Падение. Иллюзия свободы

— Поехали, я сказал, — его ровный тон не терпит возражений, несмотря на то, что в нём не слышно ни зла, ни ревности, ни пренебрежения. Он играет негласно предложенную ему роль, но где-то под толстым слоем лжи скрывается правда, Эйса чувствует это. Данэм гнёт собственную линию, и какая часть представления предназначалась Беккету, а какая лично ей, ещё предстоит выяснить.

Далеко идущих планов Ривера не строит. Действовать по обстоятельствам, идти вслепую, принимать решения сходу — в этих переменчивых условиях другого не дано, она выходит из квартиры вслед за Данэмом, садится на переднее сиденье его нового чёрного седана с неприлично крупным значком «Мерседес», которым оснащают теперь самые новые спортивные модели.

Внутри всё ещё пахнет новьём, синяя подсветка приборки озаряет кромешную черноту салона, бликует на чёрных кожаных креслах и делает атмосферу в салоне будто бы на пару градусов холоднее. Эйса чувствует, что в платье на голое тело ровно что без него — каждый дюйм обшивки ощущается так остро, словно в ней снова его пальцы. Она возбуждается по новому кругу и злится, что на платье наверняка останутся следы.

— Рассказывай, где облажалась.

— Понятия не имею.

Эйса достаёт из сумочки «Шанель», открывает флакон, наносит на волосы пару капель, вдыхая аромат упущенных возможностей. Она отдаёт себе отчёт в том, что ей предстоит гонка на выживание, и Данэм сейчас — лишь средство ненадолго обхитрить противника и выиграть фору. Она надеялась, что всё сработает, как надо.

— Я подскажу. Тот хрен, с которым ты в садо-мазо игралась. Он с твоим бывшим боссом на короткой ноге, — Данэм выруливает на шоссе, занимает свободную полосу и давит на газ.

Эйса бросает на него резкий, изумленный взгляд. Стоило догадаться, что Данэм ни на минуту не выпустит из поля зрения свой подарок, несмотря на благородный порыв отпустить её на все четыре. Он смотрел на всё, что она творила и не вмешивался, никак себя не проявлял, позволяя ей резвиться на стороне, совершать ошибки — сама добродетель и терпение, чтоб его. Эйса не понимала его мотивов, как и не понимала, что за игру он ведёт и насколько она идёт вразрез с её собственной. Новость о том, что Франко наверняка уже в курсе, что она жива, спокойствия не добавляет.

— Твои друзья увязались за нами.

Он едко смеётся, задерживая взгляд на зеркале заднего вида, и после резко дёргает рычаг передач. Эйса чувствует, что её вдавливает в сиденье. Желудок липнет к стенке живота, грозясь выплеснуть наружу содержимое — она судорожно тянет на себя ремень безопасности, иначе её просто разметает по салону. Ривера чутко вслушивается в рокот движка, оглядывается назад, замечая в потоке слепящего света автомобильных фар знакомый фургон.

— Надо смыться быстрее, чем нас засекут вертушки, — выдыхает Эйса на очередном резком вираже.

Фургон безнадежно отстаёт, под капотом «Мерседеса» немерено дури, а в профессионализме Данэма, как водителя, сомневаться не приходится — она помнит, как он гнал их с Джо по душным дорогам Эль-Пасо, и если бы они не нырнули под фуру, то он наверняка боднул бы их тачку прямо к отбойникам.

— Вряд ли. Операция секретная, копов подключать не будут, — он съезжает с шоссе в сторону жилого райончика, сбавляет скорость и гасит ходовые огни. Эйса нервно отстегивает ремень и закидывает ноги на приборку.

Мимо плывут приземистые домишки с глухими решетками на окнах, редкие пальмы торчат из зарослей одичалых кустов, над косыми фонарными столбами накинуты провисшие провода с несколькими парами обуви — верный признак того, что их хозяева погибли на этих улицах. Этот район не безопасен — на стенах зданий чернеют граффити, как обозначения границ владений местных уличных банд. На облезлых зелёных воротах Эйса читает «Лас Кобрас», написанное по-испански. Через улицу эта надпись повторяется, но сверху её забили чёткими английскими буквами ярко-белого цвета — «Хантеры». Здесь повсюду следы мелких междоусобиц простому обывателю недоступных: разбитые фонари, сгоревшие скелеты машин, следы от крупнокалиберных пуль на стенах домов — наметанный глаз отмечает всё, Лос-Анжелесское гетто безумно напоминает Эйсе Мексику.

