Страница 5 из 7
Приверженцем дуализма был Буасье де Соваж, по мнению которого расстройства психики – это следствие болезни мозга, повреждения его волокон, однако психическое тоже играет свою роль: развитие заболевания зависит и от способности человека контролировать свои страсти. «Психическую» теорию развивал психиатр Ле-Камю. Внешняя среда влияет на человека: климат, воспитание, место проживания формируют не только характер, но и болезнь. «Соматической» гипотезы придерживался Дюфур, но для него источник болезни не мозг человека, а совсем другие органы. Патологические процессы в кишечнике, печени, селезенке вызывают расстройства психики.
Однако XIX в. сохранил эти споры. Родоначальники французской психиатрии, разумеется, придерживались «органической» гипотезы (психическая болезнь – это болезнь мозга). Эскироль говорил о том, что болезнь начинается в мозге, причем сначала нарушаются его психические процессы, а затем поражения касаются нервной ткани. Развитие анатомии продвинуло исследования причин и динамики психических расстройств на новую ступень, выведя на обсуждение во Франции проблему прогрессивного паралича. Прогресс в психиатрии стимулировали открытия А. Л. Ж. Бейля, который представил доказательства того факта, что некоторым формам помешательства предшествует воспаление мозговых оболочек и связал этот процесс с прогрессирующим параличом. Психиатрическое сообщество раскололось: одни (Бейль) считали, что паралич является обязательным спутником помешательства, что доказывало мозговую природу последнего; другие (Кармейль) – что это два независимых расстройства и что их причины и динамика различны. Споры провоцируют рост патологоанатомических исследований в психиатрии, что только способствует становлению научной психиатрии.
Значительно увеличилось количество анатомических исследований помешательства благодаря учению австрийца Франца Йозефа Галля. На основании динамического изучения различных отделов и слоев мозга он пришел к выводу, что мозг неоднороден и включает ряд независимых, но взаимосвязанных отделов. Он выделил более примитивные и более дифференцированные структуры, а также высказал ряд предположений о связи конкретных отделов с реализацией разных психических функций. Основанное им учение – френология – хотя и снискало множество противников и было впоследствии названо псевдонаукой, в целом способствовало пересмотру гипотезы о связи помешательства с нарушением деятельности мозга и усилению внимания к соотношению функционирования отдельных его областей.
Ян Гольдштейн в своей работе по истории французской психиатрии [Goldstein, 1987, p. 240–276] рассуждал о значении философии в реформе психиатрической системы, показывая, что философы XIX в. обращали пристальное внимание на психиатрию как науку, способную оказать определенную помощь философии. Так, Кондорсе настаивал на том, что мы должны уделять ложным ходам разума не меньше внимания, чем нормальным его способностям, ибо это также ведет нас по дороге исследования разума и обнаружения истины. Врач-идеолог Моро де Ласарт побуждал философов к посещению тех учреждений, в которых обитали душевнобольные, дабы расширить узкие границы метафизики: болезнь обращает нас к принципам функционирования и здорового человека. Эскироль в 1816 г. высказал желание увидеть такого философа, который обратится от суматохи мира к исследованию сумасшедших, где этот мир предстает во всей его наготе и незащищенности. Гольдштейн называл эту жажду психиатров обратить философов к безумию общим мотивом французской психиатрии того времени.
Гольдштейн показал, что во Франции психиатрия развивает свои отношения с философией в двух направлениях (эти же направления другие авторы выделяют применительно к философии и психологии). С одной стороны, философия пыталась закрепить свои позиции как метафизики, в том числе исследующей метафизику патологической душевной жизни. С другой стороны, эволюционировало экспериментальное направление психиатрии и психологии. Новая философия конца XVII–XIX в. балансировала между двумя возможными путями. Все связи между науками – философией, психологией, психиатрией – есть следствие сохранения хрупкого равновесия в промежуточном пространстве.
Первое направление, связанное с экспериментальными исследованиями, развивалось в работах психиатров-реформаторов. Они были врачами и, разумеется, придерживались медицинской гипотезы, что, как подчеркивал Гольдштейн, способствовало формированию позитивистских оснований психиатрии. Пинель и Эскироль, конечно же, были приверженцами «органической» гипотезы, и с них как флагманов начался отход психиатров от метафизики, стимулированный и анатомическими исследованиями.
Философы, естественно, сопротивлялись этой волне, по-прежнему держась метафизической интерпретации безумия. Теодор Жуфруа, ученик Виктора Кузена, в 1830 г. говорил о том, что мы не можем ничем заменить метафизический анализ чистого разума, поэтому психология является исключительно философской наукой, и психиатрия как психология патологического должна также черпать из нее. Уже через восемь лет после этого выступления доктор Бруссе пытался доказать, что философия должна взаимодействовать с физиологией, встав на путь позитивизма. В пример он привел популярную тогда френологию, называя ее самой позитивной философией, которая только и могла существовать. Френология закрепляла, по сути, отход психиатрии от метафизической традиции.
Второе направление, чисто метафизическое, всячески пыталось связать философию, психологию и психиатрию. Центральной его фигурой был Пьер Поль Ройе-Колар – врач и одновременно философ-метафизик, последователь Виктора Кузена. В начале XIX в. он был преподавателем первого учебного курса по психиатрии (психической медицины) в Парижском университете, одним из первых, кто двигал становление научной психиатрии. По его убеждению, психическое заболевание нуждается в «нравственном лечении». Ройе-Коллар и его коллеги, психиатры-метафизики, указывали на тот факт, что, несмотря на обилие физиологических исследований, их явно недостаточно, чтобы объяснить все многообразие психических заболеваний, поэтому в их происхождении, течении и лечении закономерно предположить роль и нефизиологических факторов. Философы и врачи начали в этом случае говорить о расколе, расщеплении психического, расщеплении памяти и воображения – словом, о двойственности психического, и это учение впоследствии вылилось в теорию психического автоматизма.
Попыткой найти компромисс и снять конфронтацию между двумя направлениями является психосоматика, а также сочетание метафизического и физиологического компонентов в лечении (одновременно моральное перевоспитание и лечение кровопусканием и прочими физиологическими методами). Однако в психиатрии метафизика XIX в. не смогла конкурировать с нарастающим позитивизмом и стала сдавать свои позиции. В конце концов первое направление все-таки взяло верх.
В начале XX в. философские дискуссии в поле психиатрии подкреплялись популярными и многочисленными исследованиями антропологов [Devereux, 1970, p. 215–247]. При изучении первобытных племен обнаружилось, что в культурах с неразвитой цивилизацией нет психических заболеваний, т. е. психически больные люди по тому статусу, который им придается в цивилизации, не встречаются в примитивных культурах. В рамках обсуждения проблем этнографии философы начали говорить о том, что психическое заболевание является болезнью цивилизации, в которой душевнобольные вытесняются за пределы общепринятой морали. Эти исследования окажут сильнейшее влияние на французских философов науки, на эпистемологов, которые будут трактовать социальную изоляцию психически больных как обязательный элемент цивилизованного общества и через практики вытеснения и отчуждения безумцев будут пытаться подобраться к ядру общественной морали и культурного сознания европейского общества.
Предыстория французской психотерапии: исследования магнетизма и терапевтический гипноз
Психотерапия в своих исходных формах развивается независимо от развития научной психиатрии. Она имеет древние корни в различных формах врачевания души, не раз описанных в специальной литературе. Французская психотерапия в качестве ближайших предшественников, таких как практика психического воздействия, выросла из практики магнетического внушения и лечения.