась. Совершенно другая, хоть и проскальзывает что-то от прежней Берты.

Кошир рассмеялся, бросая взгляд на Тамино.

— Сукин сын, — прошептал Кошир, не понимая, как у того получилась запудрить мозги всем, даже таким как ши Махтан и Жибор. Если бы янарат сам не знал, что Берта мертва, то был бы среди таких же слепцов. Вот только правду он знал и не мог не восхищаться ши Тамино. И поэтому нужно было спасти неудачницу, которую рок преследовал даже сейчас. — Жибор, я вылетаю на её поиски, смотри за ним. Лучше запри его в подвале. А то разнесет мне тут всё. Камня на камне не оставит, пока не увидит свою драгоценную женушку. Ну Джохар, ты гад, — шептал он, выходя из комны. — Ты заплатишь мне за всё.

Кэйт

Ветер пробирался под рубашку, отнимая крохи тепла, которое ещё хранила ткань. Я присела на корточки, пытаясь не тратить энергию. Хотелось есть и спать. В носу уже зачесалось, насморк мне гарантирован. Я молилась, чтобы меня нашли, и простуда казалась сущим пустяком, по сравнению со смертью от голода или зубов хищников. Я смотрела в небо и ждала прилета Алиаса. Я не верила, что он меня бросил. Только не он, который клялся, что не отпустит. Он боялся потерять меня, и я ждала его, с надеждой рассматривая черный купол над лесом. Звук скайта сначала показался мне галлюцинацией. Но я с трудом выпрямилась, отчаянно вертя головой, пытаясь отыскать источник звука. Мне не показалось, это был скайт. Его прожектор сильно бил с неба, освещая дорогу. Они искали меня! Я, было, бросилась навстречу, но вдруг усомнилась. Страх, что это унжирцы, приковал меня к месту, а сердце забилось в груди, надеясь на лучшее. Когда я оказалась в свете прожектора, слепо прикрыв глаза, подняла голову вверх, из скайта на землю спрыгнули мужчины. По фигурам поняла, что это манаукцы, и облегчению моему не было предела. Я выискивала Алиаса глазами, но понимала, что его не было среди четырех манаукцев в черной форме.

— Шия Тамино, с вами всё хорошо? — ко мне подошел один из них и словно куклу поднял на руки, расспрашивая о моем самочувствии.

— А где мой муж? — тихо спросила и увидела в красных глазах незнакомого альбиноса тревогу.

— С ним будет всё хорошо. Главное, что вы не пострадали.

Очень туманный ответ и страх за Алиаса. Что-то было не так.

— Что с ним? — всполошилась я, держась за плечи незнакомца.

— Простите, шия, но я не могу вам рассказать. Это сделает янарат, который ждёт вас у себя.

Скайт опустился на асфальт, открывая люк. Я не знала, что и думать. В голове было столько мыслей, одна страшнее другой. Я очень опасалась, что он зол на меня что ушла с любовником Берты. Он же такой ревнивый. Но всё оказалось ещё хуже, чем я могла представить. Меня доставили в резиденцию наместника. Гости разошлись по домам, смолкла музыка, праздник закончился, но только не ночь. Эта ночь стала самой бесконечной в моей жизни.

Переоделась в гостевой комнате в чужое платье, которым щедро поделилась одна из работниц. Жена наместника поила меня горячим чаем с коньяком, кормила вкусной выпечкой. Но мне кусок в горло не лез. Шия Шияна пыталась объяснить мне, что с Алиасом, да только мялась и пугала ещё больше. Затем пришел ши Дорош, сел рядом на стул и долго молчал, прежде чем заговорить.

— У него срыв, — первое, что я услышала от Жибора. — Хуже, чем в первый раз. Он думает, что потерял вас.

Мужчина опять замолчал, а я замерла, ожидая его дальнейших слов. Я смотрела на порванный рукав его некогда нарядной рубахи. Следы крови угадывались на темной ткани.

— Он не слышит, что вас нашли. Он должен увидеть. Только зрелище не для слабонервных. Вы должны пройти со мной и успокоить его, иначе… — опять тяжелая пауза, я начинала паниковать.

— Я пойду, — ответила и встала, готовая сделать это прямо сейчас.

— Шия Тамино, вы должны понять. Я предупреждал вас, что альбиносы страшнее обычных манаукцев.

— Я знаю, мне Алиас говорил, — остановила Жибора, так как ему было тяжело говорить. Он еле подбирал слова. Я видела, что он сильно расстроен.

— Мы ему вас просто покажем через стекло. Он не сможет его разбить. Вы только не бойтесь. Он должен услышать ваш голос, — наставлял меня великан, и я поняла, что Алиас прав, он был другом. И Жибору тяжело от того, что происходило с его другом. А мне? Что предстоит пережить мне?

Мы спустились вниз, в подвал. Лифт выпустил нас в светлый коридор. Жибор уверенно шёл впереди, а я поглядывала на железные двери и не представляла, что может быть за ними. Все они были пронумерованы и со знаками «опасность». Великан открыл передо мной одну из таких дверей. В темном помещении собрались несколько манаукцев, глядящие перед собой через стекло перегородки. Все они, казалось бы, с облегчением встретили меня. Махтан, наместник и Нитпин. Я неуверенно сделала несколько шагов и посмотрела через стекло. Мир вздрогнул перед глазами, потому что в комнате за стеной оказался Алиас, привязанный к стулу. Он с такой ненавистью смотрел, что казалось готов убить.