— Скажи, что ты знаешь, — она нарушает затянувшуюся паузу, когда Данэм сворачивает на узкую дорожку, вдоль которой тянутся коробки торговых центров с кислотными вывесками, въезжает на тёмную подземную стоянку, ищет место подальше и потише. Внутри ярко горит лишь надпись «Выход», Данэм паркуется по приборам, дважды мигает себе фарами, чтобы убедиться в том, что у него, в случае чего, достаточно места для маневра, и выключает двигатель.

— Я думал, ты затихнешь, будешь вести скромную жизнь, замуж выйдешь за придурка какого-нибудь, но ты за своё, — откинувшись на спинку кресла, Оливер грозит ей пальцем, словно она, как школьница накосячила.

— Данэм! Что ты знаешь? — Ривера шипит и вся подаётся в его сторону. У неё нет желания ходить вокруг да около и времени тоже нет. Кровь кипит от яда адреналина, от возбуждения и страха, Эйса просто не знает, как со всем этим блядским коктейлем справиться и заставить мозги работать. Она чувствует себя конченой маньячкой, потому что хотеть трахаться в таких условиях ненормально, но организм словно исторгает из себя последние жизненные силы, превращая их в инстинкт размножения. Такое уже бывало с ней, в тот день, когда Оливер Данэм выкопал её из могилы. — Что ты знаешь?

— Федералы здесь с неделю как тусуются по наркоте. Беккет здесь конкретно по боссу, — Данэм крутит кончиком пальца по синему сенсорному кругляшу, выбирая радиостанцию, натыкается на Нэнси Синатру и чуть добавляет звука, а у Эйсы от этого жеста внутренности узлом сводит. Она валится обратно в своё кресло и дважды бьётся затылком о подголовник. Совсем долбанулась, в дерьме уже по самые уши, уже захлёбывается к чёртовой матери в нём, а мысли крутятся лишь возле его проклятого пальца. Пальца сплошь в липких следах её бесконтрольной похоти. — Я понял, что ты попалась, раз прилетела сюда. Мои люди тебя в аэропорту засекли, проследили, где остановилась, кто к тебе ходит. И, надо же, как удивительно всё совпало.

— Мне собираются впаять пожизненное или экстрадировать. А в Мексике я труп.

— И поэтому ты решила сдать им меня?

— У меня не было выбора, — Эйса трогает голой ступнёй прохладное стекло, чуть раздвигает ноги, чтобы поток кондиционируемого воздуха попадал ей под юбку. Она надеется чуть охладить свой пыл.

— Допустим. И что дальше?

Нервы горят, виски противно ноют, а в ушах звенит, словно после удара по голове. Эйса понимает, что Данэм здесь не ради неё или в лучшем случае, не только ради неё, и подставляться он не станет, когда на кону благополучие его босса. А без него ей из лап американского правосудия не выбраться. Он ей не верит, она ему тоже, и это мерзкое ощущение западни давит на череп похуже бетонной плиты. Их встреча не должна была состояться или не при таких обстоятельствах. И у неё нет никаких козырей, кроме одного.

«Оливер хочет тебя и он тебя получит»

Ривера чувствует, как ткань платья ползёт наверх, оголяя бедро, и даже не старается прикрыться, надеясь, что причина, по которой она осталась жива, всё ещё не потеряла актуальность. Принципами можно поступиться. Она продавала себя за гораздо меньшую цену, чем цена собственной жизни.

— Там, в квартире ты не понял, на чьей я стороне?

— Хочешь, чтобы я спас твой зад? — теперь Данэм опасно близко к ней, она ощущает его присутствие в своём интимном пространстве, как тяжесть воздуха перед грозой, но он не пытается до неё дотронуться, не пытается взять то, что она ему так беззастенчиво предлагает и от этого внутри закипает бешенство напополам с полным бессилием. — Что я по-твоему должен сделать? Найти тебе комфортабельный подвал, чтобы ты могла отсиживаться там до старости?

— Я вернусь в квартиру и сделаю вид, что всё ещё с ними. Узнаю их планы. Скажу, что знаю твои.

— Хочешь наебать федерала? Не думал, что ты такая дура.